Дэвид Алмонд - Огнеглотатели
— Возвращайтесь в укрытия! — шипит. — Не шевелитесь. Не двигайтесь. Возвращайтесь к своим мертвецам!
— Мы пришли вам помочь, — говорит Айлса. — Вам там дадут поесть и попить.
— Там люди, — говорю. — Они хотят, чтобы вы были с ними.
— Люди! — Глаза так и сверкнули. — Люди! Так прячь их под землю, славный. Укрой их.
Я пристроился с ним рядом.
— Бессмысленно, — говорю. — Нет больше безопасных мест, негде прятаться. — Положил ладонь на его костлявый локоть. — Пойдемте с нами, пожалуйста.
— Пожалуйста! — Это Айлса, эхом.
Я его за локоть поддерживаю.
— Эти люди вам помогут, — шепчу.
— Помогут? — спрашивает.
— И полюбят, — говорю.
И улыбнулся.
— Можете дать им представление, — говорю. — Покажите им свои фокусы, мистер Макналти.
Он заскулил снова. Закрыл глаза.
— Ах ты, славный, — шепчет. Ухватил меня за руку. — Что ты там сказал, славный мой паренек?
51
Макналти повесил цепи на плечи. Я взял его ящик с реквизитом, факелы, бутыль керосина, мешочек на палке. Айлса держала его за локоть, направляла. Мы выбрались из домика. Подбадривали его, рассказывали, кто нас ждет, говорили, что все кончится хорошо. Он — ни звука. Солнце уже покатилось к вересковой пустоши на западе.
Папа, как нас увидел, сжал кулаки от облегчения.
— Макналти! — говорит, когда мы подошли. Взял Макналти за плечи, заглянул в глаза. — Здорово, что мы снова встретились, Макналти.
— Это мой папа, — бормочу. — Помните его?
Пошли под тенью от сосен, мимо маяка, мимо костра, туда, где стояли соседи. Вижу — родители Джозефа тоже вышли и присоединились к нам.
— Вот здесь мы и живем, — говорю. — В Кили-Бей. Это наш дом. Все эти люди здесь живут. Это моя мама. — Она встала, пошла в нашу сторону. — Мы с ней были вместе, когда впервые вас увидели. Помните ее, мистер Макналти? — Он потоптался на песке, сузил глаза, и я увидел: да, похоже, помнит. — Это она была ангелом рядом со мной, — говорю.
Он вздохнул и закрыл глаза — она подошла ближе. Взяла его за локоть.
— Подходите, побудьте с нами, мистер Макналти, — говорит, и он послушно пошел за нею.
Встал на колени с ней рядом, взял у нее хлеб с сыром. Выпил пива. Смотрел все время вниз. Остальные наблюдали за ним, в сомнениях. Похоже, появление чужака сразу всколыхнуло все их страхи.
— Это мистер Макналти, — говорю. — Он фокусник и огнеглотатель.
— Величайший огнеглотатель в мире, — говорит Айлса.
Макналти вздохнул.
— В самом великом огнеглотателе, — говорит, — недолго проглядеть, где…
И осекся, споткнулся, рухнул в молчание, в котором мы снова вспомнили свои страхи, уставились в небо, прислушались.
— Что теперь? — прошептал Макналти. — Огонь, цепи или… — Встал неловко и стоит, поймал мой взгляд, застонал. — Поможешь мне, славный?
Я встал с ним рядом.
— Завяжи цепи.
Я давай снимать цепи с его плеч, обматывать вокруг туловища.
— Туже! — шепчет. — Туже, мой славный.
Я замотал туже. Обмотал ему руки, ноги. Переплел, завязал. Там еще были замочки, я их защелкнул. А он все твердит:
— Туже! Туже!
Самый хвост цепи я обмотал ему вокруг горла.
— Платите! — говорит. Сверкнул глазами на зрителей. Потом на меня. — Мешок, мой славный. Скажи им, чтобы бросали туда монетки. Скажи, что, если не заплатят, ничего не увидят.
Я взял мешок на палке, протянул к зрителям. Они стали шарить по карманам.
— Платите! — говорит. — Думаете, я могу питаться одним воздухом?
Несколько монеток упало в мешок.
— Хватит! Да пошло оно все, — говорит.
Осел на землю. Бился, дергался, задыхался — и постепенно освобождался от цепей. Мы кусали губы — было так ужасно, что все это сегодня происходит на нашем берегу. Смеялись, потому что это было ужасно глупо, было чистым безумием. Плакали, так это было грустно. И вот он высвободился, стоит на коленях в песке, повесив голову.
— Видели? — говорит. — Видели, на что способен человек?
Мы уставились в небо. Оно краснело, темнело. Макналти вскрикнул, будто от муки.
— Что это там за стон? — говорит.
— Это море, — отвечаю. — Ничего страшного, просто море.
Он зажал уши руками.
— Прекратите эти стоны! — говорит. — Прекратите вопли! Что же делать, если рок — повсюду?
Протянул руку, схватил меня.
— Ящик! — говорит. — Тащи ящик, мой славный. Тащи то, от чего больнее всего.
Я открыл ящик, он вытащил серебряную спицу с острым кончиком, с шариком на другом конце.
— Кто решится? — говорит.
Не отвечают. Он ни слова про деньги. Продернул ее сквозь щеки, а мы стоим перед ним и смотрим, как металл торчит между зубов, поперек горла, как блестит в последних ярких лучах заходящего солнца.
52
Когда солнце скрылось, мама запела:
По волнам по вольным,По вольным, по вольным,По волнам на лодкеМой милый плывет…
Мистер Гауэр налил ей вина в стакан.
— Спасибо, — говорит. — А фотоаппарат вы сегодня не взяли, Пол?
Он качнул головой:
— Сегодня — нет.
— Значит, все, что нужно для книги, у вас уже есть?
— Будет и еще, миссис Бернс, когда все это закончится.
— Когда закончится, — тихо проворчал Джозеф, передразнивая южный выговор мистера Гауэра.
— А вам здесь действительно нравится, Пол? — спрашивает мама. Посмотрела ему в глаза. — Или вы нас просто используете?
— Здесь очень красиво, миссис Бернс. Мы очень рады, что приехали сюда.
По волнам по вольным,По вольным, по вольным…
Макналти молча лежит на песке, свернувшись, отдельно от нас. Стемнело. Луна так и не показалась. Прожектор маяка не вращается. Ничего, только звезды, немыслимое количество звезд, все смотрят вниз — и бесчисленное число их отражений в море. А потом Айлса увидела среди них один огонек — он медленно приближался с востока.
— Глядите, — шепчет; указала рукой, и мы все стали молча провожать его глазами.
— Это спутник, — сказал Дэниел.
Пролетел над нами. Мы выдохнули.
— А что спутник дал Луне? — спрашивает Йэк.
— Не знаю, — чей-то голос.
— Совет, — говорит Йэк. — Он из Страны Советов.
— Пора зажигать костер, — говорит Джозеф. — Не будем дожидаться дня Гая Фокса.
— День Гая Фокса! — сказал Лош и как подскочит, и они с Джозефом и Йэком рванули к костру, и мы увидели, как чиркнули спички, как занялись первые языки.
Макналти с нами не пошел. Мама накрыла его одеялом.
— Благослови, Господи, — шепчет.
Я на минутку сел с ним рядом на корточки.
— Вы в порядке? — говорю.
Он схватил мою руку. Глаза смягчились.
— Да, — говорит, и на миг все его безумие будто исчезло куда-то. Он глянул на меня с нежностью. — Не беспокойся, — говорит. — Я тебя люблю, мой славный.
А потом он закрыл глаза, и я пошел с остальными к кромке воды. Огромный костер скоро загудел. К югу тоже вспыхнули костры, и на рубеже моря и суши образовалась целая цепочка из огней. Жар заставил нас отступить. Джозеф обхватил меня рукой.
— Смотри, Бобби, он сейчас разгорится до небес, — говорит.
И внезапно, скрытно, поцеловал меня.
Мама попросила нас прочитать молитву.
— Даже если вы не веруете, — говорит. — Даже если считаете, что там нет ничего, кроме ничего.
И мы встали на колени, все вместе, возле костра и воды, и голоса наши устремились вверх вместе с пламенем.
— Не дай этому случиться, — повторял я вместе с Айлсой. — Прошу тебя. Прошу.
Я достал из кармана свою молитву и бросил в огонь — она вспыхнула и понеслась ввысь.
А потом мы сидели парами и небольшими группами и почти не говорили; взрослые пили вино и пиво, а я ненадолго уснул, а когда проснулся, увидел, что Дэниел и Айлса сидят вместе со мной рядом. Они говорили про Кент и Кили-Бей, про школы, про матерей и оленят, и как они любят свободу, и как ненавидят, когда им говорят, что и как делать, а я лежал, вслушиваясь в их голоса, и были оба эти голоса такими тихими и сильными, и при этом такими непохожими один на другой. И я знал, что, если только нам удастся преодолеть эти дни и ночи ужаса, впереди нас, наверное, ждут просто захватывающие времена. И вот, лежа там, я приоткрыл глаза, чтобы посмотреть на своих друзей, и вдалеке, во тьме за ними, увидел огнеглотателя: он был один, и он выдувал в пустоту язык пламени. Никто этого не видел. Взрослые смотрели на огонь и на море. Я подполз к Дэниелу и Айлсе.
— Смотрите! — шепчу.
Они обернулись, и мы тихонько отползли от огня в темноту и сели там все вместе, сидим и смотрим, как прекрасен Макналти — лицо сияет прямо как пламя, а когда он проглатывает огонь, и не скажешь, где кончается пламя и начинается человек. И он, похоже, тоже нас увидел и признал детей, которые его отыскали и привели сюда, которые пытались помочь ему и его полюбить, ибо он шире раскинул факелы, будто бы в приветствии, а потом снова выдохнул огонь; выдохнул снова, а потом вдохнул.
