Гюнтер Гёрлих - Пропавший компас
— Наверно, кто-то зло подшутил над нами. Не понимаю, зачем. Но компас снова у нас. По-моему, это главное. А бумагу нам, видно, преподнесли в подарок. Что ж, завернем в нее компас, когда поедем к морю. Однако, что ни говори, злая шутка!
— Смотри, Андре! Голем здесь! — вскрикнула вдруг Марина.
И правда, огромный пес профессора распахнул толчком незапертую калитку и, виляя хвостом, помчался прямо к Марине.
— Он узнал нас, — сказал Андре, — смотри, как он приветливо виляет хвостом!
— Боже, ну и чудовище! — воскликнула бабушка. — Умрешь с перепугу!
Голем наклонил голову, помахал пушистым хвостом и потерся о ноги Марины. Она погладила его и улыбнулась. Раздался отрывистый свист. Голем отпрянул от нее и огромными прыжками понесся к калитке. Там стоял профессор Зенциг. Он удивленно глядел на Голема, который вел себя столь дружелюбно с незнакомыми людьми. Тут он узнал своих вчерашних гостей, тех, что сидели на дереве у его дома, а потом заявились к нему без спросу.
— Доброе утро, мои любознательные друзья! Вот и встретились! То-то мой Голем обрадовался!
— Доброе утро, господин профессор! — в один голос сказали Андре и Марина.
— Разрешите войти? — спросил профессор, приподняв соломенную шляпу.
Бабушка радушно кивнула. Профессор быстрыми шагами подошел к столу.
— Извините, — обратился он к бабушке, — мы с вами, кажется, немного знакомы. А вчера мне представился случай побеседовать с вашими питомцами. Они были у меня в гостях. Если не ошибаюсь, вы приходитесь бабушкой этой юной черноволосой красавице? Я, к вашему сведению, одно время тоже был моряком, только в торговом флоте.
— Да что вы говорите! — воскликнула бабушка. И сразу завязался оживленный разговор.
Андре и Марина стояли рядом. Стояли как на угольях, точнее, пожалуй, не скажешь. Бабушка держала в руках компас, завернутый в вощеную бумагу, и беседовала с профессором. А вдруг она развернет бумагу и покажет компас! И заодно упомянет его историю, пропажу и таинственное возвращение! Тогда профессор сразу поймет, почему они вчера к нему приходили, почему интересовались его коллекцией, зачем торчали на дереве около его дома. Однако ни о чем не подозревавший профессор был весел и добродушен. Разговор перешел с былых времен на нынешние: заговорили о фруктовых деревьях, о том, как лучше за ними ухаживать. Потом он вдруг сказал:
— А теперь разрешите откланяться, дорогая фрау Бухгольц. Мы с вами совсем заболтались, а ведь меня ждет работа. Буду рад, если вы навестите меня. Захватите Марину и Андре. Они принесут веселье в мой тихий дом.
Опередив хозяина, Голем помчался к калитке. У забора профессор еще раз с улыбкой помахал шляпой. Потом он быстрыми шагами удалился.
Бабушка посмотрела ему вслед и сказала:
— Какой милый человек! А как же вы с ним познакомились?
Тут Марина попросила:
— Бабушка, присядь на минутку. Я сейчас все тебе расскажу.
Андре подумал: «Правильно! Пусть Марина во всем признается бабушке. Так будет лучше всего». Он слушал, как девочка рассказывала обо всем, что занимало их в последние дни, об их подозрениях и неудачах. Оказывается, Марина разобралась во всех тонкостях этого дела ничуть не хуже его самого. Бабушка слушала молча и ни разу не прервала девочку, которая закончила свой рассказ словами:
— Вот, и теперь компас вернулся к нам. Было бы жаль, если бы он совсем пропал. И матросы обрадуются!
Бабушка покачала головой.
— Вы профессора подозревали? И Эдди? Это никуда не годится. Так нельзя. Почему вы ничего мне не сказали?
— Бабушка, ведь компас вернулся! Значит, все в порядке, — жалобно проговорила Марина. — Да и мы с Андре теперь поумнели…
И вдруг мальчику пришла в голову одна мысль, настолько неожиданная, что он едва мог скрыть свое волнение. Он даже не расслышал последних слов Марины: «Мы с Андре теперь поумнели».
Андре впился глазами в вощеную бумагу. Он больше не следил за разговором Марины с бабушкой. Одна мысль владела им: «Неужели я нашел вора?»
Из задумчивости его вывела Марина, толкнув локтем в бок. Он снова увидел стол и яблоню. И бабушку, которая шла к дому, держа под мышкой желтый сверток.
— Правильно, что я все рассказала, Андре?
— Конечно, правильно.
— У меня на душе сразу легче стало. А тебе?
— Угу.
— Что с тобой, Андре? О чем ты все время думаешь?
«Может, сказать ей, что я догадался, кто украл компас?» — мелькнуло у него. Но он ответил:
— Марина, мне пора идти. Меня ждут тетя и дядя. Они хотят, чтобы я напоследок пообедал с ними.
— Ты прямо сейчас уходишь?
— Да. Я же с ними почти не виделся в последние дни.
— Правда. Мы все время были вместе.
— Вот видишь. И впереди у нас еще целый день.
— Последний, Андре…
— Да, последний.
Марина смахнула со стола листья и ветки, которые налетели вчера во время ливня. Она не глядела на мальчика.
«Может, все-таки рассказать ей обо всем? — снова подумал он. — За последние дни мы прошли сквозь огонь и воду, и она ни разу не струсила». И все же он решил этого не делать. Разве сам он уверен, что его подозрение справедливо? Как всегда, доказательств у него нет, их еще надо представить. К тому же, если он уличит вора, Марина и ее бабушка ужасно расстроятся. Ну, уличит он его, допустим, что из того? Важно узнать, почему вор украл компас. И почему он сегодня вернул его. Только это одно интересовало теперь Андре. Узнать, справедливости ради, как все произошло на самом деле — теперь он мог сделать это лишь в одиночку.
Марина пусть будет пока вне игры. Может, и лучше, если она вообще никогда не узнает правду…
— Ты же скоро приедешь в Росток. Две недели пролетят быстро, — попытался утешить ее Андре.
— Хорошо тебе говорить. Две недели — все равно что вечность.
— Ну, это уж слишком! Две недели — это две недели, то есть двадцать четыре часа, помноженные на четырнадцать, а вовсе не вечность. Вечности, к тому же, вообще нет. Есть только бесконечность. Понятно?
— Понятно, Андре, — неожиданно тихо проговорила девочка. — Для тебя две недели — это просто две недели, а не вечность. Как тут не понять.
Марина смолкла. Она схватилась за свисающую ветку яблони и затеребила ее, пока сверху не свалилось маленькое зеленое яблочко. Стукнувшись о стол, оно упало в траву.
— Ладно, — смущенно заговорил Андре, — вот когда ты приедешь к нам на море, мы с тобой отлично проведем время! Ты возьмешь мамин велосипед. Он в полном порядке: отец сам за этим следит. Седло я опущу пониже. Мы съездим с тобой на реку, на берег Варнова. Я покажу тебе место, где всегда ужу рыбу. Сидишь там, и весь город как на ладони. А вдали виден новый океанский порт. Не сам порт, конечно, а только подъемные краны; в ясную погоду можно разглядеть даже цистерны нефтехранилища. Они блестят как серебряные. А потом мы поедем на велосипедах к берегу моря. Только не туда, где на пляже полно народу, туда не стоит. Я знаю такие уголки, где мы будем почти одни. Еще лучше, если в это время будет прибой — знаешь, как здорово! Только в воду далеко заходить нельзя, а не то утянет в море. Правда, мигом утянет! Не успеешь и глазом моргнуть, а тебя уже подхватили волны. И если тогда выбьешься из сил, то кричи не кричи — все равно не поможет. Но я уж за тобой присмотрю. Вовсе ни к чему далеко заплывать. А еще я тебе покажу одно кафе в Варнемюнде. Там самое вкусное мороженое во всей стране! Мы сядем за столик под картиной, которая называется «О миа белла Наполи!» Это значит: «О мой прекрасный Неаполь!» Под этой картиной я и облюбовал себе место: там стоит мраморный столик и всего два стула. Я часто захожу туда с другом — его зовут Ханс-Георг. Сейчас он уехал на каникулы в Тюрингию. А если захочешь, сходим и на верфь. Папа закажет нам пропуска. Только туда не пускают без защитного шлема. Наверно, у них найдется маленький шлем, который будет тебе впору. У тебя, кстати, какой размер головы?
— Ничего, мне все равно, какой шлем достанется, — сказала Марина. — «О миа белла Наполи!» — это есть такая песня. Моя мама ее напевает, когда она в хорошем настроении. Она поглядывает тогда на папу и улыбается. И он тоже улыбается. Кажется, у них с этой песенкой что-то связано. Может, они познакомились, когда ее исполняли, скажем, на танцах…
— Мои родители не на танцах познакомились, — сказал Андре.
— А где? — с любопытством спросила Марина. — Расскажи, Андре.
— Они вместе учились в школе.
— Сидели на одной парте, да?
— Не знаю. Я их не спрашивал.
— Наверное, на танцах все-таки приятнее знакомиться, — задумчиво сказала Марина.
— Почему?
— А ты танцевал когда-нибудь?
— Нет, — сказал Андре.
— Потому и не понимаешь. Может, потанцуем? У бабушки есть старинный граммофон. Его ручкой надо заводить. Потеха! А в шкафу есть эта самая пластинка «О миа белла Наполи!». Вот и посмотрим, как знакомятся на танцах!
