Джин Уэбстер - Милый недруг
Прошло еще два дня. Это такое же путаное письмо, какие я пишу Джуди. По крайней мере, мой милый. Вы не можете жаловаться, что я не думала о Вас эту неделю. Я знаю. Вы терпеть не можете, чтобы Вам рассказывали о приюте, но я не виновата: приют – это все, что я знаю. У меня нет и пяти минут в день, чтобы прочесть газету. Большой внешний мир ушел от меня. Все мои интересы – внутри этой маленькой железной ограды.
Сейчас я С. Мак-Брайд,
заведующая приютом
Джона Грайера.
Четверг.
Милый недруг!
«Время – только река, в которой я ужу рыбу». Правда, звучит очень философски, отвлеченно и возвышенно? Это слова Торо[28], которого я сейчас усердно читаю. Как видите, я восстала против Вашей литературы и взялась опять за свою собственную. Последние два вечера я посвятила «Уолдену», книге, как нельзя более отдаленной от проблемы беспризорных детей.
Читали ли Вы когда-нибудь Генри Дэвида Торо? А Вам бы следовало прочесть, Вы нашли бы в нем родственную душу. Послушайте только: «Общество слишком ничтожно. Мы встречаемся после очень коротких перерывов, так что не успеваем приобретать друг для друга новые ценности. Было бы лучше, если бы на каждую квадратную милю приходилось по одному дому». Вот, должно быть, приятный, общительный сосед! Он мне во многих отношениях напоминает доктора Мак-Рэя.
Пишу, чтобы сообщить Вам, что к нам приехал агент по размещению детей. Он собирается пристроить четверых. Один из них – Таммас Кихоу. Как Вы думаете, рискнуть нам? Место, которое он имеет в виду, – ферма в такой части Коннектикута, где запрещены спиртные напитки. Ему придется много работать, чтобы оплатить свое содержание, а жить он будет у фермера. Звучит как будто вполне приемлемо, правда? Не можем же мы вечно держать его здесь! Все равно, в один прекрасный день придется выпустить его в мир, запруженный виски.
Мне очень жаль оторвать Вас от веселого трактата о Dementia Precox[29], но я была бы Вам обязана, если бы Вы зашли сегодня в восемь часов потолковать с агентом.
Искренне Ваша
С. Мак-Брайд.
17-е июня.
Дорогая Джуди!
Бетси выкинула ужасно непорядочную штуку с одними родителями. Они приехали к нам из Огайо на собственной машине с двоякой целью – посмотреть места и выбрать себе дочку. Их считают передовыми гражданами своего города, название которого я не могу припомнить, но это очень важный город. Там есть электричество и газ, и мистер Передовой Гражданин – главный акционер обоих заводов. Одним мановением руки он мог бы погрузить во тьму весь город, но, к счастью, он добрый человек и не сделает ничего такого даже в том случае, если они откажутся снова выбрать его городским головою. Он живет в кирпичном доме с аспидной кровлей и двумя башнями, а во дворе у него олень, фонтан и много симпатичных тенистых деревьев. (Он носит фотографию своего дома в кармане.) Они милые, добродушные, мягкосердечные, улыбающиеся люди и чуть-чуть слишком толсты; как видишь, идеал родителей.
А у нас как раз имелась идеальная дочка, только они приехали без предупреждения, и она была в бумазейной ночной рубашке, а мордочка у нее была грязная. Они осмотрели Каролину, и она им не очень понравилась. Но они вежливо поблагодарили и сказали, что будут иметь ее в виду. Прежде чем решиться, они хотят осмотреть Нью-йоркский сиротский дом. Мы отлично знали: если они увидят эту прекрасную коллекцию детей, для нашей маленькой Каролины не будет никакой надежды.
Тут Бетси показала себя на высоте положения. Она любезно пригласила их заехать в тот же день на чашку чая к ее родителям и посмотреть на одну из наших сироток, которая гостит у ее маленькой племянницы. Мистер и миссис Первые Граждане не получают в наших краях того количества приглашений, какое им причитается, и они простодушно обрадовались маленькому светскому развлечению. Только они уехали обратно в гостиницу, Бетси вызвала машину и полетела с Каролиной к себе домой. Она нарядила ее в лучшее, розовое с белым, вышитое платьице малютки-племянницы, в ее же шляпу из ирландских кружев, розовые носочки и белые туфельки и живописно усадила на газон под раскидистым буком. Няня в белом переднике, тоже взятая в долг у племянницы, поила ее молоком и забавляла веселыми пестрыми игрушками. Когда предполагаемые родители приехали, наша Каролина, сытая и довольная, встретила их, воркуя от восторга. Как только их взгляд упал на нее, они пришли в восхищение и возгорелись желанием увезти ее с собой. В их ненаблюдательный ум не вкралось и подозрения, что этот прелестный розовый бутон – утренняя замазуля. Итак, все говорит за то, что, по выполнении некоторых формальностей, малютка вырастет в передовую гражданку.
Право, пора уж нам заняться жгучим вопросом о новых платьях для наших девочек.
С совершеннейшим
почтением остаюсь,
милостивая государыня,
Ваша преданнейшая
и покорнейшая
Салли Мак-Брайд.
19-е июня.
Милая моя Джуди!
Послушай о великом новшестве, которое обрадует твое сердце.
ДОЛОЙ СИНИЙ СИТЕЦ!
Чувствуя, что эта аристократическая местность может дать немало нашему приюту, я стала вращаться в сельских светских кругах и вчера за званым завтраком подцепила очаровательную вдову, которая носит прелестные простенькие платья собственного изобретения. Она призналась мне, что мечтает стать портнихой и предпочла бы родиться не в готовой сорочке, а с иголкой в руке. Она говорит, что не может видеть плохо одетой девочки – ей сразу хочется ее переодеть. Слыхала ли ты что-нибудь более a propos[30]? С той минуты, как она раскрыла рот, она была отмеченной жертвой.
– Я могу показать вам пятьдесят девять плохо одетых девочек, – сказала я, – а вы поезжайте со мною, придумайте им новые платья и сделайте их красивыми.
Она запротестовала, но напрасно. Я повела ее к ее же машине, втолкнула туда и шепнула шоферу: «Приют Джона Грайера». Первая обитательница, на которую упал наш взор, была Сэди Кэт, только что, вероятно, обнимавшая бочку с патокой. В дополнение к липкости, один чулок спустился, передник был застегнут криво, и одна косичка расплелась. Как всегда, без малейшего стеснения, она приветствовала нас веселой улыбкой и протянула гостье липкую лапку.
– Вот! – вскричала я в восторге. – Видите, как вы нам нужны! Что вы можете сделать, чтобы превратить Сэди Кэт в красавицу?
– Вымыть ее, – ответила миссис Ливермор.
Сэди Кэт отправили в ванную. Когда она помылась, причесалась и подняла чулки на должную высоту, я вернула ее для вторичного осмотра. Миссис Ливермор принялась поворачивать ее во все стороны и внимательно изучать.
Сэди, в сущности, красавица и есть – дикая, смуглая цыганочка. У нее такой вид, словно она только что из свежих, овеянных ветром ирландских пустошей. Но этой ужасной казенной одеждой мы делали все, чтобы отнять у нее право на красоту.
По пятиминутном созерцании миссис Ливермор подняла глаза на меня.
– Да, милая, – сказала она, – я вам нужна.
И тут же мы составили план. Она будет главой Комитета одежды. Она должна выбрать себе в помощь трех подруг, и, вместе с лучшими швейками из наших девочек, нашей учительницей шитья и пятью швейными машинами, они переделают нашу внешность. А благодетели – мы, ибо даем миссис Ливермор профессию, которой Провидение ее лишило! Не умно ли с моей стороны найти ее? Я проснулась сегодня с рассветом и захлебывалась от радости.
У меня еще куча новостей – я могла бы написать целых два тома, – но я хочу послать это письмо через мистера Уизерспуна, который, в невероятно высоком воротничке и в чернейшем из вечерних костюмов, собирается в деревенский клуб на бал. Я велела ему выбрать для танцев самую милую девушку и попросить ее прийти, чтобы рассказывать моим детям сказки.
Просто ужасно, какой я становлюсь интриганкой! Все время, что я разговариваю с кем-нибудь, я думаю про себя: «Какую пользу можешь ты принести моему приюту?»
Есть серьезная опасность: нынешняя заведующая так увлечется своей работой, что никогда не захочет отсюда уйти. Иногда я представляю себе ее седовласой старой дамой, разъезжающей по приюту в кресле на колесиках, но все еще цепко управляющей четвертым поколением сирот.
ПОЖАЛУЙСТА, увольте ее до этого!
Твоя Салли.
Пятница.
Дорогая Джуди!
Вчера утром, без малейшего предупреждения, к нам подъехал извозчик со станции, выгрузил на крыльцо двух мужчин, двух маленьких мальчиков, малютку-девочку, лошадь-качалку, плюшевого мишку – и уехал.
Мужчины оказались художниками, а малыши – детьми другого художника, умершего три недели тому назад. Они привезли нам этих крошек, потому что им показалось, что «Джон Грайер» звучит весьма солидно и респектабельно. Ни на минуту в их неделовые головы не приходила мысль, что требуются какие-нибудь формальности.
