Ян Ларри - Как это было
— Да где ж он у них? В кармане? — не унимался Никешка.
— Может и в кармане. Может складной такой. Ты что знаешь? Я вот в городе насмотрелся на них… Серьезные ребята. На ветер слова не выбросят.
Тем временем на берегу озера началась оживленная беседа городской пионерии с деревенскими ребятами. Вначале маленькие коммунщики конфузились своих бойких гостей, но вскоре освоились и рассказали им всю историю птичника и крольчатника. Рассказ Мишки то-и-дело прерывался возгласами пионеров.
— А кто этот Филька?
— Кулацкий сын!
— Ну, ну, дальше!
— Зазвал он меня, — повествовал Мишка, — за сарай и дал по зубам. Чтобы значит я не говорил никому о деле.
— Вот негодяй! — воскликнул Андрюша Уткин, краснощекий пионер с удивительными голубыми глазами. Эти глаза блуждали где-то, словно Андрюша потерял что-то или о чем-то позабыл и никак не может вспомнить.
— А недавно Филька гусей возил в город и бумагу получил: дескать племенные у него гуси. Артель сейчас они организуют. Отец его и другие еще…
— Из кулаков?
— Больше из кулаков!
Андрюша Уткин покраснел и, заикаясь, сказал:
— Ну, ребята, этого так нельзя оставить.
— Да не мешай ты! Сиди!
Андрюша притих, но во время рассказа Мишки несколько раз открывал рот, пытаясь вмешаться в повествование. Андрюшу поминутно одергивали, и наконец он притих и сидел, не шевелясь, слушая нехитрый рассказ Мишки.
— Ну, а все-таки вы победили! — не вытерпел Андрюша, когда Мишка закончил рассказ. — Ведь это теперь все ваше? — спросил он, показывая на новые постройки и вальеры, в которых прыгали кролики.
— Наше, — твердо сказал Мишка, — а только до победы еще на жеребце скакать надо. Федоров говорит, — слезы это, а не хозяйство.
Так в разговорах с гостями прошло около часу. Потом все направились осматривать новое жилье, крольчатник и птичник. Сходили в избу к Федорову, где помещалась сушильня.
Больше всего понравились гостям кролики, тем более, что гуси очень грубо обошлись с голыми ногами трех гостей, оставив на память о себе здоровые синяки.
Осмотрев хозяйство, закусили печеной в золе горячей картошкой, после чего Мишка предложил гостям поудить рыбу.
— Вот хорошо-то! — обрадовался Андрюша.
С такой же радостью было встречено это предложение и всеми остальными ребятами.
— Сетями ловить? — осведомился Андрюша.
Мишка мотнул головой.
— Не… сетями тут нельзя. Все озеро в корягах.
Пионеры оказались заядлыми удильщиками. Во время ужения рыбы Мишка вспомнил очкастого и его совет о разведении окуней в Займищенском озере. Он рассказал об этом пионерам и добавил:
— Если бы и вправду можно было пустить в то озеро рыбу, так там сетями за милую душу ловить можно.
Сообщение Мишки заинтересовало пионеров. Андрюша Уткин попросил слова и взволнованно сказал:
— Ну, ребята, этого дела нельзя так оставить!
И тут же предложил переправить часть рыбы в Займищенское озеро.
— Да, посиди ты на месте! — сказал рябой пионер Кротов, подсекая подлещика, и, выбросив у его на берег, передразнил Андрюшу.
— Ну, ребята, этого дела так нельзя оставить!
— Что ж, ты съагитировать думаешь окуней: так и так мол, товарищи окуни. Поскольку вас неудобно ловить здесь сетями, перейдите, пожалуйста, в соседнее озеро.
— Ребята, — закричал возмущенный Андрюша, — Кротов опять глупости говорит!
За Андрюшу вступился Мишка.
— Рыбу не хитро перетащить… Утром мелкоту можно корзинками наловить в камышах, а перенести в ведрах — пустое дело.
— Ну, вот видишь! — торжествующе посмотрел на Кротова Андрюша.
Кротов хотел что-то ответить, но в это время на берегу появился Федоров.
— Будь готов! — закричал он весело.
— Всегда готов! — со смехом гаркнули пионеры.
— Ну, а ежели готовы, — раздевайтесь и айда купаться!
С шутками и смехом все разделись и один за другим полетели в нагретую воду озера. Визг, уханье и крики понеслись над озером и раскатились эхом по всей водяной шири. Федоров уплыл на середину и оттуда пускал могучее:
— Го-го-го-го!
Тем временем подошли и остальные коммунщики. Сбросив одежду, они кинулись, поднимая фонтаны брызгов, в воду и подняли веселую возню с ребятами. Один Никешка стоял в стороне, поджимая ногу, как гусь, и, плеская воду на волосатую грудь, поеживался да покрякивал:
— Ух, хорошо! Ну, и вода! Прямо молоко парное.
Потом развели костер и начали варить уху. Пионер Маслов, которого в школе за красный нос дразнили «Сургучом», отобрал штук шесть подъязков и попросил соли.
— Я вас угощу сейчас копченой рыбой! — сказал Маслов, потроша рыбу.
Коммунщики переглянулись.
— Ну, ну! Попробуем, угости!
Маслов засучил рукава, ловко втер соль в подъязков, вытащил из кармана кусок бичевки, нанизал рыбу на бичевку и, взяв из костра несколько пылающих сучьев, развел в стороне другой костер. Над костром поставил треногу и к треноге прицепил связку рыбы.
— А сейчас. — сказал Маслов, — давайте чего-нибудь сырого, чтобы дыму было побольше.
Мишка схватил охапку сучьей, подбежал к озеру и сунув сучья в воду, кинул охапку на костер. Густой дым столбом поднялся к небу.
Пока варилась уха и коптилась рыба, гости и хозяева разговаривали обо всем, о чем только можно говорить после купанья, в ожидании хорошего ужина.
Федоров обратился к пионерам и сказал:
— Вы бы того… этого… Ребят наших сорганизовали в пионеров… Мы хоть сами и неорганизованные, а вот ребятам это надо. Пусть уж они будут по-настоящему советские.
Андрюша взволнованно попросил слова и, не ожидая разрешения, сказал заикаясь:
— Ну, ребята, этого дела нельзя так оставить! Я предлагаю организовать всех без исключения.
Никешка захохотал.
— Верна! Принимайте и меня в пионеры. Ножницы только подарите. Бороду состричь.
Коммунщики захохотали.
— Ну, вострый же этот Никешка. И где он язык, дьявол, точит?
Андрюша покраснел:
— Вас я не говорю в пионеры… Вас в партию надо…
— Эва! — усмехнулся Рябцов, — тут до партийной ячейки три дня скакать — не доскачешь. Может кто и рад бы записаться, а куда подашься?
— Но… Это очень странно! — удивился Андрюша, — раз вы не кулаки, значит надо в партии состоять. Как же без организации? Ведь это же очень трудно!
— Безусловно трудно, — кивнул головой Федоров, — но только такое дело еще не ушло от нас… А ребят вы устройте. Ребят непременно надо в пионеры.
— Ни к чему нашим ребятам пионерство, — рассердился Никешка. — Работают они с прилежаньем, работы в невпроворот, а касательно того, чтобы под барабан ходить, — пустяковина это.
— Вот неправда-то! — всплеснул руками Андрюша, но Кротов перебил его:
— Вы, дядя, ошибаетесь! — сказал он и, посматривая исподлобья на Никешку, повел речь о пионерах.
Был Кротов красой и гордостью пионеров горбазы. Говорил он хотя и не очень красноречиво, но так увлекательно, что можно было его слушать не уставая.
И Кротов не ударил в грязь лицом. Спокойно и не торопясь он разъяснил задачи пионеров, рассказал про обычаи и кончил свою речь так:
— Мы помогаем друг другу. И это не слова. Мы услыхали вот, что где-то в глухой деревне ребята устроили птичник. Никто из нас этих ребят и в глаза не видел, а как только узнали мы, что помощь им нужна, — сразу же и собрали эту помощь. Правда ребята эти не пионеры, но по всему видно, что они пионерами будут.
— Да хоть завтра! — сказал Мишка.
— А по мне хоть и сейчас! — тряхнул головой Пашка.
— Ну, вот, — просиял Кротов, — завтра же и устроим все это дело.
Андрюша, воспользовавшись перерывом, поднял руки вверх и торопливо сказал:
— Относительно помощи. Ну, вот… Привезли инкубатор. В сельсовете оставили. Тащить тяжело. Лошади не было. Очень хороший инкубатор. Керосиновый нагрев. Можно лампами.
Пока к Андрюше тянулась рука, чтобы одернуть его, все это он выпалил не переводя духа. И откровенно говоря, сорвал всю торжественную передачу инкубатора, о чем так долго и горячо говорили пионеры перед поездкой. Но Андрюшин залп доставил большую радость всем коммунщикам.
Никешка подмигнул глазом и, крякнув от удовольствия, протянул Андрюше руку.
— Это да! Это шефы!
Андрюша растерянно оглянулся по сторонам, как бы спрашивая: можно ли пионеру при таких обстоятельствах подавать руку, но так как все смеялись, он решительно пожал негнущуюся ладонь Никешки и сказал:
— Сейчас можно, по-моему!
Тем временем закипела уха. В край котла застучали ложки, а когда в котле показалось показалось дно, Маслов снял с треноги копченую рыбу и предложил угощаться. Сам он не стал есть копченку. Может быть потому, что боялся собственной стряпни, а может быть не хотел лишать удовольствия других. Но как бы то ни было, копченая рыба понравилась всем. Кузя, старательно обглодав голову, бросил ее в костер и, вытерев рот рукавом, сказал:
