Мария Грипе - Тайник теней
Вот об этом мы и разговариваем с Ингеборг. Опытные актеры, наверное, только посмеялись бы над нами, ну и пусть. У них мы можем многому поучиться, но и собственный опыт нам тоже необходим. Нам кажется, что мы можем большему научиться у самих себя и друг у друга. Благодаря нашим пространным дискуссиям. Мы заставляем друг друга мыслить. Ингеборг говорит, что только сейчас начинает понимать, чем занимается. Я очень обрадовалась, когда она вчера призналась в этом. У меня самой такое же чувство.
Ингеборг оказалась интересной личностью, как я и предполагала до того, как мы познакомились ближе. Даже много интереснее, чем я.
Но к делу!
Здесь, между прочим, происходят интересные события!
Я сижу дома одна, пью чай и наблюдаю за птичками, которые растаскивают сноп соломы во дворе. Часы только что пробили начало третьего. На улице еще светло, день ясный.
И тут раздается стук в дверь!
Сердце у меня в груди так и подскакивает!
Только через минуту я поняла, что происходит. Настолько сильно я погрузилась в себя.
Кто бы это мог быть? В такой день! Вес, кого я знаю, в отъезде. Открывать дверь нет ни малейшего желания.
Но стук повторяется.
Это может быть только Ингеборг. Мы вообще-то собирались встретиться с ней завтра, но, возможно, она вышла прогуляться. И решила заглянуть ко мне. Я, уверенная в том, что это Ингеборг, иду открывать дверь, но на всякий случай все равно спрашиваю: кто там?
– Это я, Хедда, дружок. Хедда!
Бабушка Берты, Нади и Роланда, а также моя собственная. Впрочем, в этом совершенно уверена только я одна. Хедда, к сожалению, в этом сомневается! Впрочем, не знаю, что она сейчас об этом думает. Мы уже давно не говорили с ней о папе.
Но я называю ее «Хедда». А не «бабушка».
Хотя какое это имеет значение? Как бы я ее ни называла, она все равно останется той, кто она есть.
Мама хотела, чтобы я называла ее «тетя», но Хедда была против, так что, к счастью, мне удалось этого избежать.
И вот дверь распахивается, и на пороге стоит она – розовощекая, улыбающаяся, веселая, как всегда! Мы бросаемся друг другу в объятия.
Хедда рассказывает, что провела Рождество у детей. Она думала, что я тоже буду там. Но раз вышло по-другому, она решила сама навестить меня.
– Если Магомет не придет к горе, то гора сама явится к нему, как известно, – говорит она.
Долго гостить Хедда не собирается. Она никогда этого не делает. Появляется внезапно, словно молния, и так же быстро исчезает. И никогда заранее не извещает о своем приезде, а действует по сиюминутному побуждению. Но обладает редким даром сделать встречу радостной и светлой.
– Как тебе повезло, что я оказалась дома! – восклицаю я.
– Я это знала. Иначе бы не приехала, – улыбается в ответ Хедда.
Но откуда она могла это знать?
Даже если она знала от Берты, что я не собираюсь никуда уезжать, я могла бы просто выйти из дома и не вернуться до позднего вечера.
– Но, милая моя, такое я всегда предчувствую. Со мной никогда не случается, чтобы я приехала понапрасну.
– Но как же это возможно?
– Все дело в возрасте, дружок. В моих летах с человеком происходят удивительные вещи!
Хедда права. Она – моя добрая фея.
Хедда пробудет у меня только чуть больше часа, а потом уедет в свой родной городок. Но за этот час успевают случиться действительно удивительные вещи, которые всегда сопровождают ее появление. Как я люблю ее за это!
Сага!
Подумать только, что человек, которого так редко видишь и с которым нечасто сталкиваешься в повседневной жизни, может так много для тебя значить! Только потому, что он существует. Мне кажется, что та защищенность, которую я несмотря ни на что все же чувствую в своей жизни, исходит именно от Хедды. И хотя мы теперь почти никогда не видимся, она – моя точка опоры. Хедда и Вещая Сигрид!
Но это еще не все!
Ты знаешь, что я уже давно втайне мечтаю о маленькой муфточке. Какое количество витрин я обошла этой зимой, разглядывая в них всевозможные муфты! Мне всегда представлялось, что муфта не только греет в мороз и непогоду, но и составляет человеку нечто вроде живой компании. Почти как домашнее животное.
И представляешь, я получила в подарок муфту! Она гораздо красивее всех тех, что я видела или о которых осмеливалась мечтать.
У Ингеборг тоже есть муфта – очень элегантная. Из какого-то ценного меха, не помню, как называется. Но моя муфта лучше. Из натуральной ондатры. И шапка из того же меха. Обе – и шапка и муфта – подбиты черной шелковой материей. И все это мне подарила моя бабушка!
Такой же подарок получила Берта!
Это поистине замечательный сюрприз!
Однако…
Всегда, как известно, найдется какая-нибудь крошечная заноза.
Как я узнала от бабушки, Берта сейчас направляется в Замок Роз, чтобы провести там остаток каникул. Решение об этом было принято спешно. Лидия сама позвонила ей по телефону и пригласила в гости. Это произошло накануне сочельника. Берта обещала приехать туда как можно скорее и отправилась в путь сегодня утром вместе с Хеддой. Но пути их лежали в разные стороны, и поехали они разными поездами.
Интересно, что бы это могло означать, что мама – то бишь Лидия – вдруг взяла и ни с того ни сего позвонила Берте? Как-то на нее непохоже.
Это потому, что им сейчас очень скучно в Замке Роз, полагает Хедда. «Боюсь, что им всем там приходится несладко. Жизнь в замке небогата событиями».
Розильда почти целый год провела в Париже, где училась в художественной школе. Но когда в мире запахло войной, ей, разумеется, больше не разрешили оставаться во Франции. Это стало для нее глубоким разочарованием, я знаю об этом, поскольку получила тогда от нее очень грустное письмо. Она возвращалась домой с большой неохотой. И до самой последней минуты тянула с отъездом из Парижа.
Арильд – тот настоящий бирюк. Всегда таким был и таким, видно, останется. И оттого, что он влюбился, лучше не стало. Когда Ингеборг сказала о своих родителях, что они будто бы родились уже старыми, я сразу же вспомнила об Арильде. Он сам говорил, что никогда не был ребенком. Что так и не научился играть. Но и молодым он тоже, видимо, никогда не был. Он как будто родился с душой старика.
А Лидия, их мама – да и моя тоже – интересно, как она сейчас там? Вероятно, все так же привязана к Амалии, своей старой няньке.
Нет, в Замке Роз сейчас действительно мало веселья. Там холодно и одиноко.
Я сама провела студеную зиму в толстых, словно выточенных изо льда стенах замка, так что знаю, о чем говорю. Человек становится будто парализованный, ему начинает казаться, что он заточен там навечно. Даже со мной это порой случалось. Не часто, но все же. Несмотря на то, что я была очень рада побывать там! Вообще-то я мерзну только тогда, когда чувствую себя несчастной и одинокой, а тут я бродила по замку будто во хмелю от счастья.
Но все другие, я помню, очень мерзли. Даже прислуга.
Розильда еще могла хоть как-то переносить холод. Несмотря на то, что все ее силы уходили на борьбу со своей немотой. У нас с ней немного похожий склад характера. Когда мы крайне возбуждены, нам все нипочем – тьма, холод, а в ту зиму мы обе находились в какой-то экзальтации.
Даже Арильд был на себя не похож… Тогда, влюбившись в меня, он как будто оттаял в душе. А теперь опять замкнулся… Да простит меня Бог за мои прегрешения!
Простит ли?
Я тяжело вздыхаю и вдруг чувствую, как Хедда тихо гладит меня по голове, и слышу мягкий бабушкин голос:
– Тебя одолевают мрачные мысли, детка?
Я не отвечаю, а лишь качаю головой, стараясь прогнать тяжелые думы. Понимаю, что просто по-идиотски веду себя, и стыжусь этого.
Несмотря на то, что со мной рядом Хедда, несмотря на муфту, я сижу и мрачно размышляю о том, что Берта поехала в Замок Роз одна, без меня. И какое мне до этого дело? Меня ведь тоже туда приглашали, а я отказалась. Разве атмосфера в замке изменится оттого, что Берта приедет туда? Конечно, нет. Просто мне стало грустно, так как я почувствовала себя в стороне от событий. И конечно, я немного ревную.
Мама могла бы известить меня о том, что собирается пригласить Берту после Рождества. Она ведь знает, что мы с Бертой привязаны друг к другу.
Хедда тихонько поглаживает меня по волосам.
– Каролина, дружок…
– Да-а?
– Ты должна радоваться тому, что Берта навестит их. Она сейчас очень им нужна.
– А я, что же, не нужна?
Хедда с улыбкой качает головой.
– Нужна, по не сейчас.
– Берта сильно обрадовалась этой поездке?
– Наверняка. Она ведь очень привязана к Арильду.
– Берта? Вот уж не замечала. Конечно, она высоко ценит Арильда, но я бы никогда не подумала, что она в него влюблена.
– Я этого не сказала. Человек может просто нравиться, не обязательно для этого в него влюбляться. Уж тебе-то это должно быть известно?
– Да, конечно. Я просто не подумала.
Но теперь, немного поразмышляв об этом, мне кажется, что я все же права! Разве я не подозревала, что Берта на самом деле питает к Арильду более нежные чувства, чем хочет показать? Или подобные мысли возникают в моем помутившемся уме просто из ревности?
