Софья Могилевская - Марка страны Гонделупы
Но, разумеется, магазин был уже закрыт. Вместо многих ярких лампочек через широкие окна виднелась лишь одна-единственная. Она освещала пустые теперь прилавки, полки и все тихое, непривычно безлюдное помещение.
Обратно домой Кирилка брел медленно-медленно. Он оттягивал минуту, когда ему придется признаться тетке в том, что он позабыл у продавщицы сдачу…
Но дома, к счастью, все спали. Крадучись, Кирилка пробрался в комнату и, не раздеваясь, улегся на свое место.
Что-то будет с ним завтра? Что он ответит тетке, когда та посмотрит на него колючими глазами и спросит: «А сдача? Где сдача, негодный мальчишка?»
Ох! Но ведь деньги не пропали. Он просто забыл их взять у той продавщицы. Он помнит это. И ведь она вернет их!
Магазин открывается только в восемь. Но он встанет гораздо раньше, пока тетка еще не проснулась. Он дождется возле магазина и, когда тот откроется, получит обратно деньги, отнесет тетке и как раз успеет к девяти в школу. Да, да, да, так он и сделает.
Эта мысль немного успокоила Кирилку.
Но все равно спал он тревожно. То и дело просыпался, поднимал от подушки голову, смотрел на окошки, боясь пропустить серый утренний рассвет…
Глава двадцатая
Кляксы снова капают на тетрадь
Когда Кирилка выскочил из дому, краешек неба уже засиял, а снег на крышах стал медленно розоветь.
И тетка, и дядя, и двоюродный брат Генечка, и соседи — все еще спали. Было очень рано. Солнце только всходило, и кое-где на улице поселка горели ночные фонари, но свет их сейчас был чуть виден.
Ровно в восемь магазин открыли, и Кирилка кинулся к прилавку штучных товаров:
— Тетя отдайте мою сдачу…
Продавщица удивилась:
— Сдачу? Какую сдачу?
— Вчерашнюю, — испуганно сказал Кирилка и стал показывать на сложенный за стеклом прилавка чай. — Мы с Вовкой вот этот покупали… Самую махонькую пачку.
Но продавщица знать ничего не знала о сдаче. Зевнув, ответила:
— Не мешай мне работать, — и принялась укладывать на полку разные банки, коробки, бутылки.
Кирилка был слишком робок, чтобы вступать в споры, объяснять.
Понурившись, отошел от прилавка. Но для него все было кончено: сдачу — четыре рубля восемьдесят пять копеек — ему не хотели отдавать… А может, он просто потерял деньги?
Ему даже в голову не пришло, хотя это прямо бросалось в глаза: продавщица за одну ночь выросла по крайней мере на целую голову и похудела не меньше чем в два раза. Она сделалась худой и высокой, настоящая жердь. А вчерашняя была похожа на пузатый бочонок.
Нет, этого Кирилка не заметил. Ему было не до того. Он понимал одно: вернуться к тетке с одной пачкой, пусть даже самого лучшего чая, нельзя. Нельзя ни под каким видом. А что делать дальше, он не знал…
Глубоко вздыхая, он побрел в школу. Больше идти было некуда.
Однако пришел он слишком рано. Школьные двери были открыты, но учеников пока не было. И казалось, школа еще не пробудилась после ночного сна — так непривычно тихо было здесь.
И зеркало в раздевалке. И ряды вешалок за высоким деревянным барьером. И маленький книжный киоск, где можно было купить тетрадку или перо. Все как-то странно присмирело. И, может, потому, что кругом все было чересчур тихо, Кирилка тоже на цыпочках тихо подошел к вешалке и зацепил пальтишко за свой постоянный крючок.
В это утро он видел школу как будто первый раз. Он медленно шел по коридору нижнего этажа и читал надписи на классных дверях.
Вот первый класс «А». Тот самый, где учатся они все: Кирилка, Петя и Вовка. Дверь слегка приоткрыта.
Кирилка заглянул внутрь. Ничего нового он не увидел. Все ему здесь знакомо, до последнего гвоздика на стене. Но потому, может быть, что было еще слишком рано и лучи утреннего солнца косо падали на парты, на учительский столик и на желтый пол, лакированная поверхность всех этих знакомых ему предметов отражала ослепительное сияние, и весь класс светился какой-то необыкновенной чистотой.
И Кирилка с легкой, ему самому непонятной печалью смотрел на этот класс, где ему всегда было так хорошо.
Потом он прикрыл дверь своего класса и поднялся на следующий этаж.
И снова прошел весь коридор, с одного конца здания до другого, читая все надписи на классных дверях. Чем выше он поднимался, тем старше становились классы на этажах. А на четвертом, последнем, были только восьмые, девятые и десятые, и там учились, безусловно, самые умные и знающие девочки и мальчики их поселка. Там была и пионерская комната. И комната для приготовления уроков. И еще какие-то кабинеты, куда Кирилка не посмел заглянуть.
Как будто впервые он видел эти просторные коридоры, похожие на длинные светлые залы, эти знакомые классы, эти огромные прозрачные окна. И даже пальма с широкими листьями, которая стояла в зеленой кадушке у одного из окон коридора, показалась ему красивой, хотя прежде он не обращал на нее никакого внимания.
Осторожно провел он пальцем по тому листу, который ниже других склонился к полу, и увидел, какая ярко-зеленая полоса осталась на его пыльной поверхности. Тогда Кирилка хорошенько протер ладошкой весь пальмовый лист. И пальма задрожала, затрепетала до самой макушки, будто благодарила его за такую заботу.
— Посмотрись в окошко! — прошептал Кирилка и слегка повернул к свету чистый пальмовый лист.
А в окне можно было увидеть: налево — завод с его новыми стеклянными корпусами и высокой кирпичной трубой, а направо — заводской парк, что спускался прямо к реке. Напротив же как на ладони был весь поселок. Прямые улицы, одинаковые садики, одинаковые дома. Только того дома, где жили Кирилкины тетка и дядя, нельзя было разглядеть из окон школы. И Кирилка был этому рад.
Потом Кирилка стал считать окна на одном из четырех этажей школы, потом помножил их на все этажи. Это была самая трудная задача, которую Кирилка когда-нибудь решал. Но он решил ее… Ведь не зря же у него по арифметике теперь была пятерка! И когда он громко, вслух произнес полученное число, то изумился, как много окон в их школе. И он подумал: это нарочно позаботились сделать столько окон, чтобы светло и солнечно было в каждом классе, и во всех коридорах, и на всех этажах…
Так много солнца и света было в их школе, а Кирилка думал о том, как жалко будет ему расставаться со школой, с учительницей Клавдией Сергеевной и со всеми ребятами, особенно с Петей Николаевым и Вовой Чернопятко.
Когда Кирилка снова спустился к себе на первый этаж, школа уже гудела сверху донизу, хлопали входные двери, старшая пионервожатая Зина бегала по всем четырем этажам, и оглушительный звонок возвестил начало школьного дня.
Кирилка, как всегда, сел за парту и, по примеру Пети, еще прежде чем в класс вошла Клавдия Сергеевна, вынул из портфеля тетрадь, книги, пенал.
Потом начался урок.
Казалось, все шло как обычно: Кирилка макал в чернильницу перо, стряхивал чернила, решал примеры, выводил цифры… Но думал он совсем не о том, что делал. И когда Петя по привычке заглянул Кирилке в тетрадь, у него зарябило в глазах от лиловых клякс на страницах Кирилкиной тетради.
— Кирилка, — прошептал он с ужасом, — что ты наделал? У тебя их тысяча…
Кирилка даже головы не повернул.
О чем он только думает?
Или, может быть, он не хочет с Петей даже разговаривать? И решил с ним вообще не дружить?
У Пети больно царапнуло по сердцу. Ну что ж, пусть. Пусть! Не хочет и не надо! Он не будет навязываться. Пусть дружит с одним Вовкой. И пусть садятся на одну парту. Он может больше не смотреть в Кирилкину тетрадь, раз так…
Но кляксы! Можно ли допустить, чтобы было столько клякс?
И Петя снова шепчет:
— Кирилка, возьми мою, если ты потерял. — И он отрывает розовую промокашку вместе с ленточкой и сует Кирилке.
Но Кирилка говорит: «Не надо» — и отодвигает промокашку обратно к Пете.
Это ли не обидно? Товарищу предлагаешь помощь, а он отвергает ее.
Оскорбленный до глубины души, Петя положил промокашку обратно в свою тетрадь и слегка отодвинулся от Кирилки.
Ладно, пусть будут кляксы.
На переменке Петя ходил совершенно один. А Вовка и Кирилка все время были вместе. Издали они смотрели на Петю и о чем-то шептались.
Петя незаметно, исподтишка наблюдал за ними. Ему было и грустно, и одиноко, и совсем не хотелось бегать.
Вдруг он вспомнил про Леву. Вот до чего забывчивый! Ведь еще вчера он решил спросить у Левы, бывают ли ошибки в географических картах. А если бывают, не одно ли это и то же — Гваделупа и Гонделупа? Вчера он нашел на карте какую-то Гваделупу. Может, это и есть то самое?
Сейчас он сбегает к Леве Михайлову на второй этаж и спросит об этом. И снова они пойдут рядышком, беседуя, как два хороших друга. И, может, Лева захочет с ним поговорить о марках. И, может, они снова начнут меняться.
Петя был очень рад, увидев, что Кирилка с Вовой побежали следом за ним по лестнице. Что ж, пусть знают, что он может отлично обойтись и без них. И навязываться им никогда не станет.
