Том I. Стихи, рассказы, сказки - Сергей Алексеевич Баруздин
Тогда талант Сергея Баруздина приметила Надежда Константиновна Крупская, поговорила с ним и дала направление в литературную студию Московского городского Дома пионеров. Этим сразу твердо и определилась линия его дальнейшей судьбы. Шагом. Шагом, веселым шагом — в литературу, сочетая поэтическое творчество с работой очеркиста и даже «собственного корреспондента» детской газеты. Но годы быстро летят, и Великая Отечественная война застает его, пятнадцатилетнего, на работе катошника в типографии, а потом — литературного сотрудника в газетах. И тут же — прямое участие в обороне Москвы. А со второго года войны он в Красной Армии, сначала курсантом, затем артиллерийским разведчиком. И снова шагом. Шагом, уже твердым, солдатским, целенаправленным шагом. Висла, Одер, Берлин, Прага… Вот откуда «Ее зовут Елкой», «Речка Воря», «Верить и помнить» и «Повторение пройденного». И навсегда железное нравственное правило: должен — могу, надо — сделаю.
Таким мне видится Сергей Баруздин. Умеющий свободно разговаривать в своих книжках с той малышней, которой только едва-едва открывается волшебный мир образного мышления, закрепленного типографскими знаками на белых листах бумаги. Умеющий остро войти в душу и тех читателей, что уже многое повидали и испытали на своем жизненном пути. Горькую долю матерей, потерявших на полях сражений своих сыновей. И солдатских жен, которым выпала потом судьба называться вдовами. И рано повзрослевших на голодном пайке детей, знающих отцов своих только по фотографиям в семейном альбоме.
Он честно рассказывает на страницах своих произведений о неизмеримых тяготах огневой полосы вое́нного времени. Героическое начало, подвиги, страсть патриотов, с которой советские люди защищали свою Родину в смертных боях и в недостаточно еще возвеличенном титаническом труде в тылу на оборону, — вот то главное, что определяет творческий почерк писателя, работающего тонким, мягким пером, почти акварельной кисточкой. Особенно там, где настоятельно просятся на бумагу слова нравственной поддержки, одобрения. У Баруздина-писателя хороша литературная улыбка. И тяжело нахмурены брови, когда его охватывает гнев. Сергей Баруздин — писатель военный.
С шестнадцати лет он в комсомоле, а в двадцать три года — член КПСС. В двадцать пять лет — член Союза писателей СССР.
Сравнительно недавно он отметил уже и «первую возрастную юбилейную ступень». Обзавелся усами и бородкой. Даже чуть с проседью. Но в творчестве своем он по-прежнему остался молодым, задорным комсомольцем, готовым в любой момент по зову Родины ехать хотя бы на край света. А вместе с тем стал человеком основательным, с большим партийным опытом и стажем, тоже готовым выполнить любое поручение, любое задание, зная, что здесь не всегда первое место принадлежит эмоциям, больше подходит мудрое народное правило «семь раз примерь, один — отрежь». Но у Баруздина то и другое удачно соединяются.
На «край света» его впервые увела война, когда слова «Германия», «Чехословакия» почти по-детски казались скорее глобусными и книжными понятиями, нежели реально существующими странами.
Путь туда от Москвы для Сергея Баруздина был не быстрым. Разделить все же невообразимо большое это расстояние на два года, и получится — тихим шагом. А где-то и ползком. Но упорно вперед и вперед. Запоминая мельчайшие детали обстановки, подробности каждого прожитого дня. Это — нагрузка своей памяти — стало профессиональной привычкой. Писатель Баруздин редкостно точен. Когда читаешь его рассказы, стихи, очерки или репортажи о дальних поездках — а нынешние поездки Баруздина всегда быстры, по срокам необходимо коротки, он хотя духовно и блаженствует в них, но прежде всего озабочен выполнением поставленной перед ним деловой задачи, — так вот, когда читаешь его, и не подвергай себя искушению заглянуть либо в географический атлас, либо в энциклопедию с целью подловить на чем-то писателя: зря будет потеряно время. А сами «края земли» у него далеко раздвинулись во все стороны. Это теперь и Камчатка, Сахалин, Корея, Монголия, пожалуй, все социалистические страны Европы, Непал, Индия, Ливан, Каир, Сирия, Египет, Уганда, Сомали, Сенегал да, собственно, едва ли не вся Африка, Латинская Америка, США, Белое море, Черное море… И опять я должен остановиться, потому что надежнее будет сказать, что С. Баруздин пока еще не был в Антарктиде и на Северном полюсе.
Я назвал его — «могутный». Но уж коль обращаться к народному словарю, так добавил бы еще «семижильный». И опять-таки не в лобовом смысле предельной выносливости человека — впрочем, само по себе это качество отнюдь не плохое, — а с тем еще оттенком, что за один «упряг» человек способен делать сразу несколько различных дел. Работа с перегрузками для него не тягостная обязанность, от которой хотелось бы освободиться, это естественное его состояние, душевная потребность, возникшая и закрепившаяся в характере, может быть, с тех пор, когда он безусым юнцом совершал свой медленный, опасный, на крайнем пределе физических и духовных сил, победный путь до Берлина. И позже, одновременно работа в журналах литературным сотрудником, въедливая правка чужих рукописей и гранок; собственное творчество — конечно, по ночам — когда же больше? — и заочная учеба в Литературном институте имени Горького. Что ж, надо успевать, надо все вмещать на равной основе в своем сердце и в сознании…
Жизнь дается не без счета,
А по дням и по часам.
Птицу судят по полету,
Человека — по делам!
Возвышенно-почтительное отношение Баруздина к труду — «… руки, брат, великий клад! Для дел даются руки!» — пронизывает все его произведения. Труд — первооснова жизни на земле. Но Баруздин никогда не впадает в наставнический тон, он дружески разъясняет маленькому читателю, да и взрослому тоже: «Много слов на свете, много дел на свете. Если дела нету, слово — это ветер. Слово улетает, не поймаешь снова. Человек без дела — человек без слова!»
Сергей Баруздин писатель разножанровый — он поэт и прозаик. То и другое — литературное творчество. Однако ж по манере своей, по системе образного воспроизведения далеко не одинаковое. Поэзия гражданственная, поэзия лирическая. А вместе: «Пусть тебе худо и чуда не будет, но лучше поверить в чудо!» И проза, захватывающая движением сюжета, развитием характеров, свойственной писателю крылатой мечтой: «Чем вовсе не верить и ждать, покуда встречу я это, — худо!» И проза публицистическая, не терпящая промедления, словно работа артиллерийской разведки в предвидении большого, решающего сражения. Сергей Баруздин всем этим владеет.
Но он еще и редактор. Не тот, что с толстым карандашом гоняется по рукописи за неудачными строчками, он главный редактор журнала «Дружба
