Михаил Жестев - Приключения маленького тракториста
— А где его искать, ума не приложу, — сознался он. — Ты, Таня, город ведь знаешь. Ну, где у вас могут быть всякие беспризорники?
— Не знаю, — ответила Таня. — По-моему, в городе нет беспризорных. — И рассмеялась: — Какой же Лопатин беспризорный, когда ему вон сколько лет!
— Это верно, — согласился Алёшка, — но все равно его надо найти. Иначе с бабушкой что-нибудь случится. Ну давай вместе подумаем.
— Есть один выход, — сказала Таня.
— Какой?
— Сказать правду. Пойти в училище и сказать…
— Если мы не найдем Кольку, я скажу. Но сначала надо попытаться разыскать его. Может быть, он в городе. Я уверен, — он в городе.
Некоторое время они шли молча.
Неожиданно Таня спросила:
— А если бы ты убежал, то куда бы пошел?
— Не все ли равно, куда-нибудь пошел бы.
— Нет, ты скажи, — куда? — потребовала Таня.
— Куда, куда, ну на вокзал!
— Вот и начнем с вокзала.
На вокзале в этот утренний час было безлюдно и тихо. Ранние поезда прошли, а до отходящих днем и вечером еще много времени. Оживление царило лишь на маневровых путях, где взад и вперед бегали приземистые паровозы. Алешка и Таня прошли через зал, заглянули в ресторан, сунули нос к дежурному по станции. Нигде Кольки не было.
Они медленно побрели в город.
— А знаешь Таня, — сказал Алешка, — у нас неверный расчет. Я бы пошел на вокзал, если бы хотел уехать. Но ведь Колька не думал уезжать. Зачем ему вокзал? Знаешь, где его надо искать? На базаре!
— Что он там будет делать?
— Ему деньги нужны! А значит, что-нибудь хочет продать. У него и костюм есть и новые сапоги.
Тане этот довод показался весьма резонным, и через несколько минут они уже сидели в автобусе, идущем от вокзала до самого базара.
Базар шумел и роился из края в край большой площади, застроенной с трех сторон магазинами. Они, как казалось Алешке, не давали базару выйти из берегов, сдерживали бурлящий поток и направляли его в спокойное русло своих широких дверей. На краю базара торговали овощами и картофелем, позванивающими на морозце глиняными горшками, свиными тушами. Среди этой толчеи можно было Кольку не искать. Ну зачем ему капуста, глиняные горшки, мясо? А нет ли его в самой середине, где толкучка? Даже издали видно, что там продают с рук валенки и сапоги, шерстяные вязаные платки и поблескивающие на солнце резиновые боты, какие-то стекляшки, фуражки с глянцевитыми козырьками.
Алешка и Таня обогнули мясные ряды, пробились через возы, с поднятыми к небу оглоблями, и втиснулись в людскую толчею той части базара, которая всюду и везде имеет одно имя — барахолка! Барахолка пела, кричала, шумела на все голоса.
— Дешево отдаю часы!
— Детские валенки. Кому детские валенки?
— Гражданка, лучшего шерстяного платка не найдете.
— Костюм-габардин, недорого, совсем новый!
Кто-то совал Алешке в лицо сапоги, кто-то хватал его за пиджак, уговаривая купить новые варежки. Он двигался вместе с людским потоком, стараясь найти среди сотен незнакомых лиц Кольку Лопатина. Он даже забыл, что рядом с ним Таня, и только когда в конце барахолки их выплеснуло к витрине большого магазина, он почувствовал, что Таня держится за его рукав, видимо, боясь потеряться в базарной толчее.
— И здесь нет, — проговорил Алешка невесело.
— Где же теперь искать? — спросила Таня.
Алешка почувствовал, как кто-то взял его за плечо.
— Что купить хочешь?
Он оглянулся и увидел Форсистова. В ушанке, раскрасневшийся от утреннего морозца, тракторист держал под мышкой магнето и улыбался.
— Видишь, достал.
— Купил? — сказал Алешка.
— Приходится тратиться, коль задумал рекорды ставить. У меня полон сундучок запасных деталей. А ты чего ищешь? — И, не ожидая ответа Алешки, сказал, уже обращаясь к Тане: — Вы, барышня своего кавалера тут у магазина подождите, а я ему одну штуку покажу.
— Что за штука?
— Пойдем, увидишь.
— Только ненадолго.
Алешка сказал Тане, чтобы она подождала его, и последовал за Форсистовым.
— Далеко ведешь?
— Постой ты, — отмахнулся Форсистов.
— Да в чем дело? — нетерпеливо перебил Алешка.
— Не мешай. — И тут же Форсистов, свернув в сторону, потащил за собой Алешку. — Вот они, эти ребята…
Он подошел к трем-парням и спросил:
— Что продаете?
— А все, что покупают, — ответил маленький, юркий, с выщербленными зубами парень.
— Нужны детали для тракторов.
— У нас такой товар не водится, — сказал старший парень, лет двадцати, с испитым лицом и припухшими глазами.
— Нет, так нет, а скажите, ребята, — кто этот паренек, что с вами недавно тут был?
— На след навести хочешь? — подозрительно сощурился щербатый.
— Знакомый. Подумал, — не племяш ли нашего коменданта?
— Это какого же коменданта?
— Училища механизации.
— Ладно, чего болтать тут? — вмешался в разговор парень с припухшими глазами. — Знакомый не знакомый, а коли сам не признался, — значит, и знать тебе его не к чему. — Он кивнул своим: пошли мол, ребята, и первый исчез в толпе.
Алешка готов был броситься следом, но Форсистов его остановил.
— Чуешь, о ком речь шла? О племяше Ивана Ивановича. Видел я его разок с тобой в парке, да как-то в училище приходил. Долговязый такой, головка маленькая. Похож?
— Похож.
— Жалко, куда-то ушел! А ты предупреди коменданта, пусть парня приструнит. И надо же, с кем связался!
Алешка молчал. Он не сомневался, что Форсистов видел Кольку, и теперь думал лишь о том, как самому найти его. Надо бежать следом за парнями. Но где они — эти новые Колькины друзья? Словно провалились сквозь землю. Алешка забрался на мусорный ящик, стоящий рядом с ларьком, оглядел базар. Ушанки, фуражки, шапки. Толпа движется и кишит. Людской водоворот. Поди узнай тех, кого ищешь.
— Прозевали мы Кольку, — сказал Алешка, подходя к Тане. — Здесь он был, понимаешь, Форсистов его видел.
Они выбрались из толчеи базара и пошли вдоль тихого заснеженного проулка.
— А знаешь что, — сказала Таня весело. — Тебе не о чем беспокоиться. Ведь Колька никуда не уехал. Значит, письмо бабушке посылать не надо. Ты-то жив и здоров, а Кольку не сегодня, так завтра все равно разыщем.
Ночное испытание
Хотя Алешка не считал себя прирожденным сыщиком, тем не менее он составил самый подробный план розысков, по которому выходило, что Колька должен быть обнаружен в первый же вечер. По этому плану от Алешки требовалось сменить училищную фуражку на ушанку, а ватник — на полушубок и в таком виде, неузнаваемым, отправиться на главную улицу города, где по вечерам происходят гулянья и где он рассчитывал встретить, если не самого Кольку, то обязательно кого-нибудь из его друзей: либо щербатого, либо припухшего, а может быть, того молчаливого парня, у которого из мехового воротника высовывался только кончик носа. Однако случилось так, что отправиться на поиски Кольки в этот вечер Алешка не смог, а после произошли события, которые не дали ему возможности испытать свой сыщицкий талант.
На следующий день он, как всегда, отправился рано утром в училище. Конечно, было не так просто изучать устройство трактора новой марки и в то же время думать, как быстрее найти сбежавшего земляка, но все же Алешка досидел до последнего урока и даже неплохо отвечал, когда Сергей Антонович вызвал его к доске. Но вот прозвенел звонок, теперь два часа на самоподготовку, а там весь вечер на поиски Кольки. Пусть попробует ускользнуть — не выйдет! Однако, когда Алешка выходил из класса, его подозвал Сергей Антонович и спросил, пряча в футляр очки:
— Ты куда?
— Готовить уроки буду…
— Тогда после занятий подожди меня. Помнишь наш разговор?
Алешка ждал этого разговора. Если бы знал Сергей Антонович, как он завидует другим ребятам! Да будь он сам собой, с радостью стал бы комсомольцем! А сколько бы взвалил на себя работы! И не жаловался бы, как некоторые, на перегрузку.
После уроков Алешка пошел в комнату, где обычно его группа занималась самоподготовкой. Сделав свои уроки, он стал помогать дяде Пуду. Бородач упорный, от своего не отступится. В пятнадцать лет учиться на тракториста — ничего особенного. А вот попробуй в сорок пять!
Дядя Пуд сказал:
— Никак в ум не возьму, как это получается с комбайном? Вот тут пишется: в северо-западных районах страны на смену северному комбайну пришел самоходный, более усовершенствованный. Какой же он усовершенствованный, если, как дожди зачастят, вязнет, — самого трактором надо тянуть. Не идет и не жнет. А северный, бывало, как начнет строчить, любо-дорого! Выходит, усовершенствованный хуже.
— У него захват шире.
— Захват шире, а шаг слабже. А уж тяжелый-претяжелый. Нет, зря от северного отказались; ему бы больше захват дать. Куда как хороша была бы машина.
