Дети Индии - Прем Чанд
Больше всех радуются дети. Иной и постился всего один день, да и то лишь до полудня, другой и этого не делал, но идти на веселый праздник собираются все: это их законное право. Посты — обязанность старших, стариков. А дело ребят — праздник. Сколько они мечтали об этом дне! И вот наконец он наступил. Конечно, ребятишкам не терпится: и почему так долго собираются эти взрослые? Ведь малышам нет дела до забот! Им все равно, есть в доме молоко и сахар для праздничного угощения или нет. Они знают, что без сластей не останутся. Им невдомек, почему отец сломя голову бежит к дому старосты Кая́ма Али. Разве им известно, что стоит сегодня старосте только взглянуть косо, как праздник превратится в день траура!
Сегодня карманы малышей набиты несметными богатствами. Сам бог Кубе́ра[4] может им позавидовать. Они то и дело достают свои сокровища, пересчитывают их и, довольные, снова прячут.
Вот считает Махму́д: одна, две… десять… двенадцать! У него двенадцать пайс![5] У Мохси́на: одна, две, три… восемь, девять… — целых пятнадцать! Ах, сколько на них можно купить игрушек, сластей, дудочек, мячей — всего и не перечтешь!
Но больше всех радуется Хами́д, робкий тщедушный мальчонка лет пяти. В прошлом году холера унесла в могилу его отца, а вскоре умерла и день ото дня таявшая мать. Никто так и не узнал, чем она болела. Да если бы она и захотела рассказать, кого бы это интересовало? Затаив глубоко в душе все, что ее мучило, женщина молча терпела, а когда терпеть не стало сил, распрощалась с этим миром.
Теперь Хамид нашел свое счастье в заботах бабушки Ами́ны. Мальчик думает, что его отец ушел на заработки и вернется с целым мешком денег. Мать же отправилась к доброму аллаху за подарками для сына. Поэтому Хамид счастлив. Великая вещь надежда, тем более надежда детского сердца! И горчичное зернышко за гору примешь!
Хамид бос, на голове у него старая шапка с почерневшей вышивкой, но он счастлив. Вот вернутся его родители — с мешком денег отец и с подарками мать, — тогда все его заветные желания сбудутся. Пусть-ка тогда и Махмуд, и Мохсин, и Нуре́, и Самми́ поломают себе голову, где достать столько денег!
Несчастная Амина сидит в своей хижине и плачет: сегодня праздник, а у нее в доме ни зернышка, только мрак да отчаяние. Был бы жив Абид, разве так встречали бы они этот день? И кому он нужен, этот проклятый праздник? Нет, в ее доме никто не звал его. Пожалуй, только Хамид! Умер ли кто, жив ли — ему пока все равно. На сердце у мальчика светло, жизнь для него полна радости и надежд. И никакое несчастье не устоит перед сияющим взором мальчугана.
Хамид прибежал домой:
— Не бойся, бабуся, я вернусь раньше всех. Не бойся!
Но на сердце у Амины неспокойно. Все деревенские дети идут со своими отцами, а у Хамида только бабушка. Как его отпустить одного на ярмарку? Вдруг потеряется в толпе? Нет, Амина так его не отпустит. Ах, голубчик! Да как же он пройдет целых три коса? Ведь он в кровь изобьет ноги. Башмаков-то нет! Она сама понесла бы его на руках, но кто же тогда будет готовить праздничное угощение? Были бы деньги, так на обратном пути купила бы все необходимое и быстро приготовила. А ей раздобывать еще надо. Надежда только на то, что кто-нибудь взаймы даст. Недавно ей повезло: подработала шитьем. Получила восемь анн[6]. Эту монету в полрупии она берегла к нынешнему празднику как зеницу ока. Но вчера пристала молочница… Что тут будешь делать? Пришлось отдать долг. Мальчик и так ничего хорошего не видит, нельзя же отказать ему и в молоке. Хоть на две пайсы да надо брать. И осталось сейчас у Амины всего две анны. Три пайсы из них — у Хамида в кармане, остальные пять — у нее в узелке. Вот и весь капитал. А праздник-то какой!.. Ид!.. Аллах милостивый, спаси и помилуй!.. Придет и жена дхо́би[7], и жена цирюльника, и жена метельщика, и жена ювелира. Всех надо угостить, притом как следует, не то обидятся. Впрочем, разве спрячешься от них? Да и что толку прятаться? Такой праздник раз в году бывает. Живи честно, и судьба к тебе будет милостива. Перебьются как-нибудь и теперь. Дай только бог здоровья мальчику!
Наконец все собрались и двинулись из деревни. Среди других ребят шел и Хамид. Дети то гурьбой убегали вперед, то останавливались где-нибудь под деревом, поджидая остальных. «И почему эти взрослые так медленно ползут?» — негодовали они. У Хамида на ногах словно выросли крылья. Разве он мог устать?
Скоро и город. По обеим сторонам дороги тянулись сады богачей, огороженные каменными стенами. На ветках деревьев — плоды манго и личи. То и дело кто-нибудь из ребят поднимал с дороги камень и бросал его, стараясь сбить манго. Тут же из сада с руганью выбегал садовник, но мальчики обычно были уже далеко и весело смеялись над своей шалостью.
Начались высокие дома. Вот суд, вот клуб, вот колледж… Сколько ребят, наверное, учится в таком большом колледже!.. Но там не только ребята. Есть и взрослые. Правда… У них усы, огромные-преогромные!.. Такие старые, а все еще учатся… Сколько же можно учиться?.. И что они будут делать, такие ученые?.. В деревенской школе, куда ходил Хамид, училось несколько взрослых парней. Глупые такие, бездельники. Им каждый день от учителя доставалось… Вот и здесь, наверное, такие же учатся…
— Я слышал, что в клубе колдуют… — обратился Хамид к приятелям. — Говорят, там черепа
