Мариэтта Чудакова - Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет
Естественно, публично ничего не объяснили. Но дело-то было главным образом в том, что Хрущев, рассказав на XX съезде о злодействах Сталина и неправосудных расстрелах известнейших людей (этот переломный в нашей истории доклад он делал как раз в те дни, когда родился на свет Егорка), собирался копать дальше…
Это никому из стоявших у власти не улыбалось. Они знали, что в преступлениях сталинских лет замешаны все, кто обладал в те годы хотя бы маленькой властью (был, например, секретарем районного комитета правящей партии). Не в последнюю очередь и сам Хрущев. Но он явно решил в те годы по-русски рвануть рубаху на груди – не пощадить и себя…
А вокруг него в тот момент больше оказалось таких, кто не хотели ни разоблачений, ни покаяний. Они хотели – как в русских сказках – жить-поживать да добра наживать. И это у них очень хорошо получалось.
С презрением относятся шестидесятники к ставшему после Хрущева во главе партии и страны, ничем себя до этого не прославившему Брежневу.
Однако – «объявлена косыгинская экономическая реформа. Отец и гости ее приветствуют, она, по их словам, дает надежду на лучшее. Никто не ставит под сомнение социализм, речь идет о сталинских деформациях и их исправлении. Постепенно кое-что из сказанного начинаю понимать» (Е. Гайдар, 1996).
Егору девять с половиной лет.
* * *…Дома вновь шелестят листы папиросной бумаги: мама и папа читают Солженицына. С началом брежневской эпохи его печатание остановлено («Один день Ивана Денисовича», попавший в печать, необъявленно признан ошибкой Хрущева). Пущены в Самиздат оставшиеся неопубликованными в советской печати романы «Раковый корпус», «В круге первом», «Август Четырнадцатого». Эти сочинения горячо обсуждаются друзьями Тимура. Все они – члены правящей партии, хотя все время конфликтуют с ее руководителями. Они верят, что можно многое улучшить, что можно построить в их стране «правильный» социализм.
«Мне разрешают оставаться в комнате, слушать взрослый разговор, но ни в коем случае в него не встревать. Бурные споры о хозрасчете, рынке, рыночном социализме, необходимости экономических реформ, политических свобод» (Е. Гайдар, 1996).
* * *Что касается хозрасчета – как раз за два с лишним года до этих споров за столом у Тимура Гайдара, 1 марта 1963 года, начал свой эксперимент Иван Худенко.
До этого он был крупным финансовым работником в ранге замминистра. Но оставил комфортабельный кабинет и отправился в степи Казахстана – тогда это одна из республик СССР. Там хотел он провести в совхозах свой эксперимент.
План его очень простой: ввести систему полного хозрасчета (самоокупаемости) и хозяйственной самостоятельности. А зарплату платить так – не за выход на работу (сколько дней выходил – за столько получил), а за результат.
И результаты, само собой, не замедлили сказаться. Потому что незачем придумывать велосипед, когда на нем весь мир давно разъезжает по ухоженным дорогам. Так работать выгодней – и всем это (кроме нас) давно было известно.
Вместо отделений и бригад Худенко организовал 17 звеньев. Управленческий аппарат он сократил со 132-х человек до… двух: управляющий (он же главный агроном) и экономист-бухгалтер.
А вообще работников раньше было 830. Теперь вместо них стало 67 механизаторов, и точка.
На девяти токах до него работало (на обмолоте зерна) 500–600 человек. Худенко сделал три механизированных тока, их обслуживали 12 человек.
За год (1963-й) производство зерна выросло почти в три раза, производительность труда – в 20 раз…
Для страны, которая как раз в те самые годы начала не вывозить, а – на смех курам – ввозить зерно, это был поразительный результат.
Почему – «на смех курам»? Да потому что до революции 1917 года Россия считалась главной житницей мира! Она, конечно, вывозила свое зерно! И кормила хлебом полмира… А в 1963-м стали ввозить. Причем тайно. Конечно, тайно только от своих сограждан – потому что свободные СМИ во всем мире и не думали об этом молчать! И ввозили до самого конца советской власти…
Один из занимавшихся ввозом зерна непосредственно, рассказывая мне об этом уже в годы Перестройки, все время употреблял слово «экспорт», то есть вывоз, продажа за границу. Наконец я решила осторожно спросить – почему он говорит «экспорт», ведь речь идет об «импорте», то есть ввозе, покупке нашей страной зерна за границей?..
Мой собеседник воскликнул:
– Ох, это я по привычке!.. У нас вместо «импорт» предписано было говорить «экспорт». И таблички на кабинетах висели: «Начальник отдела экспорта».
…Себестоимость зерна у Худенко уменьшилась в четыре раза. Прибыль на одного работника выросла в семь раз. А зарплата – в четыре раза.
Он доказал с цифрами в руках, что введение его системы позволит увеличить объем сельскохозяйственного производства – в четыре раза, а число работников, занятых в сельском хозяйстве СССР, – уменьшить с тридцати миллионов до четырех! Как, собственно, во всем мире.
О том, что стало дальше с этим замечательным человеком, едва ли не первым попытавшимся менять социалистическую экономику в одном конкретном хозяйстве, мы узнаем, когда дойдем до более взрослых лет жизни Егора.
23. 1966. Югославия. Дунино. Свердловск. «Не хотелось быть дурнем»
…Когда-то была такая страна – Югославия. Сегодня ее уже нет. На ее месте много стран – Сербия, Хорватия, Черногория, Босния и Герцеговина, Словения, Македония…
В тот год, когда редактор газеты «Правда» отправил туда Тимура Гайдара корреспондентом, это: «поразительно интересное по тем временам место. Югославия – единственная страна с социалистической рыночной экономикой. В 65-м здесь существенно демократизирован политический режим, идут экономические реформы, вводится рабочее самоуправление. Страна поражает невиданным по советским масштабам богатством магазинов, открытостью общественных дискуссий, публичным обсуждением проблем, которое совершенно немыслимо у нас» (Е. Гайдар, 1996).
Понятно, что именно там в сознании десятилетнего Егорки совершается скачок: «Впервые начинаю внимательно следить за экономическими новостями, вникать в те проблемы, с которыми столкнулись югославские реформы».
Югославия – шахматная страна. А в жизни Егора шахматы занимают важное место.
«…Жизнь в этой стране предоставила мне возможность лично познакомиться с ведущими шахматистами того времени. В доме у нас бывали Спасский, Петросян, Смыслов, Бронштейн, Тайманов, Таль».
В доме Тимура Гайдара они между собой играют блиц. «Смотреть на их игру было восхитительно!» – признается Егор Гайдар много лет спустя. Суэтин и Тайманов удостаивают десятилетнего мальчишку шахматными партиями. И сам он играет в шахматы в составе юношеской команды общества «Рад».
Кто только не останавливался в этом гостеприимном доме! Две недели жил Вениамин Александрович Каверин – автор любимых с детства «Двух капитанов». И все привязались к этому обаятельному человеку.
А что любит в эти годы подросток Егор?
«…Тогда я еще буквально бредил морем и был убежден, что мне уготована морская служба, судьба флотского офицера. Интереснее этого, считал я, нет ничего на свете» (Е. Гайдар, 1996).
А еще Егор любит цифры.
Впоследствии он вспоминал, что есть такой феномен – юношеская гиперпамять.
«Это необычно развитая память в юношеском возрасте. Что-то подобное было у Павла Петровича [Бажова]. Сегодня вижу эту особенность у моего младшего сына. Павлу абсолютно безразлично, что запоминать: номера телефонов в телефонной книге, таблицу умножения или сводку урожайности зерновых, оказавшуюся на моем столе. Видимо, это же было и у меня. Я довольно быстро заметил, что не составляет труда запомнить содержание просмотренного статистического ежегодника Югославии или случайно попавшегося учебника. На редкость удобное свойство для учебы в школе и институте. Потом, когда к двадцати годам эта способность начинает ослабевать, чувствуешь себя как без рук, будто в компьютере отказала оперативная память.
Отец, которому по наследству от деда досталась некоторая финансовая безалаберность, всегда тяготился отчетностью и бухгалтерией. Заметив, как легко мне дается все, что связано с цифрами, он повесил на меня, десятилетнего мальчишку, составление ежемесячного финансового отчета корпункта. Не исключено, что и это повлияло в какой-то степени на мой выбор будущей профессии» (Е. Гайдар, 1996).
Что касается дедушки Павла Бажова – ему было одиннадцать лет, когда учитель дал ему из своей домашней библиотеки том Пушкина из собрания сочинений. И пошутил:
– Когда выучишь первый том – приходи за вторым.
Павел и выучил.
