Всеволод Сысоев - Золотая Ригма. Повесть и рассказы
Тяжек труд промысловика, а народу нашему — нужен. Леса кругом бескрайние, зверя в них много. Мехам нашим цены нет. Это хорошо, Алеша, что ты в охотоведы подался. Ученые охотой пока мало интересуются.
— Я с вами, Аверьян Матвеевич, согласен: ведь если по науке охотничий промысел поставить, страну ценной пушниной завалим, будет тайга давать человеку в изобилии мясо и кожи, лекарства и сувениры.
Емельянов хотел еще расспросить Калугина о тиграх, но старый охотник стал готовиться ко сну.
С наступлением рассвета все вышли по намеченным маршрутам. Калугин вместе с Емельяновым направился на юг по Теплому ключу. Пройдя около пяти километров, учетчики увидели свежие следы тигров. Их было так много, что Алеша не мог понять, сколько животных прошло здесь.
— Аверьян Матвеевич, неужто табун тигров прошел? — шепотом спросил Алеша.
Калугин молчал. Он внимательно рассматривал отпечатки, ощупывал их пальцами. Затем медленно зашагал вдоль следов, но вдруг остановился, сдвинул на затылок ушанку:
— Табун не табун, а четыре тигра наверняка идут. Видать, семья — тигрица и три взрослых тигренка. Пройдем за ними до перевала, поглядим, чем заниматься они будут.
И с этими словами Калугин заскользил на лыжах между деревьев. Алеша едва поспевал за ним. Поднявшись на увал, Калугин остановился:
— Видишь, тигрята самостоятельность проявляют: два свернули в распадок, а один за тигрицей в вершину ключа подался.
— За кем же пойдем? — спросил Алеша.
— Пойдем за тигрицей. Ежели мы к ней раньше подойдем, она близко подпустит: за своих тигрят, что отстали, примет.
Подниматься на лыжах при глубоком снеге было трудно. Пот ручьями стекал по разгоряченному лицу Алеши. Когда до перевала осталась какая-то сотня метров, Калугин подал знак юноше.
— Ну, Алеша, теперь аккуратно надо идти, — прошептал он. — Лыжи тут оставим. Приготовь свое фоторужье, да не промахнись, коль тигров за перевалом увидим.
Они сошли с лыж и начали карабкаться по крутому склону.
— Ишь, как развезло, снег что мокрая вата. На перевал сразу не выходи. Высунь голову из-за дерева и осмотрись внимательно. Никакой зверь враз на глаза не попадает. Тут выдержка нужна, — поучал Алешу старый следопыт.
С большой предосторожностью отодвигая от себя ветки колючего кустарника, чтобы они не шаркали о ноги, взбирались учетчики по крутому склону, время от времени останавливаясь, переводя дыхание и прислушиваясь.
Вот и последняя гряда водораздельного хребта. Низко согнувшись, стараясь не наступить на сухую ветку, Калугин подошел почти к самой кромке гребня, стал за ствол березы и начал медленно поднимать голову, стремясь сразу охватить глазом панораму открывающегося за перевалом леса. Емельянов последовал его примеру.
В ярких весенних лучах полуденного солнца лес словно дремал. Стройные, ослепительно белые стволы берез и осин высоко вздымались в мартовскую синь безоблачного неба. В этот торжественный час первого дыхания весны все замерло. Лишь слабый шорох снующих по березовой коре поползней нарушал настороженную тишину. Плавно спускавшийся к ключу косогор, вдоль которого вились два тигриных следа, был пуст.
Долго стоял Калугин, прислонившись к дереву и ничем не выдавая своего присутствия. Его глаза зорко всматривались в лесные просторы, неторопливо оглядывали противоположный косогор, поднимавшийся за ключом, поросшим редким березняком. Все кругом было безжизненно. Он хотел было уже сказать что-то Алеше, как вдруг увидел тигров.
Звери стояли между молодыми березками, повернув головы в сторону людей. Видимо, они почуяли опасность, а может, уловили шорох и поджидали отставших тигрят.
Пристально рассматривал тигрицу Калугин и не верил своим глазам. «Неужто она?» — пронеслось в голове. Да, это была Ригма. Белоснежная, с широкими золотистыми полосами, она грациозно прыгнула в кусты и легким царственным шагом удалилась в глубь леса вместе с тигренком.
Словно зачарованный смотрел им вслед Калугин, и прозрачная слеза умиления застилала глаза старого тигролова.
…Прошло много зим. Говорят, и поныне живет в заповеднике великолепная тигрица-альбинос по имени Ригма.
Последний барс
На склонах Буреинского хребта — там, где он упирается в Амур крутыми сопками, с давних времен водились барсы. Случалось, что приходили они из Маньчжурии вслед за кочующими стадами косуль. Богатые копытными зверями леса обеспечивали им сытую жизнь, но не была она спокойна. С каждым годом увеличивалось число охотников, и как ни осторожны были эти чуткие звери, все чаще и чаще попадали они под пулю или в руки звероловов. Ни один охотник не смог бы выследить летом барса: мягкие бархатистые лапы этой исполинской кошки почти не оставляли следов на земле, серовато-желтая же окраска меха с ярким узором черных пятен по всему телу делала зверя незаметным. Когда он неподвижно лежал на земле среди травы и кустов, даже зоркие олени, подходившие на близкое расстояние, не замечали своего смертельного врага — так хорошо сливалась его окраска с окружающей местностью.
Никто не знал, когда появился в истоках Биджана этот барс. Возможно, он пришел из-за Амура по сковавшему реку торосистому льду, а может быть, и родился здесь. Только чувствовал он себя в этих лесах неплохо и не собирался покидать облюбованных мест.
Барс был очень терпелив. Он мог подолгу просиживать у звериных троп, подстерегая свою жертву. Однажды он вышел на охоту осенней темной ночью. Но это не было помехой: как и все кошки, он предпочитал ночной поиск. Найдя кабарожью тропу, барс лег около поваленного дерева на живот, вытянув свое мускулистое тело, и замер в ожидании. Долго и терпеливо прислушивался он к каждому легкому шороху, но вот уже заалел восток, а на тропе никто не появлялся. Барс намеревался было покинуть засаду, как вдруг в стороне от тропы показалась кабарга. Огромными прыжками кинулся хищник ей навстречу. Отпрянув в сторону, ошалелая кабарожка понеслась птицей, перемахивая двухметровые кусты, но скорость нападающего зверя была столь стремительна, что не прошло и двух минут, как барс догнал и ударом передних лап крепко придавил к земле свою жертву.
Позавтракав, он взобрался по скалистому обрыву на труднодоступную, поросшую высокой травой и кустами боярышника каменистую площадку и заснул крепким сном. Лишь с наступлением вечерних сумерек он спустился к ключу, утолил жажду и отправился на прогулку. Голод не мучил его, но по пути он все же задавил несколько полевок. Скрытая ночная жизнь, недосягаемое для охотников и собак место дневного отдыха способствовали его безопасности. Лишь следы на снегу могли навести на это логово собак и охотников. Других врагов в лесу у барса не было. Хотя по силе его превосходили крупные бурые медведи и тигры, но в ловкости уступали и не хотели связываться с ним.
Невдалеке от владений барса, в маленькой охотничьей избушке, выстроенной прошедшей осенью, жили два приятеля — молодые охотники. Добывали они белок да рябчиков, мечтая в душе убить медведя или большого кабана, чтобы скорее утвердиться в звании настоящих таежных охотников. Оба работали в колхозной полеводческой бригаде и теперь находились в отпуске. Была у них собака Бельчик. На охоту ходили вместе — так было веселее, а если попадется берлога, то вдвоем брать зверя сподручнее.
— Колька, вставай! Вишь, небо светлеет. Белка на кормежку пошла, — будил своего друга русоволосый ученик комбайнера Петька.
— А мы ее будем брать, когда она с кормежки пойдет на лежку, — с этими словами Николай накинул на плечи коротко обрезанную шинелишку, снял с печки котелок и отправился к ключу за водой.
Позавтракав, приятели взяли на поводок Бельчика и направились в лес. Поднявшееся над деревьями солнце пронизывало своими лучами просыпающийся темно-зеленый кедрач, освещая яркими пятнами ослепительную белизну свежего снега. Голубое прозрачное небо, простиравшееся над седыми вершинами сопок, было безоблачно и чисто, как после дождя. Эта чистота и яркость красок, прозрачность воздуха создавали величественную торжественность в душе молодых охотников. Праздничное, радостное настроение охватило их.
Поднявшись на сопку, они подстрелили двух белок и одного рябчика, полюбовались лесными далями и начали спускаться в кедровую падь. Идущий впереди Петр остановился:
— Смотри, Николай, табун чушек пропорол по своей старой тропе. Видать, недалеко где-то живут. Может, последим?
Приятели постояли в раздумье около тропы, к которой тянулся Бельчик, — он причуивал свежие следы и ожидал, что его спустят с поводка.
— Давай попробуем, — наконец согласился Николай, перезаряжая дробовой патрон в своей «ижевке» на пулевой.
