Тамара Михеева - Юркины бумеранги
Петька все это знала, но как-то забыла. Тогда казалось, что Бродягам все эти вещи нужнее. И только сейчас она поняла, как не права.
— Ну набросились, набросились на ребенка! — попыталась смягчить обстановку мама.
— Что ты ее защищаешь? — возмутился папа. — И она уже не ребенок, если позволяет себе такое!
Петьке совершенно нечего было сказать в свое оправдание.
— В общем, так, — сказал наконец папа, — чтобы гитара и обогреватель вернулись на свои места. Последний срок — завтрашний вечер. Ясно?
— Ясно, — прошептала Петька.
Грустные думы навалились на нее: как теперь забрать гитару и обогреватель у друзей? Она вспомнила, как им все обрадовались! Сашка так бережно держал в руках гитару, будто птицу, а Генка и Лёшка скакали вокруг обогревателя и тут же уговорили Сумятина-старшего провести розетку на чердак. А теперь что же? Прийти и отнять? Горькие слезы обиды покатились из Петькиных глаз. Но делать было нечего. И речи не могло быть о том, чтобы попросить домашних подарить ребятам гитару и обогреватель.
Весь вечер Петька думала, что сказать друзьям, а наутро, еще до школы, понуро поплелась в Хижину. Забралась по пожарной лестнице. Толкнула дверь.
— Ой, Ленка, ты чего?
Ленка сидела на высоком Генкином сундуке, обхватив острые коленки руками, и думала. Думы были невеселые. Она вздохнула. Петька села рядом и оглянулась. Куда-то исчез новенький Олежкин чайник и Генкин светильник.
— А… — начала было Петька и посмотрела на подружку.
— Ага, — отозвалась Ленка. — Им, наверное, влетело, как и мне.
— И тебе?
— Такой скандал устроили из-за какой-то этажерки допотопной!
— У меня тоже, — сокрушенно призналась Петька. — Папа сказал, чтобы без гитары и обогревателя домой не являлась.
В это время на чердак ворвались Лёшка и Сашка. Увидев девчонок, они затоптались у порога.
— За шкурой? — понимающе спросила Петька смущенного Сашку.
— Да… Дома такое было! — сказал Сашка и начал деловито сворачивать шкуру.
— И у нас… — хором вздохнули девчонки.
Лёшка независимо сунул руки в карманы, сощуря глаза, сказал сердито:
— А у меня батя орал, орал… Только я все равно машинку не понесу обратно. Это мамина. Мама бы мне разрешила.
Лёшкина мама умерла четыре года назад. С тех пор он с отцом жил неладно.
Все помолчали.
— Никакой жизни с этими взрослыми, — грустно проговорила Ленка.
9
В школе Петьку тоже ждали неприятности. Анна Матвеевна, глядя в журнал поверх очков, тяжело вздохнула и стала искать глазами Петьку. Петька это сразу поняла, потому что только у нее не было по математике ни одной приличной оценки. Она попыталась спрятаться за тощую спину Шурика Васильева, но это ей не помогло.
— Елизавета Петушкова пойдет к доске, — сурово сказала Анна Матвеевна.
Класс сочувственно вздохнул. Помочь Петьке было невозможно.
У нее заныли коленки (они всегда первыми отзывались на неприятности). Петька всеми силами души ненавидела математику и все, что с ней связано.
— Та-ак… — зловеще протянула Анна Матвеевна. — Плохи твои дела, Петушкова. Конец года, а тебе, кажется, и дела нет! Тетрадочку захвати, я твою домашнюю работу проверю.
Совсем плохо: домашние примеры Петька ни сделать, ни списать не успела.
Закончилось все весьма плачевно: Анна Матвеевна влепила Петьке очередную двойку и написала ей в дневник огромное и гневное послание родителям.
На перемене у Петькиной парты собрались все ее закадычные друзья.
— Ладно тебе, не переживай! — сказал Лёшка. — Подумаешь, двойка по математике!
— Ага, «подумаешь»! У меня там и так не праздник. Ненавижу математику! — рассердилась Петька.
— От родителей попадет? — спросил Сашка.
Петька задумалась. Не должно попасть. Петькиной учебой редко интересовались. Если только мама спросит, а Петька ей соврать не сможет, или дедушке вздумается ее дневник посмотреть. Но и тогда вряд ли попадет: все знают, что Петька с математикой не дружит.
— Ничего, переживем, — вздохнула она.
Но пережить оказалось не так-то просто. Папа с работы пришел мрачнее тучи, с порога позвал Петьку и, пока раздевался, отчитывал ее. Когда он возвращался домой, ему встретился Иван Григорьевич, Петькин учитель физкультуры, который был очень недоволен поведением Петушковой на его уроках, будто бы у нее гиперактивность и она всем мешает. Мало того! После Ивана Григорьевича папа встретил завуча школы, Маргариту Павловну, и она сказала, что недавно Петька прямо-таки сбила ее с ног в школьном коридоре, играя в догонялки, и даже не извинилась.
Про Маргариту Павловну Петька не помнила, а Иван Григорьевич всегда к ней придирается, и к тому же физкультуру на то и придумали, чтобы вся лишняя энергия у людей выходила. А попробуй-ка она стоять, будто у нее столбняк, что бы тогда Иван Григорьевич сказал?
— Покажи-ка мне, голуба, дневник, — вдруг попросил папа.
— Может быть, сначала поужинаем? — спросила мама из кухни.
— Нет, потом, — отмахнулся папа.
Петька безропотно пошла за дневником. Если неприятности сваливаются тебе на голову, то все сразу. И бороться с этим бесполезно.
— Та-ак… — совсем как Анна Матвеевна, протянул папа, прочтя запись в дневнике.
— Ну чего? — буркнула Петька. — Не понимаю я все эти глупости.
— Математика не глупость!
— Ага, королева наук… — уныло повторила Петька любимую фразу Анны Матвеевны.
Папа помолчал, критически глядя на дочь, и сказал:
— Вот что, Елизавета, мне кажется, пора тебе отдохнуть от улицы, игр и своих друзей. Посиди-ка ты недельку дома.
— Сколько?! — ужаснулась Петька.
— Ну хорошо — пять дней. И чтобы после школы — сразу домой, а то я попрошу Ивана тебя встречать и под конвоем доставлять домой.
— Так ведь завтра суббота! Выходные!
— Тем лучше.
Папа ушел в свою комнату, а Петька осталась стоять посреди коридора, ошарашенная таким наказанием. Пять дней дома! В то время, когда на улице середина мая, совсем лето! Когда солнце светит целый день и все друзья еще здесь, никуда не разъехались!
— Вета! Накрывайте на стол! — крикнула мама.
Но в Петьку вселилось что-то очень злое и упрямое. Ее никогда еще не наказывали таким лишением свободы! Она топнула ногой и прошептала сквозь зубы:
— Не пойду я накрывать ваш дурацкий стол! И вообще, никуда не пойду, раз так!
Петька бросилась в свою комнату, буркнула Галке:
— Тебя мама зовет!
— Зачем?
— Откуда я знаю!
Галка пожала плечами и убежала к маме.
Петьке стало обидно, что никому нет до нее дела, и она, уткнувшись носом в игрушечного косматого пса, всхлипнула. Ей так хотелось, чтобы кто-нибудь ее сейчас пожалел, понял, что она не в состоянии учить математику и вести себя по-другому на физкультуре. И отменил бы папино наказание.
Встреча в Первомайском переулке
1
Петька крепилась все утро. Все утро она не звонила друзьям, помогала Ирине с уборкой, а когда ей позвонил Генка, сказала честно:
— Я чуть-чуть под арестом, Ген. Ну да, из-за математики… Но вечером попробую отпроситься.
Она искренне надеялась, что к вечеру, когда придет из Большого города Иван, папа подобреет и отпустит ее. Только до вечера-то как дожить? Петька с тоской посмотрела в окно. Как ярко там светило солнце! И как здорово было там, на вольной воле! Взять бы свой деревянный меч, надеть плащ, позвать Сашку и потренироваться на Поляне!
Но папа смотрел строго, не разговаривал и конечно же никуда не отпустил. Петька тихонько закрыла свою дверь. Бабушка с мамой и Ириной на кухне — разговаривают. Папа ушел в гараж, Галка на улице. Все чем-нибудь заняты, и, если Петька ненадолго (совсем на чуть-чуть!) пропадет, никто и не заметит! Ведь уже целый час к ней никто не заглядывает!
Всё! Решено! Петька открыла окно и выпрыгнула на балкон-террасу, перелезла через перила и, обхватив столб руками и ногами, прижавшись к нему животом, скользнула вниз. Теперь нужно было побыстрее убежать из двора.
Петька любила гулять одна по старым улочкам и переулкам. Вроде бы все знакомо, но то и дело открывалось ей что-нибудь новое: то заросший сиренью и лопухами тупик; то улочка с колодцем, в котором вода ключевая, вкусная; то огромная сосна, от нее пахло теплой янтарной смолой… Когда бегаешь с друзьями, не всегда такое увидишь. Вот дырявая лодка на берегу пруда, перевернутая, потемневшая от времени, похожая на уснувшего зверя. Вот лестница из каменных плит, врытых в землю, очень старая, помнившая столько всего…
Петька все дальше уходила от дома. И чем дальше уходила, тем больше ее переполняло ощущение, что вот-вот случится что-нибудь замечательное. От чувства подаренной самой себе свободы ноги несли Петьку все дальше по улицам и переулкам…
