Лидия Чарская - Тасино горе
— A мама, мама где же? — рыдая, спрашивает Тася Леночку.
— Мама? Да ведь она тебя ищет. Только она вернется скоро, я чувствую, — лепечет Тасе её милая старшая сестренка. — Да вот она, разве ты не видишь?
Тася смотрит вперед и видит: к ней бежит мама по дорожке цветника, счастливая, радостная, взволнованная.
— Мама! — кричит Тася, — милая, родная, я исправилась, я другая стала теперь, — и падает на грудь мамы, охватившей ее своими нежными руками.
Но это был только сон, и Тася проснулась.
Глава XXIV
Тяжелое пробуждение. — Заступник Андрюша
— Так вот вы где изволили схорониться! — слышит Тася сквозь сон грубый, к несчастью, слишком хорошо знакомый голос, и кто-то больно держит ее за руку.
Она с трудом открывает отяжелевшие веки и вся замирает от ужаса. Перед ней господин Злыбин, Петька и три собаки, сумевшие чутьем напасть на её след и разыскать ее.
Тася тихо вскрикнула и сложила с мольбой руки.
— Не бейте меня, ne бейте! — простонала она.
— Ну, об этом мы поговорим дома! — грубо оборвал ее хозяин, — a теперь, без разговоров, марш вперед! Живо!
Девочка попробовала подняться, но тотчас, обессиленная, снова опустилась в сугроб.
— Я не в силах идти! — прошептала она чуть слышно.
— Ну, коли идти не можешь — отнесем тебя. A только не думай у меня прикидываться больной! Я отлично понимаю все твои хитрости. Ты мне Коко извела, убытку принесла сколько, разыскивать себя заставила да еще хочется пустяками отделаться! Ну, нет, голубушка моя, я тебя научу, как моих зверей травить да тревогу подымать! Петька, бери принцессу-недотрогу на руки и тащи домой. Погуляла голубушка вволю!
И он со злым смехом передал полубесчувственную Тасю следовавшему за ними Петьке.
Голова девочки по-прежнему ныла, и точно железные молоты ударяли по ней. Все тело ломило, и она едва сознавала действительность. И только когда свет и тепло охватили ее, Тася впервые вполне сознательно поняла, где она находилась.
Она и её мучители были уже дома. Петька внес её в жилое помещение, находившееся при цирке, где они поселились на время их приезда в большой город, и тяжело, как вязанку дров, бросил её на пол. В тот же миг перед ней мелькнуло искаженное гневом лицо хозяина. Плетка со свистом взвилась над ней… Тася в ужасе закрыла лицо руками.
— Остановитесь! Что вы делаете! Девочка еле дышит! Она совсем больна! — послышался задыхающийся голос Андрюши и он бросился на помощь к Тасе и вырвал ее из рук рассвирепевшего дяди.
Что было дальше — девочка не помнила. Перенесенные волнения, колючие боли во всем теле и сильная лихорадка сделали свое дело, и она впала в какое-то не то болезненное забытье, не то в тяжелый сон, полный ужасов и кошмаров…
Старый фокусник бросился было за Андрюшей, намереваясь вырвать из его рук девочку, но тот строго взглянул на дядю и сказал ему недетски серьезным голосом:
— Если вы тронете хоть пальцем этого ребенка, я пойду жаловаться в полицию. Лучше оставьте нас в покое. Не забудьте, что завтра она должна выходить перед публикой. Ей нужен сон и продолжительный отдых. Ведь вам же будет худо, если маленький Тото не понравится зрителям.
— Ты прав! — произнес сурово господин Злыбин, — я её не трону сегодня, но я ей не прощу: завтра… Завтра после представления, клянусь, дрянная девчонка узнает, что значит приносить убыток своему хозяину и убегать от него.
И он погрозил своей плеткой.
Глава XXV
Неожиданная встреча. — Среди друзей
Несмотря на то, что с вечера добрый Андрюша уложил Тасю, завернул ее во все, что было теплого под рукой, и напоил горячим чаем, девочка проснулась со страшной ломотой во всех членах и с каким-то тяжелым туманом в голове.
— Как я буду выходить перед публикой сегодня! — было первой её мыслью.
— Бог даст, отлежишься! — успокаивал Тасю добрый Андрюша, — до вечера еще много времени. Я попрошу дядю, чтобы он оставил тебя в покое. Роза уберет балаган и приготовит обед.
И смелый мальчик отправился отыскивать дядю.
Господин Злыбин закричал на племянника, что он суется не в свое дело, что Тася лентяйка и притворщица и что он сумеет поднять её своей плеткой, но Андрюша благоразумно напомнил ему, что если Тото не выздоровеет к вечеру, представление придется отменить, a это не должно быть приятно для него — дяди.
Тогда старый фокусник сердито махнул рукой, и Тася могла оставаться вплоть до представления на своей жесткой кровати. Никто не трогал её. Около девочки сидел Андрюша и рассказывал ей о своей матери, о том счастливом времени, когда она жила вместе с ним. Тася оживилась, повеселела и сама начала поверять своему другу свое счастливое детство, когда росла под крылышком своей мамы, и призналась ему, как ей хочется снова вернуться к ней. Не скрыла она от Андрюши и того, что пришлось пережить всем домашним из-за её тяжелого нрава, и как раскаивается она теперь в том, и как мечтает снова попасть в прежнюю счастливую обстановку.
— A ты молись Богу хорошенько. Он, Милосердный, услышит тебя. Он всегда детские молитвы слышит! — серьезно и уверенно говорил Андрюша. — Когда мне очень худо бывает, я молиться начну и мне полегчает как будто!
— Я буду молиться, — прошептала Тася.
Незаметно прошло в таких разговорах время и наступил вечер.
— Ну, теперь тебе одеваться пора, я пойду, — сказал Андрюша. — Слава Богу, тебе лучше как будто.
— Уже пора! — протянула Тася печально.
Она совсем позабыла и про вечернее представление, и про грозного господин Злыбина, и про свое сегодняшнее появление перед публикой; даже про свою болезнь забыла Тася — так ей хорошо и отрадно было поговорить с Андрюшей о доме. Но делать было нечего.
Вошла Роза и сердито швырнула ей красивый, вышитый блестками, атласный костюм и длинные розовые чулки и фуфайку телесного цвета, которые называются трико, и в которых акробаты проделывают свои головоломные фокусы.
— Одевайся, живо! Не мямли! Публика собралась! — крикнула она и снова вышла, сердито хлопнув дверью.
Тася с трудом поднялась с постели и начала одеваться. Боль во всем теле, утихшая было на время, пока она лежала, возобновилась снова с удвоенной силой. С большим напряжением надела Тася короткие, обтяжные панталончики и туфли, приладила шапочку на своих стриженых кудрях и вышла в темный проход, ведущий на сцену.
Тут она остановилась и, придерживаясь руками за занавес, отделяющий сцену от жилого помещения балагана, заглянула в щель. В цирке набралось уже довольно много публики. Слышался сдержанный гул голосов, детский смех, возгласы взрослых.
Но вот зазвонил колокольчик, все разом стихло, и на круг выбежала нарядная, разом похорошевшая от своего красивого костюма, обшитого блестками и галунами, Роза. Она была одета испанкой и должна была плясать испанский танец, полный грации и живости. За спиной девочки болтались привязные фальшивые косы, заменившие ей её настоящие кудри, срезанные Коко.
Роза легко и свободно раскланялась с публикой и начала танец под звуки музыки помещенного на хорах оркестра.
Публике, должно быть, понравилась красивая, веселая девочка, с легкостью бабочки летавшая по сцене, и ей шумно и много аплодировали.
За Розой вышли господин Злыбин и Петька, оба одетые в акробатические костюмы. Старый фокусник подбрасывал и снова ловил молодого, ставил его себе на голову и ходил по арене.
Потом, на привешенной под самым потолком трапеции, Петька стал проделывать такие трудные штуки, что у Таси даже дух захватывало смотреть на него.
И публика снова хлопала в ладоши и неистово кричала:
— Браво, король воздуха! Браво!
А Петька широко улыбался и посылал направо и налево воздушные поцелуи, стоя на своей трапеции так же твердо и спокойно, как на гладком полу.
После его номера снова вышел господин Злыбин с Фифи, обвившей его шею своим гибким, извилистым телом.
Появление змеи вызвало легкий переполох среди публики. Никто не знал, что у неё вырваны ядовитые зубы, и что змея не может причинить вреда.
Фифи заползала под куртку своего господина, терлась головкой об его щеки, стреляла из пистолета, ударяя по курку своим сильным хвостом, и наконец танцевала, то есть делала мерные круги на арене под музыку оркестра.
После зрелища дрессированных собак, проделавших с особенным мастерством все свои штучки, старый фокусник подошел к Тасе и, грубо толкнув ее, крикнул:
— Ну, чего заснула? Твоя очередь! Марш!
И Тася очутилась на сцене.
В первую минуту яркое освещение циркового балагана ослепило ее. Она остановилась в нерешительности посреди сцены, точно не зная, что предпринять.
До её ушей долетали сочувственные голоса из публики:
— О, какой хорошенький мальчик!
— Совсем, совсем малютка!
