Владимир Разумневич - Веснушки — от хорошего настроения
— Никаких матрёшек! Марш домой!
— Одни не пойдём. Мы только с тобой.
— Вот навязались на мою голову.
Стасик берёт Женьку с Сашкой за руки и отводит их в комнату.
В спальне все табуретки перевёрнуты.
— Ледовое побоище? — со знанием дела осведомляется Стасик.
— Нет, мы акулу в океане ловим, — робко разъясняет один из малышей.
— Здесь спальня, а не океан. Поставьте табуретки вниз ногами.
Мальчишки, как горох, рассыпаются по комнате, переворачивают табуретки.
— Мы всё должны уметь делать сами, — наставительным тоном говорит Стасик и оборачивается к рыжему Сашке: — Проверь, как я пуговицы пришил. Ни за что не отдерёшь.
Сашка хватается сразу за три пуговицы на Стасиной рубашке. Дёргает их. Пуговицы отрываются. Стасик смущён.
— Суровых ниток не хватило…
Он отнимает у Сашки отлетевшие пуговицы, суёт их в карман и начинает придирчиво изучать пол спальни. На полу — грязные следы.
— У вас как в конюшне. Вымыть нужно.
— Нам девочки из старших классов каждую неделю моют. А пол опять грязнится. Мы не виноваты.
— Девочки? А вы что, не люди? Сами должны всё делать.
— Нас мыть не учат. Нас в классе буквы писать учат, — обиженно гудит рыжий Сашка.
— Ну-ка, покажи тетрадь, посмотрю, как учат…
Сашка вынимает из грязного портфеля тетрадь. На каждой странице двойки и тройки, аккуратно выведенные красными чернилами, и корявые, не дописанные до конца фиолетовые буквы: у одной недостаёт хвостика, у другой — палочки, у третьей — крючочка.
— Ты почему же не доводишь буквы до конца?
— Ручка не слушается, и голова тоже устаёт.
— Попробуем проверить твою голову. Садись и пиши что-нибудь, а я буду смотреть.
— На голову?
— Нет, в тетрадку.
— А что писать?
— Сейчас подскажу. Пиши: «Саша хочет спать».
— Я спать не хочу. Рано.
— Хочешь, не хочешь, а пиши.
Рыжий Сашка сопит и пишет. У него за это время раз семь устаёт рука, и он машет ею, делая разминку. Но вот предложение готово. Стасик читает: «Шаша хошет шпать».
— Ты что, полюбил букву «Ш»?
— Это не я. Это она меня любит. Привязалась и в каждое слово лезет. Учительница не знает, как отогнать её от меня.
— Позанимаюсь с тобой недельку, и ты про эту букву совсем забудешь.
— Совсем без «Ш» нельзя. Я уже пробовал.
— Ещё раз попробуем. А пока полы мыть будем. Для головы лучшая передышка.
— У меня же не голова, а рука немеет…
Стасик подзывает малышей к себе ближе.
— Товарищи гвардейцы! — обращается он к ним. — Перед нами опасный противник — грязь на полу. Боевое задание: уничтожить противника! Ясно? Удачи вам, гвардейцы! Я как командир первым приступаю к выполнению задания.
И он, принеся из кухни ведро воды, начинает мыть пол. Малыши — за ним.
То, что Стасик окрестил их «гвардейцами», а мытьё пола назвал «боевым заданием» так понравилось им, что они быстро завершают эту «операцию».
— Теперь, товарищи гвардейцы, на новые великие дела. Будем уничтожать пыль на подоконнике, рамах и двери. За мной, гвардейцы!
Малышам приятно, что у них такой командир. Работают в поте лица.
Когда из комнаты окончательно изгоняются грязь и пыль, мальчишки окружают Стасика. Ждут новых указаний.
Стасик величественно поднимает руку:
— Героически трудились, товарищи гвардейцы! Можете жить и без нянек. Назначаю себя вашим командующим.
Глава XIII. Счастливые люди
Накануне Первомайского праздника в школу-интернат приезжает на грузовике колхозный председатель из Студёных Ключей. Он привозит пионерской бригаде похвальную грамоту за хороший уход за кроликами. Говорит, что в колхозе наконец-то достроили ферму. Погружает клетки в кузов и уезжает. Только кроликов и видели!
Стасику становится до слёз грустно. Он говорит своему заместителю Пете Гусеву:
— Были кролики и вдруг — нет. Сиротливо без них. Может, собак начнём дрессировать?
— А что?! Я согласен, — охотно отзывается Петя. — Наш Бобик ещё не всё умеет. Соберём бездомных псов со всех улиц и начнём готовить для цирка. Ты, Стасик, будешь комендантом собачьего царства, а я — твоим заместителем.
К ним подходит Любовь Павловна. Она говорит, что подведены итоги соревнования юных кролиководов. Интернатовцы завоевали право быть в числе тех, кто откроет в городе первомайскую демонстрацию.
И вот наступает долгожданный праздник.
Никогда не думал Стасик, что на свете столько счастливых людей!
Все они с музыкой и песнями высыпали на улицы. У каждого в глазах весёлые искорки. Мальчишки визжат от счастья. Знамёна радостно полощутся на ветру. Пионерские барабаны выбивают такую раскатистую дробь, что ноги сами просятся маршировать. Так и хочется залезть на крышу высоченного дома и громче репродуктора кричать оттуда «ура!».
Мальчишкам-первоклассникам, за которыми Стасику поручено наблюдать, тоже не стоится на месте: то врываются в чужую колонну, то лезут на грузовик, где вокруг земного шара летает, попискивая, космическая ракета, то заворожённо слушают заводской духовой оркестр, который с громом и треском исполняет плясовую музыку.
На углу запруженной народом улицы старушка продаёт шары. Вид у старушки уморительный: из-под ситцевого платка выглядывает длинный морщинистый нос и круглые глаза. Зато шары у неё — загляденье. Подвязанные на ниточки — голубые, красные, розовые, — они рвутся из рук, не желают больше находиться на поводке у старушки.
Сашка-рыжий, Женька и их дружки обступают старушку. Задрав головы, смотрят на разноцветные шары с таким нескрываемым восторгом и так завистливо, что старушке становится не по себе.
— Ну ладно. Так и быть, возьмите один. Это на всех. Бесплатно. — И она протягивает рыжему Сашке самый красивый, самый большой шар. Он такой алый на ярком солнце!
Попав в руки ребят, шар начинает весело прыгать в воздухе. Сашка с трудом удерживает его за ниточку.
Каждому хочется подержать ниточку. Но это опасно — шар может вырваться и улететь. Каждому доверять нельзя. Сашка разрешает прикоснуться к шару лишь Женьке да ещё двум ребятам, повзрослев.
Самый маленький карапуз надувает губы, ноет:
— Другим даёте потрогать, а мне нет. Я вот Владимиру Семёновичу скажу. Он вам…
Остальные тоже протестуют:
— Бабушка нам всем дала, а не одному тебе…
— Отдай, рыжий, а то я так стукну, что он лопнет…
Стасик не знает, как заглушить ссору. Может, отвлечь мальчишек интересным разговором? Что бы такое придумать?
— Давайте к шару привяжем записку и отпустим его. Пусть он летит далеко-далеко. Когда он устанет и опустится на землю, люди прочтут наше письмо.
— Вот это здо́рово!
Мальчишкам затея понравилась.
Стасик извлекает из своего кармана карандаш и листок чистой бумаги.
Тут же возникает первая трудность.
— Кому записку писать? — спрашивают ребята. — Адрес нужен.
— Шар и без адреса долетит, куда надо, — отвечает Стасик.
— А куда надо?
— Где опустится, туда и надо.
Письмо сочиняют сообща. Письмо получилось коротким, но выразительным:
«Да здравствует Первое мая и мир во всём мире! Дети школы-интерната».
Дальше — двенадцать подписей.
Алый шар взвивается вверх, унося интернатское послание.
Мальчишки молча, сосредоточенно наблюдают за шаром, пока он не скрывается в небе. И только тут рыжий Сашка неуверенно произносит:
— Он теперь, наверное, к Москве подлетает…
Подходит Владимир Семёнович:
— Первомайский привет вам, ребята! Слышали новость? Стасик, тебе вместе с Любовью Павловной и Томой Асеевой доверено шагать впереди нашей колонны. А первоклассников поведёт твой друг Петя Гусев. Пора строиться.
Из толпы показывается нарядная Любовь Павловна. И Тома с ней. Она сегодня в красивом белом платьице и с такими огромными розовыми бантами в волосах, что косичек совсем не видно.
Они всем отрядом пробиваются через площадь. Идут мимо поющих колонн, мимо сверкающих труб оркестра, мимо лозунгов и транспарантов. Демонстрация начнётся минут через двадцать, и тогда новые людские потоки со всех улиц хлынут на площадь.
Ветер развевает Томины волосы. Бантики порхают, как две бабочки.
— Стасик, красивые у меня бантики?
— Нашла чем хвастаться! Если бы на тебе шлем космонавта или танкиста был — другое дело.
— Я же не солдат…
На площади — трибуна, над которой в шелесте знамён поднимается к небу памятник. По обеим сторонам трибуны толпятся люди.
Любовь Павловна просит ребят построиться по классам. Впереди колонны она ставит Стасика и Тому.
