Альфред Бётхер - Поведение — двойка
— Непослушные дети всегда были и, наверно, всегда будут… Допивай поскорее молоко, Клариса…
— С этим я не могу примириться, — настаивала на своем фрау Линден, — я верю в силу воспитания…
— Но ведь вы сами рассказали сейчас про мальчика, с которым не можете справиться.
Фрау Линден кивнула:
— Вот это-то меня и волнует. Мальчик очень неглупый, но дерзкий и своевольный. Дело дошло до того, что он плюнул в девочку. Мы вынесли ему выговор на общем собрании, а с него как с гуся вода. Конечно, меня мучает вопрос — правильно ли я к нему подошла? И такой ли у меня в классе хороший коллектив, как это обычно считают?
— Почему же он так обошелся с этой девочкой? Это и вправду очень странно.
— Вот и я спрашиваю: почему? У детей так много прекрасных качеств — привязанность к товарищам, сочувствие, тяга к хорошему… У этого мальчика я ничего такого не замечала. Где же он проявляет свои лучшие черты? Дома? В играх? Во время каникул? Возможно. Но только не в школе. Вы спрашиваете, почему он так обошелся с девочкой? Скажу вам честно: я не знаю. Мне знакома только его «школьная маска». А этого здесь недостаточно…
Но тут фрау Линден заметила, что за другими столиками уже прощаются. Она прервала свое рассуждение и извинилась:
— Простите, пожалуйста, что я задерживаю вас своей болтовней. Но мне так хотелось сказать вам об этом… Потому что я тут, в доме отдыха, многое поняла…
Фрау Манн все еще не поднималась с места, хотя времени у нее было в обрез. Ее интересовало, что же именно поняла фрау Линден. Может быть, это связано с тем случаем, когда Бодо залез под стол? Она положила руку на голову Бодо и взглянула на него с той радостной ласковой улыбкой, с какой глядела всегда.
— Вы, наверно, имеете в виду, — сказала она, — что и наш друг Бодо тоже задал нам всем загадку?
— Да. Помните, как я вначале была возмущена? А теперь мне ясно, что он хотел выразить что-то хорошее, а получилось очень некрасиво. Трудно было в этом разобраться, но пришлось мне вникнуть, чтобы понять Бодо. Вот так же надо вникнуть и в то, что происходит с мальчиком в моем классе. Пока я не разберусь в этом, я не успокоюсь. Ну, а теперь придется нам подниматься, а то вы опоздаете на поезд!
— Да, нам пора, — согласилась фрау Манн.
И все четверо встали из-за стола. Они попрощались с теми, кто еще сидел в праздничной столовой, и направились к двери. В коридоре они пожали друг другу руку и пожелали счастья. Но, дойдя до лестницы, фрау Линден еще раз обернулась.
— Я вас никогда не забуду, — сказала она. — Я понимаю, почему он ущипнул вас, а не кого-нибудь еще!..
Расходясь в разные стороны, они весело смеялись.
Прекрасные это были каникулы!
XIII. В летнем лагере
В первую неделю каникул друзья Андреаса еще не разъехались. Поэтому он не ходил в городской летний лагерь. Он сделал одно изобретение: при помощи резинки от банки из-под консервированного компота укрепил на голове перья, и получился индейский головной убор. Изобретение это было очень хорошее — перья не выпадали, даже когда он ползал по-пластунски и прятался в кустах. Два дня Андреас все усовершенствовал его, пока наконец не превратился в первоклассного вождя краснокожих.
С перьями на голове, вооруженный до зубов, Андреас отправился разыскивать своих друзей. Одних он встречал на шоссе по дороге в магазин, других — на их собственном крыльце, они чистили ботинки для всей семьи. Показав им свое изобретение, он приглашал их вступить на тропу войны и выкопать на лугу подземную пещеру.
Мальчишки принимали его предложения, а также вносили свои. Например, сделать всем мокасины, которые не оставляют следов. Или разрезать на куски толстую проволоку, которую они «нашли» в чулане… Знаешь, законные наконечники для стрел! Представляешь? А пещеру — вот на такую глубину! Придем!
Но они так и не пришли. Да и как они могли прийти, когда они все разъехались? Андреас видел, как они помогали родителям тащить к трамвайной остановке рюкзаки и чемоданы или тряслись в перегруженной машине, выезжая на шоссе, — складная мебель, темные очки, а под мышкой надувной резиновый крокодил.
В одно прекрасное утро уехали и Блумгольды. Гано нес в руке авоську, а в ней лежал ящик с его животными. Гано был бледен и задумчив, и Андреас вдруг почувствовал, что любит его еще гораздо сильнее, чем раньше. Он взялся за одну ручку авоськи и понес вместе с Гано ящик к трамвайной остановке. По дороге он рассказывал про пещеру — какая она невидимая, потаенная, настоящая… Но Гано все думал про своих животных. А вдруг у авоськи одна ручка оборвется — тогда что?
Когда подошли к остановке, Блумгольды сказали: «Большое спасибо!» И еще: «А ты тоже скоро уезжаешь?» — но смотрели они уже не на Андреаса, а на подъезжавший трамвай. Когда трамвай отошел, Андреас почувствовал вдруг, что его обступила тишина. Что делать дальше? У него больше не было никаких планов… Но не стоять же на месте!.. Он побежал на луг, достал оружие из тайника и залез в песчаный карьер, где рыл свою пещеру. Он выкинул из него несколько камней, которые кто-то в него побросал, и стал копать дальше.
Немного погодя наверху появилось трое ребятишек. Они подошли поближе и стали на самом краю карьера. Маленькие, пятилетние. Наверное, это они набросали сюда камней. Теперь-то они делали вид, что ни в чем не виноваты, только щебетали:
— А мой папа такие глубокие ямы роет, что даже вода видна!
— И мой тоже, только не для воды. Он что-то черное туда кидает, грушу удобрять. А когда глину достает, еще глубже роет!
Андреас выбросил из пещеры лопату, и они убежали. Он выпрямился, влез на кучу песка и поглядел вдаль — за шоссе… Как улепетывают эти трусишки! Когда они обернулись, он показал лопатой на пещеру и крикнул:
— Эй, вы, букашки! Дарю вам на память!
Потом вскинул на плечо ружье и лопату, потрогал перья на голове — торчат ли кверху — и зашагал прочь.
Дома он снял свой индейский наряд и переоделся. Потом пошел к матери на кухню и завел с ней разговор. Цель его была — заставить мать высказать идею, созревшую у него в голове.
— Вот и Гано уехал… Все разъехались… — сказал он.
— Значит, пора тебе отправляться в городской летний лагерь.
Вот это-то Андреас и хотел услышать. Но он притворился недовольным — лицо его изображало покорность мученика.
— А почему бы тебе, собственно, не пойти? — продолжала мать. — Откуда вдруг такая неохота? Ты ведь сам просил, чтобы тебя записали.
— Да ведь я тогда не знал, что там фрау Линден дежурит…
— Ты радоваться должен, что она дежурит! Тебе надо с ней помириться, другого выхода у тебя нет. Да и вообще там много хорошего. Будете ходить на экскурсии, поешь там среди дня. И деньги уже заплачены.
— Она сказала, что хочет узнать меня получше. Что же мне, все равно идти?
— Ну конечно! Раз она так сказала, значит, она с тобой по-хорошему хочет, а не по-плохому. Ты только дай ей такую возможность. Ну, иди в ванную, вымойся, а завтра утром пойдешь.
— Ладно, мне-то что!.. — проворчал Андреас.
Потом повернулся на каблуках и с победной песней вышел из кухни.
Андреас вступил на тропу летнего лагеря не в мокасинах. Он шагал четким солдатским шагом. Ведь здесь давали команду. Здесь отдавали приказы. Здесь маршировали. Здесь требовалось мужество. Вот именно, мужество! У Андреаса под курткой был спрятан пистолет — дуло с водопроводный кран!
И вот, набравшись мужества, он зашагал на кухню. Он хотел поздороваться с фрау Глум. Тогда не стал ходить в «продленку», а теперь вот вернулся. Возвращение блудного сына. Мужество! Он нажал ручку двери и вошел.
Фрау Глум сидела вместе с двумя другими воспитательницами за столом. Она собирала в пачку разложенные на столе квитанции и записывала что-то на листке бумаги.
— Здравствуйте, — сказал Андреас. — Куртку на вешалку повесить или мы куда-нибудь пойдем?
Фрау Глум приложила к пачке еще несколько квитанций. Затянувшись сигаретой, она с удивлением поглядела на Андреаса.
— Как, ты опять здесь? На квитанции было написано, что ты уезжаешь с родителями.
— Это на первой квитанции. А потом я опять записался.
Фрау Глум кивнула:
— Верно, потом тебя мама записала.
— Отец хотел со мной вместе в поход поехать. На велосипедах. Но теперь ему некогда. Он хотел мне старинные церкви показать…
— Это интересно.
— Да, там, на Эльбе… Мы хотели каждую ночь в другом месте ночевать. А еще хотели посмотреть один колодец, в котором воду на сто пятьдесят метров вверх поднимают.
— На пятнадцать, детка. — Фрау Глум стряхнула пепел с сигареты. — Колодцев в сто пятьдесят метров не бывает. И вот, значит, теперь твой папа не сможет? Жаль, жаль.
— Нет, на сто пятьдесят метров, — настаивал Андреас. — Отец один раз бросил туда монету и считал…
