Ико Маран - Хоботок по прозвищу Слоняйка

Чудище-Юдище не ожидало, что Мурляна полезет за ним на потолок. Оно остановилось, чтобы почесать за ухом, и в тот же миг оказалось в когтях у Мурляны.

С победным визгом она спрыгнула с потолка и побежала на кухню. Журчание воды в раковине возвестило об очередной победе над ненавистным врагом.

Благодарные Сийм и Хоботок проводили Мурляну в переднюю. Она уже собралась уходить, но тут вдруг постучала себя лапой по лбу и воскликнула:

— Семь тысяч лет — это вам не семь лет! Я так мило провела с вами время, что вообще забыла, зачем приходила!

— Разве ты пришла не затем, чтобы поймать Чудище-Юдище? — удивился Сийм.

— Нет, его я встретила у вас совершенно случайно, — ответила Мурляна.

— Ты пришла, чтобы поиграть с нами, — решил Хоботок.

— Нет, я пришла посмотреть, что с тобой случилось — ты так долго сачкуешь.

Сийм оторопел: как же так?! Ведь его Хоботок самый примерный ученик и вдруг — сачкует!

Хоботок посмотрел на Мурляну, опустил глаза и упрямо сказал:

— А чего мне в школу ходить — я уже и так все знаю!

— Позволь спросить, что — все? — удивленно пошевелила ушами Мурляна.

— А то… что моя черточка нисколечко не поднялась выше, а стоит все на одном месте, — сказал Хоботок и показал на косяк двери. От его середины поднимались вверх сантиметр за сантиметром черточки Сийма, а в самом низу была проведена одна корявая извилистая черта.

Упрямство Хоботка сменилось грустью. Он сказал, моргая глазами:

— Я вот учусь-учусь, а все никак не вырасту.

Мурляна ободряюще воскликнула:

— Хоботок, дорогой! А зачем тебе быть большим?! Ведь ты не автобус, который возит по утрам детишек в школу, а их родителей — на работу. Автобус должен быть большой, иначе пассажирам будет тесно, они навалятся на детей, и детям будет плохо. Главное — быть не большим, а умным. Взгляни на меня — я не бог весть какая туша, но по крайней мере я знаю, сколько будет дважды два и кое-что еще. А ты спроси у автобуса, хотя бы то, какой сегодня день или сколько стоит "Эскимо" или… как его зовут. Ничего он тебе не сумеет сказать — только протарахтит в ответ. Надеюсь, ты понял, что я этим хотела сказать?

Мурлянины слова утешили Хоботка. Он сказал уже гораздо веселее:

— Да, я все понял. Я больше никогда не буду ездить на автобусе.

Мурляна кашлянула и сказала:

— Это твое дело. Но все же я была бы рада увидеть тебя с поднятым хоботом в ближайшее время за школьной партой. А теперь оставь нас, пожалуйста, с Сиймом одних.

Хоботок понуро поплелся в комнату. Мурляна заговорила вполголоса:

— С педагогической точки зрения хвалить или ругать ученика в его присутствии неверно…

У Сийма заколотилось сердце: какой номер еще мог выкинуть Хоботок?

— … поэтому я и отослала его в другую комнату. Даже если он сейчас и подслушивает наш разговор, приложив ухо к двери, это уже нас не касается. Я должна сказать, что в моей практике редко встречались игрушечные слоники с такой светлой головой и добрым сердцем…

Сийм с облегчением вздохнул.

— … Единственное, чего я пожелала бы ему — это упорства, упорства и еще раз упорства… До свидания, Сийм! Надеюсь, наша встреча не останется последней!

Сийм улыбнулся своей самой милой улыбкой и пробормотал:

— До свидания. Нет… то есть да… не останется последней.

Мурляна еще раз с достоинством кивнула и, по рассеянности забыв открыть дверь, прошла прямо сквозь нее на лестницу.

Сийм ворвался в комнату. Хоботок, который почему-то в это время стоял за дверью, со всего размаху шлепнулся на пол. Сийм воскликнул:

— Запоминай каждое слово, что я тебе скажу, Слоняйка! С завтрашнего дня ты открываешь новую страницу в своей жизни: никакого сачкования!

— Это тебе Мурляна сказала?

— Да.

— Чего она тебе еще сказала?

— Тебе необязательно знать. Будь у тебя хоть чуточку больше упорства…

— Но ведь ты сам говорил, что это очень глупо, что дети должны учиться и тогда, когда им неохота…

— Пожалуйста, не говори о вещах, в которых ты ничего не смыслишь. Одно ясно — ты продолжаешь учебу, потому что… — Сийм усадил Хоботка к себе на колени. — Потому что ты, Слоняйка, не глупый. Это сказала сама Мурляна, она даже больше сказала…

— Что у меня очень светлая голова и доброе сердце, да?

— Ты, конечно, подслушивал за дверью?

— Нет, не подслушивал. Просто я так думаю.

— Рассказывай! Ну ладно, неважно, как это было. Важно то…

— Что ты снова будешь играть со мной и не будешь отсылать в маленькую комнату, когда придут мальчишки.

— Хорошо, не буду. Но ты, пожалуйста, не визжи, когда они в гостях у нас. Они неплохие ребята, только…

— Хорошо, больше не буду визжать. А по вечерам мы станем рассказывать друг другу, что мы делали днем.

— Ладно, а еще…

— А еще…

Они поняли друг друга с полуслова, и это перенесло их в самое начало их дружбы и заставило тесно-тесно прижаться друг к другу.

— Слоняйка, а ты помнишь, как ты свалился в колодец?

— Да, я все помню…

Родители, вернувшись из кино, застали их спящими в кресле в объятиях друг друга.

Хоботок проигрывает войну

Как легко давать красивые обещания и как трудно их выполнять! На другой же день Сийм побежал в кино смотреть индейцев и… затерялся в дремучих вековых лесах. Мир бледнолицых перестал для него существовать и Хоботок — тоже.

Хоботок же утратил малейший интерес к науке. Только одну вещь он еще хотел знать. Дни и ночи он размышлял над нею. Хоботок сидел неподвижно в углу около радио, уставившись в одну точку, и все думал, думал. Со стороны могло показаться, что он спит с открытыми глазами. Но Хоботок не спал, он бился над вопросом: куда уходит дружба? Мяч убегает за куст сирени или поленницу дров, цветные карандаши закатываются под кровать или книжную полку. Папа уходит к друзьям. Яблоко исчезает в животе у Сийма. Все это ясно и понятно. А дружба, куда она уходит?

Хоботок занимался расследованием этого вопроса не из праздного любопытства. У него была четкая цель: как только он выяснит, куда запряталась дружба, он отправится туда — будь это хоть на краю света — и вернет ее.

За этими размышлениями Хоботок не замечал больших перемен, которые происходили вокруг. Вернее, он их замечал, но не придавал им значения.

Ханно и Эльдур стали все чаще наведываться к Сийму. Но они были уже не Ханно и Эльдур, а Зоркий Орел и Быстроногий Олень. Да и Сийм уже был не Сийм, а Большой Змей. Марис неожиданно превратилась в Уа-та-Уа.

Все четверо были ловкими и отважными воинами, каждый из них заслуживал быть вождем. Но, к сожалению, все не могут быть вождями, кто-то должен быть и племенем, иначе некого вести за собой в поход. Договорились, что вождями будут Зоркий Орел и Большой Змей, а Быстроногий Олень и Уа-та-Уа будут их племенами. Каждому — по племени. А чтобы было интересней, племена ходили в поход то с одним, то с другим вождем.

Вожди построили себе вигвамы: Зоркий Орел — в старом пустующем сарае за своим домом, а Большой Змей — у себя во дворе, в узком проходе между поленницей дров и забором. Вигвам Большого Змея был без крыши и боковых стен, зато имелось два выхода. На войне очень важно, чтобы у тебя было одним выходом больше, чем у врага. А еще в вигвам вел потайной — ход — расшатанная доска в заборе, которая запросто отодвигалась. Но об этом никто не должен был знать.

Вожди разрабатывали хитроумные военные планы. Например, Зоркий Орел со своим племенем пробирался через прерию (то есть: напрямик через два двора, которые соединяли их дома) или через вековые леса (то есть: в обход, по улицам) во владения Большого Змея, окружал его вигвам и со страшными боевыми криками атаковал его. Большой Змей и его племя вначале оказывали доблестное сопротивление (то есть: испускали точно такие же дикие вопли), но потом вынуждены были сдаваться в плен и их скальпировали (то есть: снимали у них с головы украшения с перьями).

Зоркого Орла невозможно было атаковать в его вигваме, потому что он всегда запирался изнутри на крючок. Его приходилось вначале выманивать оттуда, и только тогда внезапно атаковать.

Это были очень дружественные военные походы. Ну, иногда, конечно, бывали и разногласия, но какая война обходится без них.

Как-то Быстроногий Олень явился к Большому Змею, держа в вытянутой руке пластмассовый пистолет и прицеливаясь. Как только он вошел в переднюю, он тут же выстрелил. Пуля — деревянная палочка с резиновым наконечником — ударилась в дверь ванной и приклеилась к ней.

— Я больше не племя Ханно, — объявил Быстроногий Олень. — С Ханно вообще нельзя дружить — больно задаваться стал. Давай пойдем на него войной. — И он снова выстрелил.