Всё о Кыше, Двухпортфелях и весёлых каникулах - Юз Алешковский
— Не вредно будет подышать ещё раз. А ты раздевайся и спи, — велела мне мама.
Мне стало грустно-грустно. Второй раз за эту неделю папа и мама ссорились из-за меня и уходили дышать свежим воздухом, чтобы я не был свидетелем их ссоры.
Когда они оделись и ушли, я позвонил Снежке. Снежка спала, но я сказал, что звоню по важному школьному делу, и её разбудили.
— Слушай! К тебе в гости Вета Павловна пошла! — сообщил я. — Скажи ей, что мы больше не будем.
— А ты почему не сказал? — спросила Снежка.
— Я заваривал чай и не успел. Всего хорошего. Спокойной ночи, — пожелал я, вспомнив, что Снежке это нравится.
— Спасибо. Какая уж теперь ночь! — сказала Снежка и повесила трубку…
И тут мне стало страшно: вдруг Вета Павловна посоветовалась с завучем, он решил, что щенок мешает мне учиться, а она велела маме унести его из дома, пока я не остался на второй год в первом классе?
И вот сейчас, в эту минуту, на свежем воздухе решается его судьба, а сам он ничего не знает и спокойно таскает по полу старый чувяк.
— Кыш! Иди сюда! Всё плохо! Гроза!
«Р-ре?» — спросил Кыш, положив лапы на мои колени.
— Над нами гроза! Но нет! Никогда! Ты мне не мешаешь учиться. Наоборот, я захотел стать лучше, чтобы ты тоже от этого воспитался. Я буду смелым, разгадаю всемирную тайну, а тебя научу считать до десяти!
Я выглянул в окно. Мама и папа сидели около газетного киоска. Папа размахивал руками, а мама его слушала. О чём они говорят, понять было нельзя. И вот первый раз в жизни я решился подслушать их разговор. Только из-за Кыша. Решился только из-за него.
Вдруг они согласились, что он отвлекает меня, и однажды, когда я уйду из дома, отнесут Кыша другим людям! Нет! Я сейчас же упрошу папу и маму не делать этого!
Я надел пальто, сапоги, выбежал на улицу и осторожно перелез через ограду.
Выл ветер, словно вправду собиралась гроза. Моих шагов по шуршащей листве не было слышно. Я подобрался к киоску, высунул ухо из-за угла и прислушался.
— …Ты права. Но я вторую неделю сам не свой. Машина барахлит… Лучший друг предал… Под ногами вертится щенок… А сын обрушивает на меня шквал вопросов. Даже не шквал, а цунами! И я стою как утёс! Я вынужден ответить на вопрос сына. И рыться в энциклопедии! Отвечу на один — он находит новый и обрушивает на меня! Я стою как утёс, но в одно прекрасное мгновение рухну! — печально сказал папа, и я, закусив губу, со страхом представил, как он стоит на берегу моря и о его грудь разбивается девятый вал, но папа только отплёвывается от солёной воды и, сдувая с кончика носа пену, ждёт нового шквала моих вопросов…
— Ну, признайся, что ты не прав, и помирись с Сергей Сергеевым. Тогда у тебя будет хорошее настроение. Ты начнёшь радоваться каждому вопросу Алёши, как раньше. Ведь ты из-за него пополняешь своё образование! Ты скоро будешь знать всё. Даже как дрессируют кенгуру!
— До этого я не дотяну. Рухну, — снова печально сказал папа.
— Потом, щенка купила не я, а ты.
Я замер, схватившись за сердце, чтобы не услышали его стук.
— Если тебя раздражает, что он лает на бритву, если он стал тебе невыносим… уноси. Пристраивай в другое место. Рань ребёнка в самое сердце. Все мозговые кости будут доставаться тебе.
— За кого ты меня принимаешь? — с обидой спросил папа, и я почувствовал, что он не такой человек, чтобы из-за костей отдать Кыша…
Я успокоился и побежал обратно домой.
Глава 38
Когда в подъезде перед дверью я обнаружил, что оставил ключи от квартиры в пиджаке, я сразу понял: это в наказание за подслушивание. Прямо в наказание.
Кыш учуял, что я стою перед дверью, царапал её с той стороны и визжал от нетерпения.
— Что делать, Кыш? — спросил я и ужаснулся: вдруг они не взяли с собой ключи, понадеявшись на меня. Ведь мама без сумки, а папа — в лыжном костюме без карманов! — Ой! Что я наделал! Кыш! Что я наделал!.. Кыш! Как быть? — шептал я перед дверью.
«Р-ро! — сказал из-за двери Кыш. — Только не бойся! Попробуй забраться в квартиру по пожарной лестнице с балкона Лёликовых!»
— Ладно. Спасибо. Придётся лезть, — ответил я, а сам сразу почувствовал знакомую слабость в коленках и кислятинку во рту.
Несмотря на это, я решил, что настал тот самый момент для главного испытания, про который папа часто говорил, что настоящий человек должен готовить себя к таким моментам всю жизнь…
Я поднялся по лестнице и позвонил в квартиру Лёликовых, которые жили под нами.
— Мишка! У меня дверь захлопнулась. Дай по пожарке спущусь, — сказал я заспанному Мишке Лёликову из пятого класса. Причём постарался сказать это так просто, как будто просил чинилку для карандашей.
— А что у тебя зубы стучат? — спросил Мишка.
— Замёрз, — сказал я.
— Не забывай ключей, Портфель!
Мишка знаком велел мне идти за собой. Мы на цыпочках прошли по коридору в кухню. Мишка открыл балкон, раздвинул доски, приподнял квадратный люк и ворчливо заторопил:
— Быстрей! Думаешь, тепло в трусиках?
Я свесил ноги с края люка, нащупал первую перекладину пожарки, встал на неё, крепко держась руками за люк, точно так же нащупал вторую, третью… четвёртую… пятую… шестую… И даже не поверил, когда через целую вечность у меня под ногами скрипнул деревянный настил на нашем балконе…
Тут я почувствовал, что на улице очень холодно, и заметил, как от порывов ветра позванивают стёкла окон. Я посмотрел вниз, и мне было непонятно, куда делся мой страх.
Я стоял на балконе, и вдруг в нашей кухне зажёгся свет. Ко мне подошёл папа и спросил:
— Тоже дышим свежим воздухом?
Тут прибежал Кыш. Он очень удивился, как это я ухитрился попасть в квартиру, хотя сам посоветовал мне спуститься на балкон по пожарке.
Я почувствовал, что теперь мне не страшно рассказать папе, как и из-за чего я подслушал разговор, как забыл ключи и вот… попал на балкон.
Папа закрыл глаза и, помотав головой, спросил:
— Ты знаешь, что было бы с мамой, если бы она увидела тебя висящим над бездной? Ты очумел?
— Ты сам велел, чтобы я был смелым. И потом, я мог свалиться только на наш балкон, а не
