Если постараться - Аделаида Александровна Котовщикова
Но в эту минуту Тоня прикрикнула за что-то на Соню Кривинскую, и Томка сразу встала в воинственную позу:
— Да что ты на неё кричишь? Что она тебе сделала? Смотри, она сейчас заплачет.
Соня Кривинская захныкала и кулаком пыталась выжать слезинки из левого глаза. Правым сощуренным и смеющимся глазком она наблюдала за раскрасневшейся сердитой Тоней.
«Кривляка какая!» — подумал Матвей. Внимательно следил он за всем, прекрасно видел, что Соня едва удерживается, чтобы не рассмеяться, и удивлялся простодушию Томки.
Вдруг несколько ребят кинулись к человеку, вышедшему из аллеи.
— Сергей Петрович, она на нас всё время кричит!
— Нас-то зачем она карантинит? В нашем классе скарлатины не было!
— Скажите ей, Сергей Петрович, что мы не дошкольники!
Немного смущённая, Тоня, накручивая на палец косу, подошла к директору школы.
— Сергей Петрович, мне поручили за ними смотреть до ужина, а они не слушаются! Ужасные ребята! Всё время разбегаются, и вообще…
— Ну и пусть побегают, — спокойно сказал директор. — Никуда не денутся. Ничего. Не надо, Болдина, их карантинить. — Он усмехнулся и неторопливо зашагал по асфальтовой дорожке, огибавшей интернат.
При появлении директора Лихов спрятался в ветвях ореха. Теперь ему показалось, что директор уже ушёл. Лихов высунулся из густой листвы и крикнул:
— Члену учкома — ку-ку!
— Видите, какие они невозможные! — обиженно закричала Тоня.
Сергей Петрович обернулся на ходу и погрозил пальцем в сторону ореха. В этот момент взгляд его упал на мальчика у кустов жимолости. Чёрный, как жук, кудрявый, худой мальчишка стоял, расставив ноги, и смотрел на него исподлобья, пристально и странно. «Что это он?» — подумал директор. Сергей Петрович вспомнил, что мальчик этот — сын геофизика, уехавшего в экспедицию.
Многое знал директор о каждом из своих воспитанников и теперь в одну минуту перебрал в памяти то, что знал о воспитаннике Горбенко: упрямый, нелюдимый, плохо привыкает к коллективу, избалованный дома, страстный математик… «Но почему он так смотрел на меня? Хотел о чём-то спросить и не решился? Не похоже. Надо бы остановиться, поговорить с ним, но уж очень некогда… Тысячи дел ждут… Вернуться, что ли?»
Досадуя на себя, директор всё-таки не вернулся. Но, если бы и вернулся и заговорил с Матвеем, тот ни за что не признался бы, что так поразило его в директоре.
Когда Сергей Петрович сказал «ничего», а потом усмехнулся, Матвей вздрогнул. Ему вдруг послышался голос отца.
Отец был выше ростом, худощавее, и лицо у него, конечно, было совсем другое. Но что-то в манере говорить и усмехаться было очень-очень похожее. Как Матвей прежде не замечал? Ведь он уже не раз видел директора.
И так вдруг Матвею захотелось, чтобы оказался возле него папа, что Матвей даже ногой топнул о землю и сжал кулаки. Потом глубоко вздохнул, презрительно оглянулся на Тоню, которая о чём-то разговаривала с девочками, и решительно стал пробиваться сквозь кусты в сторону спортплощадки.
Как удачно вышло, что он крепко зацепился рукавом за сучок! Пока отцеплялся, услышал радостные возгласы ребят и чей-то голос, показавшийся ему знакомым:
— Отойдите! Вы его испугаете!
Любопытство заставило Матвея вылезти из кустов обратно на то место, где сторожила второклассников шестиклассница Тоня.
ЧИКОТ
Кто стоял посреди площадки в толпе ребят? Стеша! Она держала в руках клетку с какой-то птицей.
— Расступитесь пошире! — приказала Стеша.
Ребята расступились, образовав широкий круг. Над всеми возвышалась Тоня, очень довольная, что никто не убегает. Лихов и тот живенько спустился с ореха. Матвей протиснулся вперёд.
— Вообще незачем его тут прогуливать, — проворчала Стеша, — ну, да уж ладно. Полюбуйтесь на Чикотушку.
Она поставила клетку на землю, нагнулась, открыла дверцу и отошла в сторону:
— Выходи, разомни свои ножки, побегай!
Птица высунула из клетки голову, повертела ею в разные стороны, протрещала тревожно:
— Чкт! Чкт! Чкт! Тр-р-цип!
Ребята рассмеялись.
— Тише! — сказала Стеша.
Выпрыгнув из клетки, птица ещё осмотрелась и забегала по земле.
Была она ростом с небольшую галку, вся чёрная, как уголь, только клюв жёлто-белый и вокруг глаз бурые ободки. Одно крыло у птицы было прижато к боку, другое опущено и слегка волочилось. На этом опущенном крыле белел бинтик.
— Тр-р-чк-чок! — прокричала птица.
— Сердится, — промолвила Стеша, — зачем народу много.
Она порылась в кармане платья, присела на корточки, раскрыла ладонь. Бочком-бочком птица подскочила и стала клевать крошки со Стешиной руки.
— Это какая птица? — спросила Тоня. — Галка?
— Дрозд! — ответила Стеша. — Неужели ты дроздов не знаешь? Их здесь полно. Постоянные жители. И на зиму не улетают. Чикот — чёрный дрозд. А бывают всякие: серый, белозобый, певчий, каменный, даже синий и голубой, только те в Африке живут. А Чикот — простой чёрный дрозд.
Матвей рассматривал птицу с интересом, но и с разочарованием.
Конечно, он не думал, как Воронков, что Чикот — слон. Но всё-таки был уверен: это что-то необыкновенное. А оказывается — простой чёрный дрозд. Правда, презанятный.
Чикот опять сновал по земле. Не разглядеть, как он ножками перебирает. И не скачет, как воробей, а бегает. Быстро-быстро. Точно по льду скользит.
— Девочка, что у него с крылышком? — спросила Томка.
— Надломлено было, — сказала Стеша. — Наверно, сойка напала. Сейчас почти срослось.
— Ты его нашла, этого дрозда? — спросила Клава Гущина.
— Нашла, конечно. Не сам же прибежал, попросил: «Перевяжи мне крыло». Смотрю, на земле трепыхается, взлететь не может, и поймала. Дрозды вообще невеликие летуны. Низко летают. Это бегающие птицы.
— Дай подержать твоего… — попросил Лихов, — как ты его называешь?
— Чикота, — подсказал Матвей.
И все стали просить:
— Можно поглажу? Позволь потрогать!
Но Стеша замотала головой:
— Ни-ни-ни! И не думайте! Птиц вообще гладить не надо. Это не кошка и не собака. Дрозды ведь пугливые. Говорят, дрозды когда-то совсем были дикие, жили только в лесах, не подпускали близко человека. Но уже давно они стали селиться в садах, в парках, привыкли к людям и сильно одомашнились. Я не замечаю в Чикоте особенной дикости, он ко мне скоро привык.
Лихов подмигнул Тоне:
— А ты знала, что дрозды одомашнились? Мотай на ус, член учкома!
Тоня покраснела:
— Нахал! Как ты смеешь всё время дразниться? Я…
— Член учкома — знаем! — ухмыльнулся Лихов.
Тоня схватила Лихова за плечо и стала колотить кулаком по спине, приговаривая:
— Получай! Получай! Завтра ваша воспитательница придёт, я ей на тебя нажалуюсь, хулиган! А сегодня получай за своё нахальство!
— Ой, караул! Убивают! — хохотал Лихов. Он вырвался, отбежал в
