Мухаммед Теймур - Место на земле
И, разумеется, это борьба не только за здоровье и чистоту, и не только врачи ведут ее.
Читая рассказы, вы обязательно почувствуете, что египтянин, как правило, человек глубоко религиозный. Где бы он ни находился, пять раз в день он совершает омовение и произносит молитву. К молитве и к смирению перед аллахом призывают его учителя «закона божьего» в школе, муэдзины на высоких минаретах и дикторы государственного радио. Изучение корана является одним из главных предметов школьной программы, и до сих пор старики вспоминают изречение арабского полководца Амра, который тысячу триста лет назад завоевал Египет и обратил его подданных в мусульманство. Вот что сказал Амр: «Книги не нужны, если они согласны с кораном, и вредны, если они противоречат ему».
Но даже в этой области наметились большие перемены.
Есть в Каире знаменитый мусульманский университет Аль-Азхар (упоминание о нем вы встретите во многих рассказах). Двадцать — тридцать тысяч студентов, съехавшихся со всего арабского мира, проводят здесь по десяти-двенадцати лет, изучая богословские науки. Этот университет был основан тысячу лет назад, и его гордостью до недавних времен было то, что его учебная программа не менялась столетиями. Неудивительно, что этот университет всегда был опорой и оплотом реакции. Был. А сейчас студенты Аль-Азхара вместе со всей молодежью Египта борются за то, чтобы их страна ни от кого не зависела. Рано еще говорить об окончательных результатах этой борьбы, можно только сказать, что справедливая борьба не бывает бесплодной. Что касается внутренних дел своей страны, то студенты-богословы считают, что не духовенство должно управлять Египтом, а свободные граждане, независимо от того, какой веры они придерживаются.
Да, большие перемены произошли в этой древней стране, и особую роль в создании нового Египта играет его национальная литература.
В этом сборнике печатаются рассказы восемнадцати авторов. Некоторые из них уже давно пользуются известностью у себя на родине и за границей, а другие только начинают свою литературную деятельность.
Братья Мухаммед и Махмуд Теймуры — известнейшие писатели. Махмуда Теймура по праву считают родоначальником нового в египетской литературе жанра — жанра новеллы, короткого рассказа.
К писателям старшего поколения принадлежат также Тауфик аль-Хаким, Абдаррахман Фахми, Ахмад Рушди Салех. Эти и другие писатели несомненно испытали на себе значительное влияние русской литературы, которая пользуется в Египте большой популярностью. Влияние это сказывается не только в том, что многие египетские авторы в своих рассказах, романах, стихах сочувственно цитируют русских классиков или даже заимствуют их приемы (например, один из рассказов этого сборника, «Не виноват!», явно перекликается со «Злоумышленником» А. П. Чехова), — влияние русской литературы значительно глубже. Вы почувствуете его в самой манере письма, в простоте и народности языка, в выборе героев.
Египетский критик Ахмад аль-Бадини писал: «Мы нуждаемся в такой литературе, за которую ратовал М. Горький, требовавший, чтобы литература была наполнена верой в человека, в скрытые, бессмертные силы человека и отражала действительный мир, окружающий угнетателя и угнетенных, жертву и палача».
Особенно боевым духом отличается творчество младшего поколения египетских писателей, среди которых прежде всего следует отметить Абдаррахмана аш-Шаркави, Абдаррахмана аль-Хамиси и Юсуфа Идриса.
Абдаррахман аш-Шаркави как-то сказал, что видит призвание писателя в том, чтобы бороться «за право детей играть и смеяться». А еще далеко не все дети Египта получили это право. Вы убедитесь в этом, прочитав рассказ Абдаррахмана аш-Шаркави «Заветная мечта».
Юсуф Идрис — один из самых молодых писателей Египта и, должно быть, один из самых талантливых. По образованию он врач и, судя по некоторым его рассказам, до сих пор не оставляет врачебной работы. В истории литературы известно немало прекрасных писателей, чьей первой профессией была медицина. Связь между этой наукой и литературой, конечно, не случайная. Кому, как не врачу, люди рассказывают о своих страданиях и недугах? Кто еще имеет такую возможность видеть все скрытые болезни и пороки отдельных людей и всего общества? Но достоинства Юсуфа Идриса как писателя скорее не в том, что он умеет разглядеть у человека его «больное место», а в том, что он удивительно остро чувствует сильные, здоровые черты своих героев, умеет так написать о самых мрачных сторонах жизни, что эти описания не убивают веры в будущее, вызывают не бессильную печаль, не безнадежность, а, наоборот, протест, стремление бороться и победить.
Все эти писатели — разных взглядов, разных почерков. Но интересно отметить одну черту, которая, как нам кажется, характеризует все тридцать рассказов сборника: это — настойчивое стремление египетской художественной литературы к абсолютной правдивости, к полнейшей достоверности. Так, в каждом рассказе вы непременно встретите точное указание места, где происходит действие; не менее точно зафиксировано время; непременно названы по именам все, кто находится в поле зрения автора во время описываемого им события. Такие детали порой кажутся совершенно излишними, но эта особенность современной египетской литературы восходит, очевидно, к очень древней традиции. Когда-то люди с презрением относились к певцу или к сказителю, если он говорил «небылицы». Прежде чем начать свою повесть, рассказчик клялся слушателям, что он не скажет и слова неправды, что повесть не выдумана, не сочинена им, а услышана от верных людей или от дедов и прадедов. И в доказательство он приводил точное время и место действия, называл по именам людей, присутствовавших при важных событиях. Писатели нового Египта еще, по-видимому, не отказались от этой старинной традиции, и многие их рассказы звучат, как документальные очерки, как точный отчет о жизни современного Египта. Правду этих рассказов нельзя не почувствовать…
Раскрывая эту книжку, вы будто раскрываете дверь дома, в котором еще ни разу не были и о котором знаете только понаслышке. Войдя в этот дом, вы познакомитесь с его хозяевами, с их нелегкой трудовой жизнью, услышите жалобу и протест, слова отчаяния и надежды. Вы разделите их горе и радости, вы станете другом этого дома, другом египетского народа.
Р. Кушниров и А. Султанов
МУХАММЕД ТЕЙМУР
Праздничный свисток
Перевод В. Борисова
Переулок, о котором мы сейчас расскажем, узкий, длинный и немощеный. Он начинается от высокой глухой стены и выходит на большую улицу, где по правую руку вы видите великолепный дворец, который, впрочем, можно принять и за тюрьму, а слева — гробницу шейха Вахми. Возле этой святыни мужчины и женщины читают суру Фатиху[1] с мольбой и надеждой смотрят в небо и совершают омовение, чтобы аллах ниспослал им благоденствие.
Дойдя до середины переулка, вы обязательно заметите Умм Милим. Она сидит на корточках перед своей «торговлей» — плетеной корзинкой, в которой разложены варенные в масле бобы, салат и лук порей. Эту снедь покупают жители переулка: рабочие, извозчики. Если же вы дойдете до стены, преграждающей путь, вы увидите дерево, которое дает тень каждому, кого усталость свалила с ног.
Возвращаясь обратно, не спешите, будьте осторожны, иначе вы обязательно попадете в колдобину, споткнетесь о бугор или поскользнетесь на кожуре, которую прохожие бросают себе под ноги без зазрения совести и без риска быть оштрафованными.
Огромный дворец, о котором мы говорили, принадлежит паше́[2], не пожелавшему покинуть квартал, где жили его предки. У дверей здания, положив ногу на ногу, всегда сидит слуга лет пятидесяти пяти. Чтобы убить время, чтобы не скучать, он перебирает четки. Глаза его краснеют всякий раз, как он произносит имя аллаха всемогущего. Его губы похожи на кусок жареного мяса, а нос — на лягушку, которая будто прыгнула к нему на лицо, да так там и осталась. Он высок, тучен, и, когда идет по переулку, тело его колышется подобно телу большого слона.
* * *Первый день праздника. В переулке шум, суета. Дети с игрушками в руках, в новых платьях весело переговариваются, смеются и бегают. Радуются и их отцы. Они прохаживаются по переулку и при встрече приветствуют друг друга: «С Новым годом!»
А вот мальчик, худой, бледный. Он смотрит на товарищей, и по глазам его видно, что он завидует им. Ведь у него нет того, что есть у других детей: нет радости и счастья. Он стыдится своей грязной одежды, своих босых ног. Сейчас он стоит рядом с ними, заложив руки за спину, и улыбается, будто просит разрешения разделить со всеми радость праздника. И что в этом плохого? Ведь он такой же ребенок, как и все. Плачет, если его обидят, радуется, если получит то, что хочет получить. Но где ему получить то, что хочет! Ведь он сирота. Ему было пять лет, когда умерла его мать, а спустя два года умер и отец. Брат отца взял его к себе. Но разве может чужая семья заменить тепло материнской любви?
