Пьер Гамарра - Тайна Пернатого Змея
— Конечно, нет. Это не я придумал. Спросите у господина Казена, если не верите… Я только прочитал несколько работ по этому вопросу. Среди них есть очень интересные.
— Но это же еще не конец? — продолжал настойчиво расспрашивать Феликс.
— Что ты имеешь в виду?
— Роман еще не закончен? Вы будете его продолжать?
— Увы! Я еще должен работать. Бедняга Лопес уехал ни с чем. Он надеялся привезти рукопись Вальдеру. Придется ему еще подождать…
Здесь я вынужден вернуться немного назад и сообщить вам, что господин Лопес спустя два дня после своего приезда сумел без особых затруднений вернуться обратно — снегопад прекратился. Только в одном месте были сугробы, которые пришлось целый час разгребать, чтобы машина могла проехать.
Но Феликс уже позабыл Лопеса, милого, симпатичного Лопеса… Что до Вальдера, то он и вовсе не шел в счет. Его интересовал только Вальдивиа-мексиканец, Вальдивиа — старший помощник капитана «Пернатого Змея», с обветренным загорелым лицом и длинными закрученными усами.
— Через месяц вы закончите свою книгу, господин Дюран? — спросил Феликс.
— Сам еще не знаю.
— Может быть, через полтора?
— Теперь еще и ты будешь меня терзать? Второй Лопес!
— Послушайте, господин Патрик, мы больше вам не будем мешать. Не будем ходить с вами на прогулки и мучить расспросами об астеках и майя. Если хотите, Бертран станет вас будить в шесть утра или в половине седьмого. Вы выпьете стакан душистого кофе с молоком, съедите пару бутербродов и — гоп! — за работу! А холода пусть вас не беспокоят. Дров хватит. Перед обедом вы немного погуляете, если погода хорошая — только смотрите не простудитесь, — и возвращаетесь домой. После обеда можете еще поработать час-другой… И, если вы будете аккуратно следовать моему расписанию, через месяц книга будет готова!
— Ишь ты какой быстрый, мой мальчик! Я не пишущая машина! Спасибо, что ты мне разрешаешь хотя бы поесть.
— Ну что вы! Я говорю, что есть надо, и хорошо есть! Чтобы набираться сил и писать.
— Бывают дни, когда настроение не очень…
— Сделайте над собой усилие, господин Патрик, пожалуйста! Вальдер беспокоится. Книжные магазины и библиотеки ждут. И… мы тоже!
Мы сидели в этот четверг у камина. Опять шел снег. После нескольких сухих морозных дней снежные хлопья кружились над Фабиаком, и на сей раз мы понимали, что снег надолго и прочно обосновывался здесь.
Мы были счастливы и немного печальны одновременно. Счастливы потому, что приближались зимние каникулы, счастливы — я, во всяком случае, — оттого, что скоро можно будет всерьез заняться лыжами и санками. И мы были грустны потому, что накануне вечером господин Патрик д’Олерон сообщил нам, что собирается уезжать. Он рад был бы провести с нами рождество, но дела звали его в Париж. Он еще вернется, ведь он обещал нам, что будет часто приезжать. И только это немного утешало нас.
Сидя за столом, мы глядели на падающий снег и ждали ставших уже привычными шагов писателя. Он сейчас спустится из своей комнаты и будет завтракать вместе с нами.
Из кухни раздался голос мамы:
— Дети, вы здесь? Что вы делаете? Вас совсем не слышно!
— Мы здесь, — ответил я.
Феликс нагнулся и положил перед собою книжку в лакированной обложке. Он ласково погладил ее. Это был «Грозный пират». Феликс читал его уже в третий раз. Он открыл книгу и внимательно разглядывал первую страницу. На ней красовались выписанные крупным размашистым почерком слова, которыми так гордился мой друг:
Феликсу Ляпюжаду,
моему дорогому соавтору,
с искренней дружбой
Патрик
У меня тоже была точно такая же книжка, подаренная мне нашим гостем, и тоже с очень хорошей надписью. Однако я успел прочитать книгу всего два раза. В этом отношении я уступил первенство Феликсу.
— Ох! — вздохнул Феликс. — Не дождусь, когда получу «Сокровище майя» с такой же надписью. В самом деле, дружище Патрик совершенно прав (теперь Феликс позволял себе говорить «дружище Патрик»), мы в некотором роде его соавторы: подали ему кое-какие мысли, кое-что подсказали…
Я не успел подтвердить слова Феликса. Этажом выше раздался стук двери. Ступеньки лестницы заскрипели под быстрыми шагами. Появился наш постоялец, свежевыбритый, подтянутый, и поздоровался с нами с непривычным оживлением:
— Привет, ребята! Могу сообщить вам добрую весть.
— Закончили? — спросил Феликс, сверкая глазами.
— Да, закончил. План завершен. Отредактированы большие куски. Все идет как нельзя лучше!
— Браво! — сказал Феликс. — Но…
— Но?
— Я думал, что вы скажете нам: поставлена последняя точка.
Вошла мама, неся кофейник с благоухающим кофе. Наш гость поздоровался с нею очень дружески.
— Здравствуйте, господин Патрик. Надеюсь, вы хорошо спали?
— Как нельзя лучше!
Феликс скорчил гримасу. Спать, спать! Нашла ведь о чем говорить, когда читатель ждет!
Я повернулся к писателю:
— Господин Патрик, расскажите нам хоть немного о том, что происходит после того, как клад найден. Они в лабиринте. Видят этот желтоватый свет… Это было золото!..
— Постой, постой! — вмешалась мама. — Прошу тебя, оставь в покое господина Патрика. Дай ему спокойно позавтракать!
— Ничего, ничего, — сказал, улыбаясь, Патрик д’Олерон.
Я настойчиво продолжал:
— Что происходит в этот момент? Ошоа освобождается от Жана-француза, моего кузена…
— Какого такого кузена? Что ты плетешь? — встревожилась мама, которая, должен я вам сказать, была не совсем в курсе наших дел.
— Ошоа освобождается от Жана. Он богат. Потом его охватывают угрызения совести. Тогда он возвращается в Пиренеи и ищет деревню, где родился Жан. Верно? — спросил я.
— Молчите! Господин Патрик, не рассказывайте ему ничего! — взмолился Феликс.
Я утвердительно киваю головой.
— Нет, вы выберете другой конец. Они очутились в храме майя. В этот момент появляется Вальдивиа. Он не погиб во время бури. Он их арестовывает, уводит в джунгли, привязывает к стволу красного дерева и бросает. Но они спасаются, и каждый идет своей дорогой… Потом, э… э… Не знаю… Пожалуй, так уж очень сложно…
Патрик д’Олерон готов был уже открыть рот и высказать свое собственное мнение, когда красный от возмущения Феликс поднял руку:
— Не рассказывайте ему ничего, господин Патрик! Будет куда лучше, если вы ничего не расскажете. Нам будет только интересней. Я ничего не хочу знать наперед.
Писатель кивнул головой в знак согласия.
— Я полагаю, что Феликс прав. Пожалуй, лучше будет подождать выхода книги. Зато вы будете испытывать радость первооткрывателей… Заметьте, что этот наш разговор дал мне несколько интересных идей. В общем, вы мне очень помогли.
— В особенности Феликс. Это он придумывал разные входы и выходы, — сказал я. — У Феликса необыкновенно богатое воображение.
Щеки Феликса вспыхнули румянцем, но на сей раз уже не от гнева.
— О господин Патрик, — прошептал Феликс, — я так люблю все, что вы пишете!.. У меня есть все ваши книги, и я никогда с ними не расстанусь.
— Благодарю тебя, дружочек!
— Вы умеете выбирать интересные страны. И имена ваших героев всегда такие необыкновенные… Ошоа… Вальдивиа… Да и герои ваших других книг… Но вот что меня удивляет — это псевдоним, который вы придумали, когда приехали сюда. Вы не хотели, чтобы вас узнали, я понимаю, вам хотелось пожить в покое и тишине… И, вместо того чтобы назваться Патриком д’Олероном, вы сказали: меня зовут Эмиль Дюран… Эмиль Дюран не слишком оригинальное имя… О! Я прекрасно понимаю, это специально, чтобы не обращать на себя внимания… Очень хитро придумано.
— Но, дружочек мой, — сказал писатель необычайно ласково, — мое имя вовсе не Патрик д’Олерон, меня действительно зовут Эмилем Дюраном. Д’Олерон — это мое литературное имя, мой псевдоним.
— Ах! — только и сумел произнести ошеломленный Феликс. — Ваша фамилия Дюран?
Я взял Феликса за локоть.
— Ну и что же здесь такого, Феликс! Мольер[10] звался Покленом, а Вольтер[11] — Аруэ. А вот Патрик д’Олерон зовется Дюраном, и это тоже очень красивая фамилия.
— Конечно, красивая, — подтвердил Феликс просветлев.
— Неплохая, — подтвердил бессмертный автор «Грозного пирата» и «Сокровищ майя», намазывая толстый слой деревенского масла на поджаренный кусок хлеба.
13. Тайна Феликса
Весна вновь пришла в мои Пиренеи. Набухли почки на ивах и орешнике. Зеленые лезвия молодых травинок прорезали склоны, а яблоки и сливы разукрасились новым снегом — белым и розовым — и трепещут под нежными лучами солнца…
Стаяли ледяные корки, долгую зиму державшиеся на вершинах. Под деревянными мостами, весело журча, несутся пенные воды рек. Букетики фиалок, что стоят на столе у господина Казена, принесли с собою в нашу старую деревенскую школу тонкий и острый запах первых дней весеннего обновленья.
