Виктор Алексеев - Последний бобр (сборник)
— Венто-венеды-вятичи. Действительно, так называли древних людей. Они жили в землянках крупными родовыми семьями, занимались скотоводством, а селились в местах, которые естественно создавали лесные крепости. Платили дань вначале хазарам, а потом киевскому князю Святославу. Но с четырнадцатого века о них не упоминает ни одна летопись. Зато в истории сказано: кривичи в соединении с новгородскими славянами и вятичами с частью родимичей и северян образовали великороссов. Так вот они могильники — свидетели столетий. И в Горках, в парке. А вы говорите, что все подвержено праху…
— Я бы добавил — молчаливые жалкие остатки, уцелевшие благодаря лесу. А дубравы уже нет. Когда люди решили, что боги теперь живут не на земле, а на небе, они стали уничтожать все вокруг, главное — живое, в том числе и самих себя. Изводили лес, строили и уничтожали построенное. Месяцами гарь окутывала округу. То выжигали лес под пастбища, строили дома, то приходил иноземец и палил все подряд. Медленно гибла и священная дубрава. Вначале пугающие удары о стволы, стоны деревьев мы слышали издали. Но все настойчивее и безжалостнее приближался к нам топор. Тысячами строили телеги и плоты, на которых куда-то везли камень. И уже тогда я понял, что самый главный враг леса не болезни, не буреломы, а человек.
— Трудно возразить. Но человек был и созидателем. Вы говорите о камне. Так вот, в получасе ходьбы отсюда находятся подземные каменоломни, многокилометровые Съяновские пещеры. Они созданы каторжным трудом человека. Отсюда по реке Пахре, а потом по Москве на плотах, санях везли камень во все края Московского княжества. Москва — город вятичей. Первый Кремль был построен в четырнадцатом веке при Дмитрии Донском из съяновского камня. Из него же строилась Китайгородская стена, а в шестнадцатом веке — Белый город. Все церкви, храмы, монастыри на юге Московского княжества возведены вятичами из этого камня. Выходит, что отсюда и поднималось каменное сердце России.
— Разве это может успокоить нас? Когда мы потеряли священность, то оказались совершенно беспомощны. Любое живое существо способно защищаться: лапами, зубами, клювом, в конце концов — бегством или полетом. Мы же прикованы к одному-единственному месту — месту нашего рождения и нашей смерти.
— Я думаю, в том и мудрость Природы, что она лишила деревья самозащиты, что наделила их нужными миру свойствами: снабжать пищей, создавать тепло, прохладу, красоту, сохранять землю и источники, одним словом, быть щедрыми. Если бы деревья родились способными защищаться, то жизнь всего остального живого мира просто не началась бы.
— Выходит, что и не может быть такой силы, которая защищала бы и оберегала нас?
— Есть. Но, чтобы стать всеобщей, она еще крайне слаба. Вместо священности деревьев должно прийти великое сознание людей.
— Сознание? Откуда оно может взяться, если его нет до сих пор. Все, что вы видите вокруг, — это уже не лес, это его жалкое подобие. Потому и называется парком.
— Создание парков — искусство. И человек в этом преуспел. Чаще всего они рождаются из искусственных насаждений, когда от природы требуется не только польза материальная, но и удовлетворение от красоты. Когда лес в сочетании с полями, прудами, тропинками, водопадами создает особое настроение.
— Неужели всерьез можно равнять дикую природу с искусственной? Вы только задумайтесь: была дубрава, а сейчас парк! И я остался единственным свидетелем этого безумного создания людей… Когда рядом со мной рубили дубы, чтобы поставить этот Белый дом и другие постройки, уничтожили многих свидетелей былого величия леса. Хозяйничала здесь барыня, и все восторгались: «Ах, какие просторы открываются любопытному взору!» А вековечные деревья священной дубравы стонали и падали. Потом жил здесь генерал. Долго он владел этим лесом и имением. Часто стоял вот тут, думал о чем-то, писал стихи гусиным пером. Не его ли стихи вы читали? Я слышал, как о нем говорили: герой войны, смел и разумен.
— Я знаю, о ком вы говорите. Генерал Писарев действительно обладал многими достоинствами: в чине полковника участвовал в Бородинском сражении, командовал тремя гренадерскими полками: Киевским, Таврическим и графа Аракчеева. Он с боями прошел всю Европу, награжден многими орденами. Одно время возглавлял общество любителей российской словесности, был академиком, написал пять книг, но, увы, не стал великим русским поэтом.
— Так вот этот просвещенный генерал также рубил деревья, потому что у него был «прожект» — превратить этот лес в парк. А потом у всех владельцев, даже чином поменьше, у всех у них были «прожекты». Но ни у одного не проявилось то самое «сознание». Хотя… было такое время, когда показалось мне, что можно возродить дубраву. Был владелец, уже пос-сле генерала, который приезжал сюда только охотиться. Но что творилось здесь! Свободные участки леса стали занимать ловкие проходимцы-осины, тут и там засветились наглые стволы берез, липа, черемуха, рябина, вяз, даже приблудные сосны и ели стали селиться здесь. И тогда я понял, хотя жива еще целая колония моих собратьев, ни климат, ни земля не в состоянии возродить былое царство дубов. Вот о чем я глубоко скорблю.
— Я понял. Вы печалитесь о том, что истощается дикая природа и что уже никогда не восстановить ее.
— Истощается и изводится. Даже тот лес, что вырос на месте дубравы, не щадил человек. Предполагаю, что появилась и новая порода людей, которая стремится все переделать, перекроить, поменять местами. Новый хозяин, от которого пахло, как от целой клумбы цветов, также прибыл в Горки со своим «прожектом». Здесь ему казалось все не так: дом — убогий сарай, дороги узки, березы кривы, дубы безобразны, липы не на своем месте. И началось — рубил одни деревья, привозил и сажал другие, а сажал все по линеечке. Но даже не задумался, сколько же извел собственного леса! Другой хозяин забыл о «прожекте» предыдущего — стал разводить сады, следующий строил дома для дачников. Последняя хозяйка тоже имела свой «прожект». Ей очень хотелось владеть имением не хуже графского. Собирала вокруг себя людей-специалистов, и те советовали, как переделать то, что уже было сделано. К дому пристроила зимний сад, веранду, поставила беседки, выкопала новый пруд, очистила лес. Да какой это лес? Парк.
— И все же надо признать, что ей удалось создать неплохой парк.
— Может быть, я настолько стар, что уже не понимаю вас. Скажите мне, где говорливая нежная речка Туровка, что по утрам будила меня? Затерялась где-то? Вместо нее пруд. А ведь названа она в честь гордых и сильных козлов-туров, что приходили сюда пить чистейшую воду. Где олени и лоси, медведи, лисы и зайцы! Где стада кабанов, что заходили в дубраву полакомиться свежими желудями? Молчите? А это ведь дело рук человеческих. Здесь, в Горках, я встретил только одного человека [В 1918–1924 гг. в Горках жил, работал, лечился В. И. Ленин. 14 июля 1920 г. для растопки была спилена ель. По распоряжению В. И. Ленина комендант Горок был за это наказан], который глянул на дерево, как на собрата в общем круговороте жизни.
— Так это и есть великое сознание человека!
Я догадываюсь, кто это мог быть. Это действительно необыкновенный человек.
— С виду не скажешь. Невысокий, с усами и бородкой, в кепочке. Любил прогуливаться здесь, останавливался возле меня, шутил насчет Вечности, подбадривал. Иногда сидел на скамеечке напротив, разложив бумаги, писал, что-то бормотал вслух, вскидывал голову и глядел на меня прищуренными хитрыми глазами. До сих пор жалею, что не поговорил с ним. Особенно после одного случая… Стук топора или визг пилы слышно далеко. И только по звуку я понял, что опять губят здоровое дерево. Мне не привыкать. Но я впервые видел, как возмущен был этот человек, как искренне он переживал гибель всего лишь одного дерева! Сам слышал, как распекал он виновного: «Ты здесь ни одного дерева не посадил, а пилить-то пилишь!» Ходил дотемна на террасе и никак не мог успокоиться. Жаль, конечно, что так и не успел поговорить с ним. Живое не может быть вечным…
Смешались, канули в небытие два ярких цвета весны — зеленый и голубой. Сумерки. В мольбе ли, в напутствии вскинул руки свидетель столетий — дуб. Безжалостно рушит, уносит с собой все живое Время. Не зная, что рядом спиралью несется Память!
III. Сосна в огороде
Вы удивляетесь, почему я одна? А если бы я была не одна, разве вы обратили бы на меня внимание?
Я красива? Безусловно. Но главное — я здорова. Здоровье в наше время самое большое богатство. Я самостоятельна. Это тоже немаловажно. Да, мне повезло, что я родилась здесь, в Горках, на песчаном холме. Выросла из здорового семени, ведь родительница моя прожила около двухсот лет. Это тоже что-нибудь значит. И потом, у меня крепкие корни. Рядом нет ни одного дерева, которое питалось бы соками земли в ущерб мне.
