Север Гансовский - В рядах борцов
Женщина поднялась. Она развязала узел, положенный мексиканцем на траву, и достала оттуда фляжку с водой. Мужчина напился первый, за ним девушка, потом женщина сама сделала несколько глотков. Она доставала из узла кусок черствого кукурузного хлеба, когда в ночной тишине раздался револьверный выстрел. Хотя это было далеко от них и никто не понимал, зачем стрелять ночью, все трое сразу почувствовали, что выстрел имеет отношение к ним. Это стреляли американцы, враги. Это была погоня.
Девушка вздрогнула. Женщина бросила на нее строгий взгляд и вопросительно посмотрела на мужа. В руке у нее был нож. Она только хотела нарезать хлеба. Мексиканец продолжал спокойно сидеть, как будто ничего не слышал. Лицо у него не изменилось. Помедлив, он сказал:
— Нарежь.
Женщина разрезала хлебец на части. Они жевали быстро, по очереди запивая водой из фляжки.
— Нож дай сюда, — сказал мексиканец.
Женщина кивнула и подала ему нож. Когда съели хлеб, он вскинул на спину узел, продев лямки на плечи:
— Теперь пойдемте.
Девушка взяла на руки маленького, мать — старшего.
— Надо итти быстро, — сказал мексиканец.
И снова они шли. Ветви били их по лицу, ветер свистел наверху между стволами деревьев.
Наконец вышли из леса. Далеко впереди темнела другая большая роща.
— Туда, — мужчина показал рукой.
Второй выстрел застал их уже в этой роще. Взрослые совсем выбились из сил. Руки у девушки одеревянели. Хорошо, что маленький уже выспался и мог теперь держаться за шею. Старший мальчик снова шел сам.
Они присели отдохнуть на ствол поваленного дерева, когда раздался второй выстрел. Совсем близко. Не дальше, чем в полутора километрах от них.
На этот раз и женщина вздрогнула. Теперь стало окончательно ясно, что это гонятся за ними. Отдыхать было нельзя. Мужчина встал и прислушался, потом кивнул женщинам и они пошли дальше. Они шагали так быстро, что старший мальчик вынужден был почти бежать, чтобы не отставать от взрослых. Мексиканец всё время держался одного направления. Он двигался с таким расчетом, чтобы луна была у него слева, за спиной. Но вот луна зашла за тучи. Стало совсем темно. Он шел наудачу, в темные проходы между деревьями.
Они вышли на поляну, когда ветер донес издалека слабый лай собаки. Звук доносился слева, а не сзади. Мексиканцу стало ясно, что он сбился с направления.
На поляне протекал ручей. Они подошли к нему и остановились. Лай собаки раздавался всё ближе. Мексиканец понял, что им не уйти. Он сбросил свой узел и повернулся к женщинам:
— Будем стоять здесь.
Роза спустила маленького на землю. Старший мальчик прижался к матери. Все они напряженно смотрели в темноту леса, откуда продолжал доноситься настойчивый, становящийся всё более громким, собачий лай.
Неожиданно из леса показалась темная фигура. Мексиканец схватился за нож. Женщина отодвинула мальчиков за спину.
— Вы что, к земле прилипли, что ли? — раздался вдруг мальчишеский голос. — Хотите, чтобы собака ваши штаны попробовала?
Это был Архи. Он быстро подошел к ним и кивнул мексиканцу, как старому знакомому. Тот стоял в напряженной позе с ножом в руках, маленький, недоверчивый.
— В чем дело? — спросил Архи. Чего вы тут встали? Хьюз с шайкой гонится за вами вовсю. У них овчарка. Я ее по голосу узнал. Знаю тут всех собак на сто километров вокруг.
Мексиканец с женой смотрели на Архи с недоверием, но Роза бросилась к нему. Путая испанские и английские слова, она объяснила, что они заблудились и теперь не знают, что делать.
— Ну и что? — рассудительно сказал Архи, насмешливо глядя на мексиканца. — Я же вам объяснил, чтобы вы шли в лагерь. Это уже недалеко отсюда. Километра три. Я тут все окрестности знаю на сто километров кругом. Я ушел с фермы и теперь сам иду в лагерь.
— Но мы не успеем! — воскликнула Роза.
— В самом деле, — сказал Архи. — Надо торопиться.
Он схватил платок девушки, который был у нее на плечах:
— Я сейчас запутаю следы. Вы идите, — он толкнул Розу в ручей, — идите по ручью вниз. Всё время по воде, пока не выйдете из леса. Доберетесь до дороги, а там налево лагерь, в двух километрах. Там спрячетесь. Только не бойтесь.
С платком в руках он бросился к ручью, пересек его и, волоча платок по земле, вышел на другой берег. Мексиканец и его жена смотрели на него ошеломленные.
— Да объясни ты им! — крикнул мальчик Розе. — Объясни, в чем дело.
Девушка повернулась к дяде. С минуту все трое горячо говорили по-испански. Потом мексиканец повернулся к мальчику и сказал несколько слов на своем языке.
— Дядя благодарит тебя, — объяснила Роза.
— Давайте скорее, — крикнул мальчик. — Потом поговорим. Это вам не сенат.
Они спустились в ручей и пошли по колено в воде направо. Архи следил за ними, пока они не скрылись в лесу, потом побежал налево, волоча по траве платок.
Около пятнадцати минут поляна оставалась пустой. Потом из леса, заливаясь лаем, выбежала собака и вслед за нею Майк. С минуту они кружились вдвоем по траве.
— Ищи, ищи, — говорил Майк. Он был разгорячен и впал уже в настоящий охотничий азарт.
* * *Хьюз и Данни услышали третий выстрел около пяти часов утра. Они поскакали, обходя рощу, которая была самой большой из тех трех, которые попались им на пути.
Хьюз непрерывно ругался. Данни помалкивал. Он с трудом держался в седле. В руке у него был повод второй кобылы для Майка.
Майк ждал их на окраине рощи.
— Ну теперь-то они где-нибудь рядом, — сказал он, осматриваясь.
Начиналось утро. Стало светлее.
Они поскакали опять по сжатому кукурузному полю.
— Не могу понять, — говорил Майк, — куда они бросились. Как будто бы шли к большой дороге, а теперь в другую сторону.
— Это они со страху, — хихикнул Данни. — Услышали, что ты стреляешь, и начали метаться.
— Ну, у них еще будет случай защелкать зубами, — пообещал Хьюз, — когда мы спустим собаку.
— Ни черта он не защелкает зубами, этот мексиканец, — сказал Майк. — Я их знаю. Его теперь хоть режь, он и виду не подаст, что ему больно.
— Ничего, ничего, — Хьюз сжал кулаки. — Когда я ему дам одну плюху, он всю гордость потеряет. Вот увидишь! Потащится на работу в сад. Я его еще месяц заставлю поработать, если только будет что́ делать.
— Тогда будешь должен мне еще сто двадцать, — сказал Данни.
Кукурузное поле поднималось кверху. Собака шла по следу прямо по тропинке.
— За гребнем мы их увидим, — сказал Майк. — Вот будет потеха, когда они оглянутся.
Они доскакали до гребня, остановились и осмотрелись. В долине никого не было.
— Что за дьявольщина! Сквозь землю они, что ли, провалились, — сказал Хьюз. — Ну и бегут, — на лошади не догнать.
Они поскакали дальше. Неожиданно собака остановилась. Майк с разбегу чуть не налетел на нее.
Собака металась взад и вперед по тропинке, недоуменно поглядывая на Майка.
— Ну и дела, — сказал он. — Еще ни разу не было, чтобы она со следу сбилась. Ищи, ищи, ну…
Собака повизгивая вертелась на поводу. Майк слез с лошади.
— Ищи! Ну, скотина.
Собака, наконец, нашла след. Он вел теперь под резким углом направо, почти назад. Хьюз выругался.
— Значит, они всё-таки бросились к федеральной дороге.
Майк взобрался на седло, и они поскакали по полю назад. Снова спустились в долину и поднялись на пологий холм. Солнце уже показалось из-за горизонта. Было совсем светло.
— Вот они, вот они! — закричал Данни и показал рукой вперед.
В километре от них маленькая группа серых фигурок торопливо двигалась по федеральной дороге.
— Поскакали! — крикнул Хьюз.
— Никак это возле лагеря базработных? — сказал Майк.
— Наплевать.
— Смотри-ка, — сказал Майк. — Их вроде больше стало. Пятеро бегут.
Хьюз всматривался в группу бегущих людей.
— Черт возьми, да ведь это мальчишка! Этот Арх или… как его там? Он их ведет.
— Ну, мы его тоже выучим! — воскликнул Майк. — Он забудет, как его мать звали.
— Ну, поскакали скорее! — закричал Хьюз.
Они пригнулись к спинам коней и ринулись за мексиканцем и его семьей. Хьюз и Майк впереди, Данни — всё больше и больше отставая от них на своем тяжелом жеребце. Ветер свистел у них в ушах, расстояние между ними и беглецами сокращалось с каждой минутой.
— Ну, так и есть: они вошли в лагерь! — крикнул Майк Хьюзу.
— Ничего, — зарычал Хьюз. — Мы и там их достанем. — Он нахлестывал свою кобылу, которая устала носить всю ночь его стокилограммовое тело.
Они выехали на широкую асфальтированную федеральную дорогу и поскакали по направлению к лагерю.
Лагерь находился возле самой дороги. Это было странное скопище хижин, конур, превращенных в жилище старых грузовых автомобилей. Здесь жили сезонные рабочие, те, кто не имел денег, чтобы переехать в другое место, когда в Калифорнии кончался сезон уборки. Сколько их находилось здесь? Этого никто не знал. Здесь не было ни учета, ни прописки. Раньше этот лагерь помещался возле самого города, но, по настоянию городских властей, его перенесли сюда, на сороковой километр от столицы штата.
