Ирина Гуро - Взрыв. Повесть
— Что же выяснилось?
— Он сказал, что, может быть, задержится в командировке, а эти бумаги он не хочет оставлять у чужих людей. И он добавил, что, возможно, за ними ко мне придут от его имени.
Она замолчала. Василий спросил:
— Когда это было?
— За несколько дней до ареста Олега.
— Когда вы были на свидании, он ничего вам об этих бумагах не говорил?
— Нет. Он не мог. Ведь при свидании всегда присутствовал кто-нибудь из ЧК.
Василий вздохнул с облегчением.
— Что же дальше?
— Дальше? Во вторник утром я шла на работу. На углу нашей улицы меня остановил человек… Не знаю, как он узнал меня. Может быть, по описанию Олега. Но он назвал меня по имени и сказал, что по поручению Олега Суржанцева хочет забрать у меня бумаги, оставленные им. Я ответила: «Пожалуйста, возьмите. Только сейчас я тороплюсь. Зайдите в другой раз». Он подумал немного и сказал: «Хорошо, я зайду в конце недели. Раз вы работаете, то — вечером». Вернувшись с работы, я прочла эти бумаги…
— Почему же только тогда?
Девушка долго молчала. Ответ ее был так же наивен, как и другие ее соображения:
— Этот человек мне не понравился.
— Вот как? Чем же?
— Не могу вам объяснить. Липучий какой-то…
— Что же оказалось в бумагах?
— Письма…
— Какие? Личные?
— Н-нет. Оттуда… Из-за границы. И в них указывалось, что надо здесь делать…
— Что же именно?
— Можно так понять, что готовилось что-то… военное, — потерянным голосом ответила невеста юнкера.
— Так. — Василий быстро оценил положение. — Никому ничего не говорите. Дайте мне ваш адрес. Ступайте домой и ждите.
Василий доложил обо всем Владимиру Михайловичу, а тот позвонил Дзержинскому.
— Поезжайте на Лубянку, товарищ Сажин, — распорядился Загорский, — там все расскажете.
Когда Василий пришел в ЧК, выяснилось, что дело поручено Антипову. Василий рассказал о встрече с Симой Кемарской и полагал, что на этом его роль кончается. Но Антипов рассудил иначе: раз Василий уже вызвал к себе доверие этой девушки, то хорошо было бы, если бы он и дальше участвовал в деле.
Испросили разрешение у Загорского, он не возражал.
Наметили план операции. Но прежде всего надо было познакомиться с документами; Симе трудно было доверять их оценку. Может быть, в них и не было ничего значительного.
Сима жила в небольшом деревянном доме. Кругом были соседи. К ней никто не ходил, и любой посетитель бросился бы в глаза. Поэтому Василий встретил девушку на улице около ее дома и попросил принести документы на квартиру сотрудницы ЧК, жившей неподалеку. К ней пришли Антипов и Василий. По их совету Сима принесла бумаги в сумке, с которой обычно ходила на работу.
На первый взгляд в документах трудно было что-нибудь разобрать: сокращенные названия московских улиц, какие-то цифры, схема Садового кольца с отходящими от него переулками… Но при сопоставлении с директивным письмом, лишь поверхностно зашифрованным, можно было уяснить себе, что речь идет о подготовке военного выступления и что в данном случае кому-то, надо полагать — юнкеру Суржанцеву, поручается расстановка вооруженных групп по линии Садового кольца. Этот план был уже знаком ЧК, он фигурировал в деле Суржанцева и его соучастников. Но то, что за этими бумагами охотились, заставляло предполагать, что кто-то из группы Суржанцева уцелел.
Было решено устроить у Симы засаду.
Место оказалось подходящее: старый деревянный домишко стоял во дворе. Прямо напротив входа — сарайчик, из которого подходы к дому как на ладони! Поздно ночью Василий и Царев засели в этом сарайчике. Сколько им придется здесь пробыть, было трудно угадать, но следовало надеяться, что незнакомец сдержит свое обещание. И сейчас большое значение имели приметы незнакомца. Сима могла сказать только, что он низенького роста, с мелким, неприятным лицом, носит дымчатоё пенсне.
План был прост: когда человек выйдет от Симы с бумагами, Василий последует за ним, чтобы проследить, куда он направится. А Петр, несколько поотстав, будет подстраховывать на тот случай, если понадобится помощь.
Прошли сутки. Василий и Петр не покидали своего убежища, но никто, кроме уже известных Симиных соседей, в дом не входил. Прошли еще сутки, наступил последний день недели.
— А если его спугнуло что-нибудь? — предположил Василий.
— Значит, двое суток — псу под хвост, и всё.
— Похоже на это.
— Увидим.
Поздно вечером к крыльцу, отчетливо видный с места засады, подошел низенький человек, почти карлик. Если бы не рост, он ничем не отличался бы в толпе. Он постучал в Симино окно, как было уговорено. Сима открыла дверь. Человек пробыл в доме всего несколько минут. Видно, никаких подозрений Сима у него не вызвала, потому что, даже не оглядываясь, он пошел обратно.
Василий выскользнул из сарайчика и двинулся следом. Вечер был темный, переулок — безлюден. Вести наблюдение оказалось трудно. Василий то отступал в тень деревьев, то прижимался к заборам, проклиная пустынный переулок, в котором не видно было ни одного прохожего. При таком положении ему, естественно, пришлось держаться довольно далеко от карлика, уносящего документы, и мириться с риском потерять его из виду.
Вдруг Василий сделал неожиданное открытие: он не один следит за карликом!
Вдруг Василий сделал неожиданное открытие: он не один следит за карликом!
От стены дома отделился мужчина, почти не хоронясь, спешит за ним.
Василий оказался в хвосте обоих, полагая, что это задуманная заранее встреча, и ожидая, что сейчас они сойдутся… Но мужчина, ускорив шаг, внезапно оказался за самой спиной карлика. Василий увидел, как он занес руку с ножом… Карлик упал. «Сейчас будет брать документы!» — понял Василий и кинулся наперерез убийце.
Но тот ни на секунду не замешкался, с удивительной легкостью шмыгнув в какую-то калитку… Василий устремился за ним!
Когда он влетел во двор, ему показалось, что впереди него в лопухах, растущих под кирпичной стенкой, кто-то затаился. С маузером в руке Василий ринулся туда, но это была только кошка, прошуршавшая сухими стеблями. Двор оказался проходным. Василий вбежал в параллельный переулок — он был пуст. Человек как сквозь землю провалился.
Когда Василий вернулся к месту происшествия, Царев вынимал бумаги из портфеля Карлика.
— Убит?
— Наповал. Классический бандитский удар — между лопаток, — ответил Царев.
Загадочное убийство это так и осталось нераскрытым. Выяснили только личность убитого. Он оказался старым агентом царской охранки Косичкиным. Можно было только предположить, что он убит своими сообщниками.
Василий вскоре забыл обо всей этой истории, никак не предполагая, что когда-либо еще услышит о Косичкине.
Глава четвертая
1
Положение дел не очень устраивало Нольде. Черепанов не явился на условленное свидание. Между тем его группа — это единственное, на кого можно было опереться. Теперь, после того как ЧК разгромила с таким трудом сколоченные организации кадровых офицеров, приходилось признать, что анархисты, эсеры и прочая шушера более приспособлены к подрывной деятельности против Советов, более гибки, что ли? Во всяком случае, то, что «хозяева» стали их использовать, — умнейший маневр!
За себя Нольде не тревожился: в качестве «финансового работника Александра Тикунова» он оброс уже множеством связей, укреплявших его положение. Да, можно сказать, он стал почти что неуязвим. Теперь между ним и Черепановым не существовало никаких промежуточных звеньев.
Прибывший от Залесского курьер привез зашитый в подкладку пиджака лоскуток белого шелка, исписанный симпатическими чернилами. Это была директива заполучить своих людей в учреждениях Советской власти с расчетом на длительную, глубоко законспирированную деятельность такой агентуры. И это слово «длительная» смущало Нольде… Неужели там, в центре, допускают длительность власти большевиков? Неужели они полагают, что разруха, голод и холод могут быть побеждены лозунгами?
Что касается сути «директивы», то здесь центр, напротив, преуменьшает трудности. Непостижимым образом большевики сумели, несмотря на то явление, которое они клеймят словом «саботаж», наладить работу своих учреждений. Конечно, есть где-то «слабинка», некая прослойка, куда можно закинуть крючок, но это не так просто. И, пожалуй, тут подойдет другой маневр: своего человека, до конца своего, чтобы уже был по уши в преданности — личной, непременно и личной, помимо всего! — пропихнуть хоть на маленькую должность… Зацепиться за какую-нибудь там регистрацию бумаг входящих-исходящих, за какие-нибудь счеты-расчеты. И если человек с головой, — то пойдет и пойдет… Вот и «длительная деятельность».
