Кристина Рой - Пробуждение
Ей нужен не такой муж, как наш Степа! Он бы, конечно, оказался у нее под каблуком и пропал бы.
Едва гости уехали, как и Степан простился с семьей, сел на велосипед и поспешил по своим делам. Женщины подумали, что эта неудавшаяся женитьба его все же сильно задела, и готовы были еще посудачить о переживаниях парня.
- Это пройдет, - рассуждала бабушка, - надо быть лишь очень чуткими к парню и благодарными за то, что он думал и о нас, когда отпустил ее без обещаний.
Итак, женщины не судачили с соседками о случившемся, только Аннушке Дора вынуждена была сказать правду, так как она ей проговорилась об избраннице Степана.
Глава 11
Быстро, как птица, летит время, унося и принося с собой всякое: и радость, и горе. Так вот, пролетая над Зоровце, принесло оно неожиданно страшную гостью, оставшуюся довольно надолго в округе: испанский грип! или испанку, как ее называли в народе. Эта грозная болезнь прилетела незаметно и теперь властвовала, забирая лучшее, что было в Зоровце, - детей и молодежь. Давно уже церковные колокола не звонили так часто, как теперь. Если болезнь набрасывалась на человека постарше, она его трясла и трепала, как кошка пойманную мышь, которую в лучшем случае она отпускает полумертвой.
Школу пришлось закрыть, и теперь учителю ежедневно приходилось прогуливаться на кладбище для похорон. Придя домой, он с удовольствием встречал там Аннушку, которой его жена Ольга давала уроки музыки. С такой ученицей замятия были в радость! Девушка действительно была очень музыкальна и схватывала все не только своим ясным умом, но прежде всего - душой, любящей музыку. Ее маленькие нежные руки словно были созданы для клавиатуры. Усвоив ноты и аппликатуру, она быстро научилась играть первые простые песни. Хотя ноты из ее песенника были не самыми легкими, они учительнице нравились. Ольга играла эти песни с чувством, так что и Аннушка вскоре стала играть их, хотя они для нее были еще трудноваты. Учитель с женой уже несколько раз провожали Аннушку домой и играли на ее фисгармонии. Они хвалили удачное приобретение Янковского, так как в послевоенное время такой инструмент - редкость. При втором посещении учитель начал уговаривать Янковского послать Аннушку на учительский семинар, уверяя, что из нее может получиться хороший учитель. Аннушка подошла к своему отцу и, обхватив его шею руками, сказала: "Батюшка мой оставит меня дома, не правда ли? Я не хочу уходить отсюда!
И так довольно поздно Господь нас свел, зачем нам разлучаться?" Это было так трогательно, что супруги попросили девушку рассказать им историю ее и матери. Выслушав, они ужаснулись своему совету. Отправить Аннушку учиться означало лишить отца ребенка, которого он потерял при таких трагических обстоятельствах и после стольких лет снова нашел. Они сказали себе: "Если бы Аннушка на годы разлучилась с отцом и потом где-то вдали от него получила бы место работы, то она не смогла бы выполнить желание ее умиравшей матери - быть ему утешением".
Теперь, когда свирепствовала испанка, Аннушка мало бывала дома. Она ходила по домам и помогала ухаживать за больными. Вскоре врач без нее не мог уже обходиться. Нередко она своим тихим, чудесным пением унимала боли, вызванные лихорадкой, останавливала страх и смягчала горе отчаявшихся матерей. Умиравшие болели не долго, а у выживавших болезнь поражала внутренние органы. Жена учителя удивлялась Янковскому, который позволял своей любимице подвергаться такой опасности. Несмотря на его ум, он был не сведущ в медицине, полагался на судьбу и не имел правильного представления об этой болезни, как и остальные крестьяне, отвечавшие на предостережения врачей: "Какое заражение?! А откуда взялся первый больной?!" Доктор М. нередко приходил в школу и делился своими опасениями с учителем.
Был пасмурный субботний день. Аннушка закрыла свою нотную тетрадь, собираясь уходить, когда вошел учитель.
- Подумать только, - воскликнул он из дверей, - куда этот недуг забрался!
- А куда? - переспросила спешившая ему навстречу жена.
- В дом пастора! Мы стоим еще у могилы, господин пастор говорит благословение и вдруг как закачается, и упал бы, если бы я его не подхватил. Он сказал, что у него весь день сильно болела голова. Я проводил его домой. По дороге я послал за врачом, которого, к счастью, застали еще дома. Он пришел и установил сильный грипп.
- Неужели?! - всплеснула жена учителя руками. - Мать пастора тоже слегла; у нее сильный ревматизм. Кто же за ними будет ухаживать?
- А вот идет доктор; сейчас узнаем, как он там!
И действительно вошел врач.
- Ах, Аннушка, вы здесь? - воскликнул он радостно, увидев ее. - Помогите мне! Дом пастора превратился в больницу. Духовный отец переоценил свои силы. Он хотел превозмочь болезнь, потому что мать его слегла, и сам с прислугой за ней ухаживал, хотя ему уже два дня назад надо было лечь в постель. А теперь его схватило основательно! Старуха плачет в одной комнате, а он стонет в другой.
Послали телеграмму сестре пастора, может быть, она завтра будет здесь. Но как быть ночью?
- Вы думаете, господин доктор, что я смогу быть сиделкой? - спросила девушка озабоченно.
- Конечно! Лишь бы вы согласились! Надо постоянно класть компрессы на голову и шею. Хотя там у них церковный служитель, но что он может? Бедный Мадера лучше справлялся бы с обязанностями могильщика, - грустно улыбнулся врач.
- Пойду домой, господин доктор, переоденусь и сейчас же приду.
- Спасибо, Аннушка, но я лучше пойду с вами, попрошу вашего отца, чтобы он разрешил вам остаться на ночь, до утра, пока не подоспеет помощь. Случай очень серьезный.
Хорошо, что Аннушка с доктором застали Янковского еще дома. Пока она переодевалась в своей комнате, доктор сообщил ее отцу причину своего прихода. Янковский стоял перед ним со скрещенными на груди руками; лицо Матьяса было спокойным, как всегда, но глаза его, со следами долголетней печали, несмотря на его теперешнее счастье, выдали вдруг всю глубину его жгучей боли и душевной борьбы. Когда Аннушка, приготовившись, вошла, его скрещенные руки вздрогнули, будто он хотел обхватить ими дочь и крикнуть: "Не забирайте ее у меня! Я не могу рисковать ею!" Доктор это заметил, понял, но промолчал. Аннушка, нарушив повисшее молчание, обратилась к отцу:
- Вы меня отпускаете, папа? Руки Матьяса простерлись к ней, и она бросилась в его объятия.
- Иди, дитя мое, свети нуждающимся в тебе и даруй им счастье, как повелел Христос. Он Сам да сохранит тебя!
Доктор понял, что Янковский не тот странный отшельник, мужик-фаталист, как о нем говорили. Он отлично знал, что делал, и прекрасно понимал, что рискует всем своим счастьем. Но, так как Христос и Его любовь были для него превыше всего, он не боялся земной смерти. С глубоким почтением доктор подал ему руку на прощание.
- Послушайте, Аннушка, - сказал он, когда они уже почти пришли, - вы только до ночи останетесь в доме пастора; я еще кого-нибудь найду.
- Зачем же, господин доктор?
- Вы не заметили, как тяжело было вашему отцу отпустить вас?
- Видела, господин доктор! - ее серебристый голос задрожал немного. - Но Господь Иисус Христос укрепил его, и он отпустил меня!
Немного погодя девушка уже склонилась над матерью пастора, помогая прислуге перевернуть ее на другой бок. Ей удалось найти для больной такое положение, что боли в ее груди утихли, и ей стало легче дышать.
- И откуда ты такая взялась? - спросила она удивленно. - У тебя в самом деле руки целителя, как говорит доктор.
- Господин доктор привел меня, чтобы ухаживать за вами и за господином пастором, пока помощь подоспеет.
- Ты пришла за ним ухаживать? Тогда иди, дитя мое, и помоги моему страдающему сыну!
Но Аннушка не сразу смогла уйти. Ей еще пришлось выслушать трогательный рассказ матери о болезни сына. Взяв с девушки обещание сразу же сообщить ей о самочувствии сына, мать наконец ее отпустила. И вот сиделка уже у постели больного. По опыту она сразу поняла, что здесь предстоит жестокая борьба между жизнью и смертью. Пастор Моргач был молод и посмел померяться силами с недугом, этим свирепым врагом молодости. Болезнь обрушилась на несчастного со всей своей силой. На девушку смотрела пара темных глаз. Прежде бледные щеки стали красными; губы горели от жара; судорожно сжатые руки беспокойно дергались. Доктор снял компресс, девушка принесла другой и положила его больному на лоб. Он почувствовал облегчение, и глаза его закрылись. Доктор тихо поманил Аннушку, и она последовала за ним в соседнюю комнату, дверь которой он осторожно затворил. "В тяжелом он состоянии, Аннушка, я не уйду от него. Мне придется лечь здесь, на диване, потому что я уже две ночи не спал. Если понадоблюсь, велите разбудить меня, и лучше сами приходите, чтобы служитель по неосторожности не зашумел. Компрессы меняйте по возможности чаще; лекарство дайте больному в 9 часов; теперь 8. Если он уснет, пойдите и побудьте немного с его матерью. Хорошо было бы бедняжке немного поспать!" Это была жуткая ночь. Менялась погода. На дворе выл и грохотал ветер. В деревне лаяли собаки. Дождь стучал в окна. Больной, вздрагивая, стонал во сне; в бреду он говорил о пожаре, о больших собаках или начинал громко смеяться.
