Шэрон Дрейпер - Привет, давай поговорим
— Давай попробуем еще, — предложила Кэтрин, после того как я в очередной раз не смогла решить задачку про два поезда.
Да кому они нужны, эти поезда с их черепашьими скоростями?
Но Кэтрин не отступала, пока у меня в голове все не встало на место. Оказывается, если представить задачку в виде рассказа, она решается гораздо легче. Надо только заменить цифры словами, и — алле-гоп!
Всю неделю я не ходила на уроки в «нормальный» пятый класс, вместо этого мы с Кэтрин усиленно занимались.
Естественно, никто не страдал из-за моего отсутствия. Никто не прибежал меня разыскивать. Никто не заглянул узнать, не заболела ли я. Никто не стал проверять, а вдруг мне плохо и я бьюсь в судорогах посреди коридора.
Никто даже не заметил.
Глава девятнадцатая
Неделя пролетела как один день. В школе я занималась с Кэтрин, после обеда — с миссис В., а по вечерам — с родителями. Я повторяла слова, хранящиеся в памяти Эльвиры, заучивала коварные сложные термины, запоминала даты и события. Я даже придумывала разные игры со словами. Мама гоняла меня по ботанике и медицине, папа посвящал в тонкости экономики, торговли и спорта. А я впитывала все подряд, как губка.
Иногда я сижу одна в своей комнате и заношу в память Эльвиры предложения, которые могут пригодиться: буква за буквой, слово за словом. На это уходят часы. Зато потом мне достаточно нажать кнопку и Эльвира произносит за меня ровно то, что нужно.
Пожалуй, чаще всего мне задают один и тот же вопрос — немного в разных формах, но суть не меняемся. «Что у тебя?» Окружающим интересно, чем я больна, страдаю ли я, можно ли меня вылечить. Я приготовила два ответа. Один вежливый и длинный для тех, кому действительно интересно, что со мной: «У меня двусторонняя спастическая тетраплегия — другими словами, детский церебральный паралич, сокращенно ДЦП. Болезнь сковала мое тело, но не разум». Последняя фраза мне особенно нравится.
Для таких, как Клер и Молли, у меня заготовлен другой вариант: «У всех свои отклонения. А какие у тебя?» Мне не терпелось поскорее его использовать. Миссис В. чуть не лопнула от смеха, когда его услышала.
Сегодня суббота. Понедельник — день «икс». Мы с миссис В. устроились на крыльце ее дома. На мне только легкая курточка. Хотя на улице февраль, погода прямо весенняя. Глупые гиацинты поверили пригревающему солнышку и собрались цвести. Хочется им сказать: Эй, куда торопитесь? На следующей неделе повалит снег. Подождите еще чуть-чуть! Но они не хотят ждать, и каждый год их заносит последним снегом.
Над нами скользят прозрачные облачка. Чиж с ярко-желтой грудкой уселся на перила и заглядывает в пустую кормушку. Умей он говорить, точно бы потребовал проса — и побольше таких теплых деньков заодно.
— Что бы ты делала, будь у тебя крылья? — спрашивает миссис В.
«Это вопрос к тесту?» — печатаю я с улыбкой.
— А на остальные ты вроде уже ответила.
«Боялась бы летать».
— Боялась бы, что упадешь?
«Нет. Что понравится. И не захочу возвращаться». — На ответ уходит уйма времени.
После долгого молчания миссис В. говорит:
— У тебя и так крылья, Мелоди. В понедельник ты обязательно полетишь.
У нас в доме хлопает входная дверь, и вскоре на дорожке к дому миссис В. появляются мама и Пенни, я машу им рукой. За ними бежит Ириска, довольная, что ее не закрыли дома, — обнюхивает каждый куст.
Пенни решительно вышагивает по дорожке, и выражения у нее на мордочке меняются каждую секунду: то насупит брови, то разулыбается во весь рот. На крыльцо она взбирается ползком, помогая себе руками. На Пенни дутая курточка и «шляпка дня» — синяя, соломенная, изрядно помятая: Пенни успела несколько раз на ней посидеть.
Конечно же, она волочит за собой горемычную Душку.
— Ди-Ди! — радостно кричит Пенни, забравшись на крыльцо. У меня до сих пор дух замирает, когда вижу, как легко у нее все получается.
Я трогаю миссис В. за рукав и, продолжая думать о нашем разговоре, печатаю: «Свобода» — и показываю на Пенни. «Свобода».
Миссис В. кивает. Она поняла меня.
— Какой замечательный день! — Мама втягивает в себя воздух. — Думаете, еще будет холодно?
«Будет» — печатаю я.
— Да, пожалуй. Но все равно, повеяло весной! — говорит мама и расстегивает на Пенни курточку. — Ну, как дела у олимпийцев?
Ириска улеглась у крыльца. Мне кажется — или она улыбается?
— Хорошо, — отвечает за меня Эльвира.
— Виола, ты чудо! Потратить столько времени и сил на то, чтобы Мелоди смогла… — Голос у мамы дрожит, она часто-часто моргает. — Вы, наверное, выучили уже тысячи слов!
Миссис В. пожимает плечами.
— А почему никого не удивляет, что Пенни все хватает на лету и запоминает тысячи слов? Почему с Мелоди должно быть по-другому?
Мама кивает:
— Да-да, ты права! Просто Мелоди для этого надо гораздо больше стараться.
— Нет, это нам надо гораздо больше стараться, чтобы ее понять.
И чего они говорят обо мне, будто меня здесь нет? Надоело! Я включаю Эльвиру на полную громкость.
— Давайте есть печенье!
— Песенье-песенье! — пританцовывает Пенни. Миссис В. поднимается.
— Слышу, слышу, Пенни! — И, оборачиваясь к маме, говорит вполголоса: — Ты же знаешь, я прикипела к Мелоди всем сердцем.
«Не отодрать», — печатаю я.
Мама с миссис В., заглянув в экран, заливаются смехом.
Через пару минут миссис В. возвращается с тарелкой горячего шоколадного печенья и двумя стаканами молока. Оба стакана — малышовские «поильники» с диснеевскими принцессами. Ну что поделаешь, мне, как и Пенни, пить из такого гораздо удобнее.
— Песенье! — Пенни чуть не опрокидывает все на себя, но мама успевает перехватить тарелку.
Подув на одно печенье, мама протягивает его Пенни. Печенье тут же оказывается во рту целиком.
— Посмотрите на этого ребенка-поросенка! — смеется мама.
Мне миссис В. дает печенье маленькими кусочками. Вообще-то я больше всего люблю ириски, но это печенье — точно из шоколадного рая. Каждый кусочек я запиваю молоком: миссис В. держит поильник у моего рта. Мне даже не приходится жевать: печенье тает в молоке и легко проглатывается. Конечно, я бы с удовольствием ела сама, но об этом можно только мечтать. Как и о том, чтобы самой ходить и самой умываться. Да, чуть не забыла! — и летать.
Миссис В. прерывает мои размышления:
— На каком континенте собирают самый большой урожай какао-бобов, без которых мы бы не ели это печенье?
«Африка», — печатаю я.
Миссис В. кивает и дает мне еще глоток молока.
— А какой штат производит больше всего молока?
«Калифорния».
— Думаю, ты готова, Мелоди! — объявляет миссис В.
Мама нагибается и легонько щиплет меня за щеку.
— В понедельник ты им всем покажешь! — говорит она.
«И что потом?» — печатаю я.
— А потом будешь баллотироваться в президенты, — опережает маму миссис В.
«О, точно!»
К нашему дому сворачивает папин джип. Какой грязнющий — папа, наверное, забыл дорогу на автомойку.
— Чак раньше освободился, — с улыбкой говорит мама. — Вот и хорошо, наконец-то поужинаем вовремя.
Папа вылезает из машины, потягивается и машет нам рукой.
Сияющая Пенни вскакивает на ножки и кричит на всю улицу:
— Папоська!
И смотрит на нас так хитренько. Ну, ясно, что она задумала.
— Пенни, не смей! — грозно говорит миссис В.
Но Пенни уже не остановить.
— Посьла в масинку!
Пенни просто обожает ездить на машине, причем совершенно не важно куда, хоть в магазин, хоть на почту: ей главное — сидеть в своем автокресле. Что она в этом находит, непонятно — уже через сто метров сопит в обе дырочки.
Пенни спускается на две ступеньки, потом, оглянувшись на маму, еще на две.
— Пенни Мэри Брукс, ну-ка вернись! — громко говорит мама. Если в ход идет полное имя, то это серьезно.
Но Пенни уже стоит внизу и с хитрой улыбкой выдает:
— К папоське! Усла лаботать!
Быстро-быстро, как только позволяют маленькие пухлые ножки, она пускается бежать.
Маме это совсем не нравится. Как, впрочем, и Ириске: собака, до сих пор мирно дремавшая на дорожке, быстро поднимается, трижды коротко гавкает — это, наверное, по-собачьи означает «Пенни Мэри Брукс» — и встает у Пенни на пути.
— Умница, Ириска! — говорит мама. — Ах ты, егоза! — Мама уже успела спуститься с крыльца и взять Пенни за руку. — Этот маленький пончик, — она оборачивается к подошедшему папе, — сбежит от кого угодно. Прямо не знаю, как за ней уследить… — Мама вытирает шоколадные разводы с мордочки Пенни, а потом чмокает «егозу» в нос.
— Хорошо, что у нас есть Ириска, — говорит папа и треплет собаку по холке. — Ну, рассказывайте, как прошел день! — Папа целует маму в щеку и берет Пенни на руки. В ту же секунду Пенни умудряется вытереть остатки шоколада о папину рубашку. — Я как раз об этом мечтал. Рубашка в шоколадной глазури! — Папа безуспешно пытается спасти рубашку салфеткой.
