Андрей Жвалевский - Я хочу в школу
Димке было так плохо от всех этих Кошкиных выкрутасов, что на вопрос Колюни: «Придешь?» он сначала ответил:
— Ага.
И только потом уточнил:
— Куда?
— Да у меня в субботу флэт пустой, я же говорил!
— А… ну да, точно! — фальшиво обрадовался Димка, хотя в упор не помнил ни про какой флэт. — А кто из девчонок будет?
— Никто! Чисто мужская компания, — он наклонился к Диме, и тот явно почувствовал запах табака. — Буханем!
— А есть что? — Димка старался бодриться. — Или купить надо?
— Все уже куплено! У меня в пять!
Димка не хотел бухать. Ему вообще не очень улыбалось провести вечер в компании с Колюней и его дружками. Но отказать он не мог — зачем обижать людей? Вон Кошка как всех против себя настроила… а потом принялась манипулировать. Тут настроение у Димки так испортилось, что он даже подумал: «А вот бухану!»
Правда, к субботе эта дурная мысль выветрилась совершенно. Весь вечер Димка посвятил тому, чтобы «бухать», не бухая. Колюня разлил по рюмкам «вискарь» из огромной пузатой бутыли и зорко следил, чтобы первую выпили все, но дальше пошло легче. Пару рюмок Дима тайком опрокинул в горшок с каким-то фикусом. Одну удалось незаметно подменить на пустую. А когда Колюня становился особенно настойчивым, Димка набирал полный рот виски, но не глотал — выжидал пару минут и уходил в туалет, где с омерзением выплевывал противную жидкость.
Но все равно к концу вечера в голове шумело и гудело. Это оказалось даже приятным. Димка решил: «А ну и пусть!» и последние две рюмки маханул честно. Даже без запивона, что очень понравилось Колюне.
— Во! — похвастался он друзьям. — Хоть отличник, а мужик! Димон, дай пять!
Димон дал пять и обнаружил у себя в руке прикуренную сигарету. Затянулся, закашлялся, получил по спине. «А круто! — подумал он. — Круто!»
Домой он шел весело и бодро. «Я молодец! — радовался Дима про себя. — Вон сколько выпил, а все равно трезвый!» Вдруг захотелось позвонить Кошке и сказать, какая она дура. Или нет — сказать, что она может на него рассчитывать. Он же всегда с ней! Он же друг! Не то что всякие Денисы!
Как назло, мобильник разрядился, но Димку это не расстроило. Он остановил парня в спортивном костюме поверх, кажется, другого спортивного костюма и строго спросил:
— Мобила есть?
Парень, хоть и был на две головы выше, растерянно помотал головой.
— А если найду? — сдвинул брови Димка.
Парень, как загипнотизированный, достал из недр спортивного костюма трубку и опасливо протянул ее Диме.
Дима величаво кивнул и принялся набирать номер, который он помнил назубок. Но, видимо, где-то промазал, потому что в трубке раздался незнакомый женский голос:
— Алло?
— Мне Кошку! — рявкнул Дима. — То есть Юлю!
— Нет тут ни кошек, ни Юль!
— А если найду? — спросил Димка и рассмеялся собственной шутке.
— Я тебя сейчас сама найду, пьянь подзаборная! Быдло! Гопник! Все, милиция уже к тебе выехала! Алкаш!
Димка посмотрел на умолкшую трубку и с ужасом понял, что неизвестная женщина была права. Он совершенно пьян. В дрезину. Димка повертел головой, но парня в двух спортивных костюмах рядом не оказалось. Дима почему-то разозлился на него и отшвырнул трубку подальше.
Возле самого дома он немного протрезвел — ровно настолько, чтобы засунуть голову в сугроб и дождаться, пока в ней не установится относительная ясность. Затем поднялся к себе на этаж и тихонько открыл дверь. Родители сидели на кухне и громко обсуждали каких-то родственников. Димка на цыпочках прокрался к себе в комнату.
Последнее, что он подумал, засыпая: «Хорошо, хоть до Кошки не дозвонился…»
В школу Молчун шагал под двойной охраной: приемный отец с одной стороны, Женька с другой. Одноклассники наверняка уже заметили и тыкают в спину пальцами: «Как первоклашку ведут! Дефективный!». Ерунда. Не надо думать об этом. И вообще, они не виноваты, они еще маленькие.
Евдокия Матвеевна вышла встречать на крыльцо школы (еще один повод для подколок и презрения — ну и плевать).
— Привет, Артемка, — сказала она, старательно улыбаясь. — Мы без тебя соскучились.
Улыбка у нее вышла приторно-милая, она задевала круче ехидных смешков одноклассников. Так разговаривают с калеками и умственно отсталыми. Но Молчун был готов и даже ответил:
— Доброе утро, Евдокия Матвеевна! Мне уже гораздо лучше, и я могу учиться с остальными ребятами.
Услышав голос своего проблемного ученика, Евдокия Матвеевна так и застыла с открытым ртом. Особенно ее поразило слово «ребята», она даже вздрогнула (а может быть, икнула).
— Ладно, — сказала она растерянно, — пойдем… к ребятам.
В класс она ввела Молчуна за руку. В спину откровенно хихикали, а пару раз и кинули чем-то. Молчун постарался не дергаться. Он уже выработал линию защиты: каждый урок начинал с того, что тянул руку. Когда вызывали, барабанил наизусть вызубренный параграф, получал какие-то оценки и садился на место.
После этого можно было думать над задачей, которую поставил Женька — как спасти 34-ю школу. Хотя бы здание.
На первом уроке, под аккомпанемент голосов одноклассников, которые пересказывали параграф учебника, Молчун думал: зачем вообще спасать здание? Это просто дом, набор кирпичей. Иррационально.
Но уже на втором уроке (монотонное решение одних и тех же примеров) внутренне согласился с Женькой и остальными. Школу надо было отстоять во что бы то ни стало. Если ее снесут — все, надежды нет. А если они победят… Пусть маленькая, но надежда.
На географии («Кто готов перечислить мне все столицы европейских стран?») Молчун перебирал способы. Всякие акции протеста он отмел сразу — никто не примет всерьез школьников, которые, например, устроили голодовку. Еще и накормят насильно — они дети, они не имеют права наносить вред своему здоровью. То ли дело взрослые…
Можно было еще писать всякие письма, но и в их эффективность верилось слабо. На истории («Записываем основные даты, которые я буду спрашивать на следующем уроке!») он тайком под партой влез со своего коммуникатора в Сеть и попытался найти примеры, когда письма протеста что-то изменили. Не нашел. Чтобы письмо получило хоть какой-то резонанс, его должны были подписать или тысяч десять людей, или какие-нибудь випы. Да и то дело ограничивалось болтовней по поводу.
На английском («Неправильные глаголы спрошу у каждого!») возникла идея привлечь телевидение и прочие СМИ. Что-то в этой идее было… Молчун катал ее по голове, но так и не придумал, как заманить к себе телевизионщиков. Подумаешь, школу закрывают! Вот если бы кто-то погиб… Молчун испуганно отогнал последнюю мысль подальше. Но зарубку про СМИ сделал.
Надо было обратить на себя внимание, но как? Молчун чувствовал, что ответ есть, и очень простой, но не мог его отловить…
А потом на перемене увидел Кошку — и все стало на свои места. Кошка шла по коридору на руках. Видно, заранее придумала, потому что надела в школу не юбку, а штаны. Все на нее смотрели и угорали от смеха.
Молчун бросился к Кошке, радостно повторяя:
— Флешмоб! Флешмоб!
Она явно не была готова, шлепнулась на попу, мягко перекатилась:
— Молчун! Ты сдурел?!
Он еще раз растерянно повторил:
— Флешмоб…
Кошка покрутила пальцем у виска и сердито поднялась. У Молчуна не было времени составить и выучить текст, он чуть не расплакался, но все-таки выдал:
— Школу. Спасти. Внимание. Флешмоб.
— Какую школу? — не поняла Кошка.
— Нашу, тридцать четвертую, — ответил из-за спины Молчуна Димка. — Ее сносить собираются.
— А мне почему не сказали?! — взвилась Кошка.
— А ты, Юля, — едко ответил Дима, — все время занята чем-то.
И повернулся к Молчуну:
— Так что там про флешмоб?
Молчун полез в рюкзак за планшетом.
Дима говорил долго и горячо. Это была самая эмоциональная его речь за время существования Птиц.
Он говорил о том, что их преподаватели разрабатывали уникальные методики и возились с ними по двенадцать часов в сутки вовсе не для того, чтобы, попав в соседнюю школу, они все забыли.
— Мы должны были стать лидерами, а стали аутсайдерами. Мы поссорились, разругались… Получается, что нас учили зря?
— Не зря! — вскинулась Кошка.
— Да уж, — завелся Дима, — ты у нас преуспела! Если раньше наш класс был худо-бедно, но коллективом, то сейчас это сборище сплетников. Все друг друга подозревают, все друг на друга наговаривают… Вместо того, чтобы…
— Наш класс? — переспросила Кошка. — Ты сказал «наш класс»?
Дима смутился.
А Молчун встал и молча пожал Диме руку.
На Кошкино счастье, инициативу перехватил Женя. Он сказал, что план следующий:
— Сверхзадача — привлечь СМИ. Серьезные, типа телевидения. Начнем шуметь, обратим внимание властей. Не дураки же там сидят! Не позволят уникальную школу завалить!
