Галина Галахова - Легкий кораблик — капустный листок
— Венька, Стародубцев! — закричал Саша и перепрыгнул ров, отделявший дорогу от гаражей. Он подождал ответа, но никто ему не ответил. Ему стало страшно.
Он крикнул еще раз, и никто ему опять не ответил. Тогда он вдруг обрадовался и подумал: «Никого нет, ушли! Вот глупый! Разве что-нибудь могло случиться? Ведь мы — товарищи, из одного класса! Один шаг всего сделать — и вражде конец… Это я такой оказался! Эгоист, единственный сын! Надо, чтоб Иван Даниловича дочка на меня повлияла. Тогда я другим буду! Пускай… у меня новый отец будет! Я такой, наверное, как мой отец…»
Между гаражами что-то метнулось. Саше сделалось жутко. Он вспомнил Борькины рассказы про покойников, которые убегали с кладбища на пустырь. Чтобы избавиться от страха, Саша прокричал много раз подряд:
— Венька, Стародубцев!
Он не слышал своего голоса, но услышал рядом с собой шаги в темноте и где-то далеко-далеко — жалобный звук.
Неожиданно около Саши стало светло, круг света пал на него. Напротив стоял человек и водил по воздуху фонариком. Человек был в черном плаще, усаженном мохнатым снегом, который держался на нем белым щитом.
— Вы не видели здесь двух мальчиков? — спросил Саша прохожего.
— Мальчиков? — переспросил тот. — Только одного видел — толстого такого — когда ехал сюда. Он бежал по дороге.
«Это Жбанов! А где Стародубцев?! А вдруг Ванька нарочно наврал? А зачем?»
— Не можете дать мне фонарик? Ненадолго.
Прохожий поднял фонарик и прицелился Саше в лицо. Саша зажмурился, стал тереть глаза и защищаться от света.
— Саша! — позвал его отец — первый встречный-поперечный на темной холодной дороге. Оба были потрясены встречей.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Саша.
— Я… у меня здесь гараж! Машину купил.
— Какую?!
— «Жигули».
— Что ж, ничего, хорошая машина, — похвалил Саша отца. — Дай фонарик! Всего на вечер!
— Бери, бери! Не жалко, — сказал отец. Роли у них будто переменились: кто был отцом — сыном стал.
— Спасибо! — сказал Саша и направился в темноту. Теперь он ничего не боялся. Ему было все равно, потому что не могло быть ничего страшнее, чем такая встреча.
— Да стой же ты! — с отчаянием воскликнул отец, высокий и прямой, даже в эту бурную пору. Никто никогда его в отчаянии не видел, только Саша увидел. Но Саша и сам был в отчаянии. — Как вы там живете? — спросил отец.
Дождь стегал их, и ветер менял направление на их лицах.
— Живем — хлеб жуем!
— Как мама?
— Кто? Ах, Елена Андреевна? Она — хорошо! Ей что — она замуж выходит!
— Как?
— Так!
— Саша! Как ты со мной разговариваешь?!
— А разве плохо? Могу по-другому: извините, пожалуйста, спасибо, до свиданья!
Саша не знал, что с ним случилось, но ему легче становилось от своей грубости.
— Что с тобой? — Отец подошел к нему и крепко обнял его, холодного.
Саша знал, что надо сопротивляться. Но так широка была отцовская грудь — на ней он умещался с распростертыми руками — что он приник к ней и заплакал.
Шел дождь, и слезы мешались с дождем. Оба стояли молча. Саша наполнился отцовской силой, а отец — его болью.
— Надо Стародубцева искать! — наконец сказал Саша и отстранился.
Отец все понять не мог — как в такую погоду искать кого-то. Он положил Саше руку на плечо и повел с пустыря. Саша порывался рассказывать, но отец сделался беспонятным.
— Нет, ты иди! — сказал Саша. — А я останусь. Понимаешь, Стародубцев здесь! Я это чувствую!
— Да нет его здесь. Пойдем. Как я рад тебя видеть!
Саша осторожно высвободился из рук отца.
— Стародубцев! — закричал он во весь голос.
Откуда-то послышался отклик.
— Слышишь?
Отец прислушался. Действительно, кто-то откликнулся. Они побежали на слабый звук. Долго искать не пришлось, потому что Петя забарабанил по железной стенке.
Друг Души
— Он здесь — в этом гараже! — крикнул Саша и остановился. Его охватила радость. — Эй, прекрати стучать!
Стук прекратился, зато плач усилился.
— Стародубцев, успокойся. Ты как туда забрался? Я — Федоров!
Подошел отец. Он остановился и закурил на ветру.
— Саша, да неужели это ты?! — послышалось из железного домика. — Ты откуда узнал про меня?
— Лучше скажи, как туда попал и как тебя выпустить?
— Саша, это от страха. Ну я и натерпелся! Я идти сюда не хотел, а потом думаю — надо! А Венька из-за гаражей как выпрыгнет! Поволок меня и давай драться. Да так злобно! Вдруг машина подъехала. Я бежать хотел, а Венька меня — за ногу. Хозяин вышел и фонариком стеганул. Узнал Веньку, а Венька — его. И так мне страшно сделалось, ну, думаю, убьют. Дальше не помню. Очнулся — сижу в конуре, темнотища! Двери — закрыты. Сел на какую-то кучу тряпок и, представляешь…
— Что делать будем? — спросил отец, осматривая замок. — Не открыть и не сбить.
— Ты с кем, Саша?
— С одним знакомым. У него здесь гараж.
Саша не хотел отца обидеть. Просто стыдно ему было с отцом встречаться. С отцом каждый день быть надо, а не встречаться.
— Придется хозяина искать. Мальчик, не заметил номера и марку машины?
— Заметил, что черная «волга», а номера не видел.
— Черная «волга», да, Петя? — закричал Саша и вдруг замер.
— Да! — радостно ответил Петя из своей темницы и подпрыгнул. — Федоров назвал его по имени!
— Можно и без номера: черная «волга» — редкость. Поедем, Саша. Ты промок, а Петя посидит пока. Мы скоро. Посидишь, Петя?
Ответ пришел не сразу. Сначала раздался глубокий вздох, потом наступила тишина, а потом Петя заплакал:
— Посижу, конечно, посижу!
Саша в это время представил, как он поедет на машине. Отец за рулем будет, а он — рядом. И летят они по проспекту, а там — ни одной машины, одни зеленые светофоры, как недоспелые яблоки, висят, а им с отцом легко и весело вдвоем!
Они гонятся за черной «волгой»… А Стародубцев один останется?! Нет, нельзя одному оставаться — одному страшно! Надо с собой бороться… В чем Петя-то перед ним виноват? И Венька на него окрысился! И Цаплин. Во всем виноват Борька!
— Вы один поезжайте! Я здесь подожду!
Отец услышал это «вы» и вздрогнул. Он пошел к своему гаражу, вывел машину и закричал:
— Саша, поедем! Не передумал?!
Саша тысячу раз передумал, но сказал:
— Не передумал!
— Иди хоть в гараж. Там теплее и дождя нет. Я — сейчас!
Было очень грустно смотреть вслед отцовской машине. Теплый дом на колесах уехал — надо хоть в чуть-чуть свой гараж пойти.
— Саша! Ты уехал?
— Нет!
— А тебе не страшно?
— Холодно только и противно. На мне все промокло.
— Саша, а мне здесь тепло. Я во все оделся.
— Во что оделся?
— Да в тряпки. Здесь какие-то шубы. Их так много, и сапоги. Я и в сапоги оделся. Их тоже много — на каблуках!
— Да ведь это же гараж того самого дяди Яши! — воскликнул Саша, потрясенный простой догадкой.
— А ты откуда его знаешь? — удивился Петя.
— Это тайна не моя. Если бы моя была, я бы рассказал. Ну ничего. Он не уйдет.
— Я его тоже знаю, — сказал Петя. — Я в него камнем попал нечаянно на даче. Понимаешь, настроение было жуть какое. У тебя, наверное, такого не бывало. Тут у меня как раз сказка в голове сложилась, и я ему рассказал…
— А он что?
— А он напугал нас с мамой, прямо чудак какой-то…
— Он не чудак, — зашептал Саша, — он, наверное, бандит! Поклянись, что не проговоришься.
Петя поклялся прерывающимся голосом. И Саша все рассказал.
— Послушай, а ведь дядя Яша может напугать твоего знакомого!
— У меня знакомый непростой. — Саша вздохнул и чихнул. — Его не напугаешь. Ни у кого из вас нет такого знакомого.
— Почему?
— Он, понимаешь, как сыщик. Он следователем работает. Это — мой отец! — с отчаянием признался Саша и заплакал.
Сашино признание потрясло Петю, и он, как умел, принялся отвлекать Сашу. И даже сказку ему рассказал. Свою сказку.
В это время следователь Федоров мчался по адресу, который он узнал в правлении кооператива, где жил дядя Яша.
Дядя Яша услышал звонок. Он еще не успел даже раздеться.
— Ну, все! — сказал он. — Прощай любимый сад, прощай любимый огород. За мной пришли от Кривого Чура!
Он не стал прятаться, открыл дверь, распахнул свое старое пальто и сказал:
— Бей меня, режь меня! Не боюсь я тебя!
Федоров-старший отпрянул назад.
— Мне нужен товарищ Утюгов, — сказал он и начал объяснять, зачем ему нужен этот товарищ.
— Я — товарищ Утюгов, — гордо сказал дядя Яша.
— Очень приятно познакомиться! Я на своей машине. Вам нетрудно со мной проехаться?
Дядя Яша горько рассмеялся. Подослали к нему убийцу и тот его смеет спрашивать о трудностях! А нагородил-то с три короба и мальчишку какого-то приплел!
— Мне нетрудно, — серьезно сказал дядя Яша, — моя жизнь прошла в очень серьезных трудностях. Я боролся за высокий урожай в своем садоводстве. Теперь можно и умереть. Я достиг своей цели!
