Елена Шолохова - Звезда
Мама же, видно, решила, что Макс стесняется, и завела с ним беседу. Сначала засыпала дежурными вопросами, на которые он отвечал односложно, а потом вдруг брякнула:
– Максим, а ты тоже едешь завтра кататься на лыжах? Олег, Максим с вами едет?
Ну вот кто её просил?! Макс покраснел до ушей. Я и сам чуть не поперхнулся, а она смотрит, ждёт, что отвечу. А что тут ответишь? Не скажешь же – нет, нам он там нафиг не сдался. Поэтому я помялся и буркнул:
– Не знаю, мы пока только обсуждали… Я ещё у Макса не спрашивал.
– Но ты ведь собирался спросить? – пристала мать.
– Ну да, конечно! – рявкнул я.
Она словно не понимала ничего, а может, наоборот, как раз-таки всё прекрасно понимала, да назло так себя вела: уставилась выжидающе, мол, давай, спрашивай прямо здесь и сейчас. Даже отец вмешался:
– Тома, пусть парни сами разбираются. Оставь его в покое.
– А что такого? – возмутилась она. – Я всего лишь спросила, едет ли с моим сыном его лучший друг. Или что, это большая тайна?
Короче, пришлось позвать Макса с собой. Я надеялся, что тот откажется, хотя бы из гордости. Я ведь звал его под явным нажимом матери. Но Макс согласился. Он прямо расцвёл, услышав «лучший друг моего сына». Хотя я понятия не имел, с чего мать это взяла. Я уж точно таковым его не называл никогда. В общем, спасибо, мама, испортила мне очередной выходной.
Встречались в девять на остановке, откуда шли маршрутки на Байкальск. Я же Максу наврал, что собираемся к половине десятого. Лучше бы сказал к десяти, чтобы уж наверняка. И чёрт меня дёрнул «предупредить»:
– Ты не опаздывай, а то я не один, ждать не будем.
Этак я хотел заранее обезопаситься, рассчитывая, что он придёт, а нас уже след простыл.
Сам я подгрёб вовремя, плюс-минус пять минут. Сачков, Яковлев и Потанина уже были на месте. Пришлось ждать Мальцева и Голубевскую. Они опоздали минут на пятнадцать. Мы уже собирались сесть в маршрутку, как вдруг нарисовался Макс. Я ещё молчу, какой у него прикид был!
Опешили все, а Потанина – сама простота – воскликнула:
– Чибис?! А ты что сюда припёрся?
Макс смутился и посмотрел на меня. Что мне оставалось делать? Пришлось сознаться:
– Ну я его позвал.
Больше никто ничего не сказал, но физиономии у всех скисли. И я вполне их понимаю. Я, может, даже ещё сильнее расстроился, что он упал-таки нам на хвост.
Уже в маршрутке Голубевская шепнула:
– А ты ему не сказал, что мы на горнолыжку едем? А то такое ощущение, что он в тайгу собрался.
На Соболиной мне всегда нравилось. И народу много, такое оживление царит, как на проводах зимы, и всё равно кругом простор, никто под ногами не путается. Мы сняли два номера. В одном разместились парами: мы с Голубевской и Мальцев с Потаниной. В другом – Сачков, Яковлев, Виляев и Макс. Мне его даже чуть-чуть жалко стало. Они ведь его там вечером затроллят. Ну да ладно, что я ему, нянька?
Побросали сумки, взяли напрокат лыжи. Я сразу понял, что Макс вообще на лыжах не стоял ни разу. Хотя девчонки и Сачков тоже немногим лучше оказались. Они катались по учебным склонам, с инструктором. А мы с Саней рванули на самую крутую трассу. Накатались вволю. Я уже давно такого драйва не испытывал. Между делом пару раз перекусили в ski-баре. Про Макса я и думать забыл. А оказалось, что этот недотёпа умудрился сломать лыжу. В общем, вломили ему штраф шесть косарей. А у него с собой ни копья. Пришлось нам всем скинуться. Я бы лучше, конечно, один за него заплатил, но не мог: сам на подсосе в последнее время.
Вечерком засели потрепаться в номере пацанов. Макс чувствовал себя явно не в своей тарелке. Ещё и из-за лыжи грузился. Так что сидеть с нами он не стал, лёг на койку у двери, носом к стене, и притворился спящим.
Ну и конечно, над ним и сломанной лыжей не могли не поглумиться. Я сам на Макса злился, но мне не нравится, когда кучей гнобят одного, так что попросил Сачкова заткнуться. Но к нему и Потанина присоединилась, и Яковлев, и даже Голубевская. Та вообще под дружный хохот пыталась изобразить, как коряво и нелепо стоял Макс на лыжах. Я закипел, ещё чуть-чуть, и, наверное, даже сорвался бы, но Мальцев, видать, уловил мой настрой и предложил перебраться в наш номер.
– Не будем мешать человеку спать, – ухмыльнулся он.
Но и там мы едва не переругались. Теперь уж они на меня насели, мол, какого чёрта я его притащил.
– Ну притащил и притащил, – сперва возмущался я. – Кому он мешает?
– Всем! – крикнули они хором.
– Правда, Олежек, – заворковала Голубевская, – зачем ты его взял? Он ведь ботан и лох. Мы с ним только позоримся. Да и скучно с ним, банально скучно. Мы же не в библиотеку и не в планетарий приехали.
– А в этом прикиде, наверное, ещё его прадедушка ходил, – вставила Потанина.
– Брателло, серьёзно, – добавил аргументов Мальцев, – он тут явно лишний. Мы с тем же успехом могли взять с собой мою бабушку. И то было бы веселее.
Я всё понимал. Мне и самому этот Макс как кость в горле, но не скажешь ведь им, что мне мама его навязала. Так что я просто вскинул ладони и пробурчал:
– Всё, сдаюсь. Ошибку понял и признал. Больше его за собой тащить не буду.
Наконец мы с этой темы съехали, хотя настроение было испорчено. Голубевская заметила, что я скис, и позвала прогуляться. Вдвоём. Я помялся, но согласился. Мы вышли на улицу. Она вдруг выпустила мою руку и как толкнёт меня в сугроб. А сугробы там ого-го! Местами с головой можно нырнуть. Я выбрался – и за ней. Схватил за плечи и тоже швырнул в сугроб. Она завизжала, потом захохотала, а затем жалобно-жалобно заскулила, что вылезти не может. Только я руку подал, она ухватилась и дёрнула на себя. И я лицом прямо в колючий наст. Снег набился в уши, в нос, за шиворот. А она ещё громче хохочет.
– Ну, Голубевская, держись! – крикнул я, а самого тоже хохот распирает. Такие забавы я уже и позабыл.
Барахтались мы в снегу, наверное, целый час. А когда возвращались в отель, она снова за старое:
– Олежек, давай ты правда больше не будешь брать с собой Чибиса. Сам же видишь, он в нашу компанию вообще не вписывается.
– Сказал же, не буду, – буркнул я сердито.
– Ну, не злись.
– Да не злюсь я. Только давай вы его тоже не будете высмеивать в глаза. Особенно Потанина пусть попридержит язык, ладно?
Я сам не знаю, как так получилось, что у меня вырвалось про Потанину. Вернее, я об этом даже не подумал, пока Голубевская не заострила этот момент:
– А почему особенно? Ему что, Верка нравится? Да? Ну-ка колись!
– Отстань, – отмахнулся я, кляня себя за оплошность. Она же наверняка растреплет своей подружке, и только хуже всё будет.
– Так, всё ясно, – защебетала Голубевская.
– Наташка, я серьёзно, не вздумай передать это Потаниной.
– Ну, раз ты просишь, тогда не скажу, – засмеялась она.
– Считай, что прошу. Никому ни слова!
Хотя она и пообещала, что не расскажет, а у меня всё равно как-то нехорошо стало на душе.
Домой я вернулся на следующий день к обеду. Мать аж в прихожую высунулась:
– Ну что, как покатались? Максим с вами ездил?
И тогда я вывалил весь свой негатив на неё, несчастную. А потому что не надо соваться туда, куда не просят. Из-за её инициативы отдых испорчен – раз, чуть не переругались – два, Макс попал на бабки – три. Это я ещё могу простить ему штуку, а насчёт других сильно сомневаюсь.
И тут я не ошибся. Уже с понедельника Яковлев с Сачковым на него насели. Мальцев отмалчивался. Якобы он от денежных разборок в стороне. Но я-то знаю, что Яковлев без его благословения и пукнуть не смеет. Скорее всего, Мальцев их и послал.
– Эй, Чибис, бабки принёс? – с ходу гаркнул Сачков. Макс лишь робко покачал головой.
– Ну ничего себе! Ты что, забыл? Ты же нам шесть штук должен.
Макс совсем сник:
– Я на той неделе смогу отдать. У родителей зарплата…
– То есть как это на той неделе? Мы тебе не фонд помощи нищебродам. Нам надо сейчас. Так что это твои проблемы, когда там у кого зарплата.
– Короче, слушай сюда, Чибис, или ты отдаёшь сейчас шесть штук, или на следующей неделе двенадцать. Усёк?
На Макса жалко было смотреть, но он сам виноват.
– Мне можешь не отдавать. Голубевской тоже, с ней я договорюсь. А с остальными решай сам, – буркнул я.
– Спасибо, но я отдам, – пролепетал Макс убитым голосом.
Уж не знаю, где он раздобыл деньги, но во вторник со всеми рассчитался. Я не хотел брать, но он чуть не силой впихнул. Оказывается, и у него случаются приступы гордости. Я даже немного его зауважал.
15
Близился конец второй четверти, но наших больше волновал грядущий новогодний бал, чем оценки. Я тоже не особо тревожился за успеваемость, с таким-то соседом под боком. К счастью, Макс перестал клевать меня с занятиями – научу, покажу, а ты всё сам. Просто давал списывать. Новогодний бал меня, правда, тоже не очень интересовал, несмотря на то, что ведущей выбрали Голубевскую и она мне уже все уши прожужжала. Сначала хотела и меня подтянуть, чтобы с ней на пару выступал, но я ушёл в такой глухой отказ, что она даже и настаивать не стала.
