Дикие груши - Магомед-Расул Расулов
— Что опять? — вежливо спросил Султан, но Насиба не уловила в его голосе ни малейшего любопытства.
— А ты не знаешь, куда он обычно в это время ходит? Я бы на твоем месте давно запретила ему дружить с этим Али!
— Почему же?
— Чему может Сабур у него научиться?
— А ты хорошо знаешь Али?
— Не хуже тебя!
— Раз Сабур с ним дружит, значит, он находит в нем то, чего ты не видишь.
— Именно этого я и боюсь.
— Не доверяешь сыну?
— А ты ему слишком доверяешь!
— У него есть своя голова на плечах. И он должен научиться сам за себя отвечать.
— Только это я от тебя и слышу! Но ты доведешь сына до беды, помяни мое слово. Он в школе оторвал голову какому-то скелету, ты хоть это знаешь?
— Я не верю, что Сабур может совершить плохое.
— А ты поинтересуйся, поинтересуйся хоть когда-нибудь, чем он живет! Придет из школы, бросит портфель и мчится к этому… А отец — ни слова. Он, видите ли, ему верит, и все тут. Говорят, его в школе собираются серьезно наказать…
— Накажут, значит, заслужил. Пусть сам над этим подумает!
— А тебе не надо знать, заслужил он наказание или нет? Правильно, я и говорю, тебе дела нет до того, чем сын занимается вне дома! Куда он ходит, к кому… Сам ты, небось, с отцом Али Максу́дом не дружишь…
— Не дружу, — согласился Султан. — Мы с ним разные люди.
— Али, конечно, такой же, как его отец. Яблоко от яблони… Чтоб ноги его не было больше в нашем доме!
Султан видел: жена не столько сердится, сколько изображает гнев. Разумнее было бы промолчать. Но ему было жаль ни в чем не повинного Али, и он сказал:
— Не говори глупостей, Насиба. Может, наш дом — единственный, куда Али может прийти?
— Нет, я вижу, тебе все равно, развалится наш дом или нет. Об Али ты беспокоишься больше, чем о родном сыне!
— У Али неприятности, а у Сабура пока все в порядке.
— Ты хоть понимаешь, что Али плохо влияет на Сабура?
— Все как раз наоборот.
— Что наоборот?
— Это наш Сабур влияет на Али.
— Сабур плохо влияет на Али?
— Ну что ты все: «плохо да плохо». А другого влияния быть не может? Скажи лучше, что у нас на ужин.
— Ничего! — вспыхнула Насиба.
— Так мне идти в столовую? — улыбнулся Султан.
— Хоть в ресторан! Там вкуснее накормят.
ЧУДУ ИЗ КРАПИВЫ
После собрания на душе у Али стало спокойнее и легче: сомнениям пришел конец. Он сам во всем честно признался. И заявил о своем решении. Пути назад отрезаны: слово мужчины должно быть одно.
Придет наконец долгожданная независимость!..
Мать, ни о чем не подозревая, ждала Али у открытых дверей.
— Ты что так долго, сынок?
— Задержался в школе.
Али заметил: вид у матери довольный, даже торжественный, глаза светятся, губы улыбаются.
— А какой костюм тебе папа купил! — радостно объявила она и потащила Али в комнату, где, лежа на диване, дымил сигаретой отец.
Мать сняла со спинки стула новый коричневый пиджак с серебристыми пуговицами и протянула сыну.
Али надел пиджак. Он был ему впору.
— Видишь, до чего хорошо. Словно на тебя шили, — мать погладила Али по плечу и отошла в сторону полюбоваться сыном.
— А вы вечно мной недовольны… — пробурчал с дивана отец. — Для вас ведь всегда стараюсь. Не помню только, чтобы вы когда-нибудь это оценили.
— Прошу тебя, не начинай, Максуд, все ведь так хорошо сейчас.
Кто-то позвонил в дверь, и мать бросилась открывать.
Вошел Сабур.
Али с облегчением вздохнул.
— Мам, я пойду, погуляю с Сабуром.
— Нет, нет! Поужинайте, а потом пойдете.
— Да мы есть не хотим, мама.
— Что ты говоришь, сынок! Я приготовила чуду из молодой крапивы с яичками. Ты это любишь. Все вместе и поужинаем.
Она быстро накрыла на стол. На белом эмалированном подносе аппетитно светились разрезанные на треугольники чуду.
Рассеянно кивнув Сабуру, Максуд поднялся с дивана и сел за стол.
— Уж и не знаю, вкусно ли получилось, — говорила мать, раскладывая чуду по тарелкам.
— Вкусно! — похвалил Али.
— Очень! — прибавил Сабур и подумал, что он немного запоздал.
— Правда, все немного остыло, пока мы вас ждали. Я говорю Максуду, поешь, пока горячее, а он не захотел. Подождем, говорит, скоро Али придет.
Максуд раздраженно посмотрел на чрезмерно разговорившуюся жену. На самом деле все происходило иначе.
Но мать не могла остановиться.
— Я сама и крапиву собирала. У подножия горы Таркитау. До сих пор руки горят.
Сабур вежливо улыбался, а про себя с тревогой думал: «Успел сказать Али о собрании или нет?»
Раздражение Максуда росло с каждой минутой. Ему были неприятны и неестественное оживление жены, и хмурая неприветливость сына, и в этот раз не проявившего должной благодарности ему, отцу, и непонятный молчаливый Сабур.
Он встал из-за стола и направился к дивану.
— Спасибо! — поблагодарил Сабур и тоже встал.
Наконец-то ребята могли уйти из дома.
— Ты сказал родителям о собрании? — спросил Сабур, когда они вышли из дома.
— Нет, мать пожалел.
— Может, ты сгоряча объявил об уходе из школы? Может, не надо торопиться?
— Нет, я решил.
— И куда ты хочешь пойти?
— Может быть, в порт. Грузчиком. Здоровье у меня что надо. Сила есть. А там платят хорошо. Если бы еще комнату дали в общежитии, я бы и мать с собой забрал.
— Знаешь, лучше на мебельный иди. К моему отцу. Он из тебя настоящего столяра сделает. А?
— Нельзя! Тогда мой отец на вас всю вину свалит.
— А если на стройку?
— Кто меня туда возьмет?
— Там всегда люди нужны. Да и с жильем у строителей легче.
— Ты думаешь?
— Помнишь моего дядю Мухтара? Он нашу школу строил?
— Ну?
— Он работает бригадиром СМУ-1. На днях они получили великолепную квартиру. И в самом центре.
— Думаешь, он возьмет меня?
— Пойдем к нему! Сейчас же!
— Неудобно беспокоить. И поздно.
— Ну тогда завтра с утра. Они работают с семи. Строят дома работников милиции. На горе, около маяка. Представляешь?
— Я хоть на край света готов, лишь бы домой не возвращаться…
— Нельзя! Мать ведь изведется без тебя.
— Не могу понять, что она в нем нашла?
— Может, она… просто любит его?
— Не думаю… Скорее всего, не хочет, чтобы я остался без отца. А того не понимает, что мне каждый его кусок хлеба с попреками поперек горла встает. Сегодня мне новый костюм купил. И
