Сергей Алексеев - Богатырские фамилии (Рассказы)

Не испугался «Гавриил», что он один, а врагов четверо. Смело пошёл вперёд, тут же открыл огонь. Растерялись враги. Не ожидали такой отваги. Меткими оказались артиллеристы на «Гаврииле». Подбили они один из неприятельских кораблей. Задымил он. Появилось пламя.

— Стенд бэк! (То есть «назад!») — скомандовали английские капитаны.

Развернулись английские корабли, ушли подобру-поздорову.

Опасаются англичане вступать с красными моряками в открытый бой. Решили ударить исподтишка. Послали они против советских кораблей подводные лодки. Одна из них, номер ее был L-55, встретилась с эсминцами «Гавриил» и «Азард».

— К бою! — прошла команда на «Гаврииле».

— К бою! — гремит команда на «Азарде».

Бросились матросы к орудиям, к торпедным аппаратам.

Выстрел.

Выстрел.

Ещё один выстрел.

— Ура!

— Попали!

Клюнула носом лодка, скрылась под водой.

Обсуждают матросы свою удачу:

— Под воду ушла. Навечно, — обрадовался боцман Семён Минута.

— На то и подводная. Туда и дорога, — отозвался боцман Семён Ванюта.

Матрос Пересветов знал по-английски два слова: «здравствуйте» и «до свиданья». Звучат по-английски они так: «гуд монинг» и «гуд бай».

Проснётся утром матрос Пересветов, к соседу слева:

— Гуд монинг!

К соседу справа:

— Гуд монинг!

— Гуд монинг! Гуд монинг! — несётся по матросскому кубрику.

Отправляется Пересветов вечером спать. К соседу справа:

— Гуд бай!

К соседу слева:

— Гуд бай!

— Гуд бай, гуд бай!

Затихло. Уснул Пересветов.

Матрос Пересветов служил на «Гаврииле». В ту ночь эскадренный миноносец «Гавриил» нёс дежурство по охране Кронштадтской базы. Вновь отличился в ту ночь «Гавриил». Опять был бой с англичанами.

Ночью решили англичане совершить налёт на Кронштадтскую гавань. Ночь летняя. Короткая.

Неожиданно появились в небе самолёты. Сбросили бомбы. Из пулемётов ударили по кораблям.

Смело моряки отражают воздушный налёт.

— На море гляди. На море! — басит боцман Ванюта. — С моря жди «англичанку».

И верно. В атаку на советские корабли пошли английские торпедные катера.

На пути этой атаки и стоял «Гавриил».

Встретили матросы английские торпедные катера.

Вот первый несётся катер. Пустил он торпеду по «Гавриилу». Мимо прошла торпеда. Но не мимо снаряд с «Гавриила». Точно вложился в катер.

Среди орудийной прислуги на «Гаврииле» был и матрос Пересветов.

Увидел он первый английский катер, кричит:

— Гуд монинг!

Увидел, как снаряд с «Гавриила» ударил в катер, как споткнулся, как захлебнулся катер и пошёл ко дну.

— Гуд бай! — кричит Пересветов.

Новый несётся катер.

— Гуд монинг! — кричит Пересветов.

И этот катер встречен огнём балтийцев, точен глаз у артиллеристов. В мелкие щепы разнесли катер.

— Гуд бай! — кричит Пересветов.

Три английских торпедных катера были подбиты огнём с «Гавриила». Другие развернулись, подальше ушли от Кронштадта.

Не принесла удачи англичанам ночная атака. На страже стоят балтийцы.

Не раз приходилось Пересветову рассказывать о бое с английскими катерами.

— Только появится катер, — говорит Пересветов, — мы ему «гуд монинг». И тут же снарядом прямо в него — «гуд бай».

Знал Пересветов по-английски всего два слова: «здравствуйте» и «прощайте». Выходит, больше ему и не понадобилось.

Красноармеец Тихон Свиридов был послан в разведку. Трое их послано: Тихон Свиридов, Трифон Вавилов и юный совсем боец по имени Вася Зайчик.

Задача разведчикам: схватить беляка, то есть кого-то из белых. Доставить пленного в штаб. Для получения о противнике сведений штабу нужен был срочно пленный.

Дождались разведчики ночи. Вышли в опасный поиск. Направляются в сторону белых. В трёх верстах деревенька Лысая. Ночуют там белые. Ясно, у белых стоят дозоры. Кого-то из дозорных они и схватят.

— Лишь бы не пикнул!

— Лишь бы не крикнул!

— Мы его нежненько — по голове, — предлагает Василий Зайчик и на приклад винтовки глазами косит.

Идут бойцы к деревеньке Лысой. Молчат по дороге, каждый задумался о чём-то своём.

Тихон Свиридов — о своей деревеньке Коровий Брод.

Мать вспоминает. Как она там — Матрёна Свиридова?

Отца вспоминает. Как он там — Дормидонт Свиридов?

Как братья? Как сёстры? В руках у белых сейчас деревенька.

Дормидонт Свиридов — мужик из бедных. Гнула его судьба, ломала. Вот Сидор Талызин, вот Пимен Загривок — эти другое дело. Сидор Талызин — кулак известный. Пимен Загривок владеет мельницей. Вот они, сельские богатеи. Как там у них дела?

Размечтался боец дорогой. Вдруг выпадет так, представляет Тихон Свиридов, что именно их полку суждено пройти по родным местам. Войдёт он в Коровий Брод.

«Здравствуй, маманя!»

«Здравствуй, папаня!»

«Сёстры и братья — здрасте!»

Приблизились красные разведчики к деревне Лысой. Остановились. Замерли в темноте, в тишине. Наблюдают за деревенской околицей. Вот тут и должна быть охрана белых. И верно: видят бойцы — трое дозорных ходят.

— Ходят!

— Не спят!

— Шагают!

Трое. Лучше, конечно, если бы был один. А что, если схватить троих?

Заметили бойцы, что трое шагают рядом. Значит, главное — выждать момент удачи. Когда повернутся спиной беляки — это и есть момент.

Подкрались разведчики ближе к белым. Как повернулись спиной дозорные, набросились на них разведчики. По совету Васи Зайчика прикладами их пристукнули и тут же каждому в рот по кляпу.

Оттащили пленных от околицы. Пришли в себя белые.

Вот первый из них. Глянул Тихон и тут же ахнул: вот ведь судьба какая — Пимен Загривок у них в руках!

Вот пленный второй. Глянул Тихон и снова ахнул: вот ведь в жизни порой бывает — Сидор Талызин у них в руках!

Третий очнулся пленный. Глянул Тихон Свиридов да и застыл как мрамор — Дормидонт Свиридов, его родитель, у них в руках…

И отец на сына, словно на чудо, смотрит.

— Свят, свят… — закрестился старик Свиридов.

Ведут разведчики пленных в штаб. Тихон Свиридов, как и быть-то ему, не знает. Наклоняется он к отцу:

— Как же это ты, папаня?!

Молчит старик.

— Что же ты с белыми, батя, спутался?

— Цыц! — закричал старик. — Яйца курицу не учат!

Потом слегка отошёл старик. Шагает, думает:

«И чего я вправду подался к белым, что я — Талызин, что — Загривок? Видимо, чёрт попутал».

Чем ближе к штабу красных они подходят, тем больше светлеют мозги у старого:

— Ясно, что бес попутал.

А тут ещё Тихон шепчет:

— Покайся в штабе, отец, покайся.

Разобрались, конечно, в штабе у красных, кто есть кто. Ясно: не враг Советской власти старик Свиридов. Отпустили его на все четыре стороны.

Да только он при сыне решил остаться. Сам записался в Красную Армию. В обозном хозяйстве стал служить.

Доволен судьбой старик. Вот только нет-нет да и вспомнит сыну:

— Ну и паршивец: родителю в горло — кляп.

И ещё об одном:

— Ну и время: курицу яйца учат.

— Речка Чёрная, речка Чёрная, — бубнил белый солдат Фрол Твердохлеб. — Не к добру такое название.

Как в воду смотрел солдат. Запомнилась белым Чёрная.

Вбил себе Фрол Твердохлеб в голову всякую всячину, верил в приметы. В попа: если, скажем, поп перейдёт дорогу — это к плохому; в пустые ведра: если встретишь кого-то с пустым ведром или вёдрами, тоже не жди хорошего; верил Фрол Твердохлеб и в зайца. Если вдруг заяц перебежит дорогу значит, караулит где-то тебя беда.

Так вот случилось вдруг, что в один и тот же день встретил Фрол Твердохлеб сразу и попа, и тётку с пустыми вёдрами, и заяц метнулся ему под ноги.

Неудачи пошли прямо с утра.

Только белые солдаты проснулись, только построились, только двинулись в дальнейший поход, как тут и перешёл им дорогу поп.

— Тьфу ты! — сплюнул с досады Фрол Твердохлеб. И посмотрел на попа, словно удав на кролика.

Только помянул он недобрым словом святого отца, как смотрит — тётка шагает навстречу с пустыми вёдрами.

— Вот ведьма! — ругнулся Фрол Твердохлеб. — Чтоб тебе было пусто!

А когда подходили к селению Усть-Рудица, что стоит на речке Чёрной, и когда Фрол Твердохлеб и без того был чернее тучи, вдруг перебежал заяц ему дорогу. Метнулся у самых ног. Фрол от неожиданности даже вскрикнул. Отбежал заяц. На секунду остановился. Привстал на задних лапах. Глянул на Фрола и, представляете, улыбнулся.

— Ах, чтоб тебя!.. Да чтоб из тебя!.. Ах ты душа нечистая! — ругается Твердохлеб.

Поглядел на солдата заяц, запрыгал по полю к лесу.

Дошли белые до речки Чёрной, остановились. Глянул Фрол на речку, на воду, на правый берег — действительно речка чёрная. Торфяники здесь, болота. Места топкие, неуютные.