Народное творчесто - Поцелуй
– Больше мы не знаем заклинаний. Больше заклинаний нет!
И они молча пошли из замка.
В горе, в отчаянье вернулись Руджиеро и Розамунда в замок. Она сидела и рыдала. Он стоял у окна.
Выла весна. Цвели апельсиновые деревья. Словно завороженный стоял сад, облитый лунным светом. На ветку около самого окна прилетел соловей и рассыпался трелью. Сердце перевернулось у Руджиеро.
– Все зовет к любви. А мы?.. Ни на небе, ни в аду нет средства сделать нас счастливыми.
И Руджиеро глядел на благоухающую, цветущую землю.
– А на земле? – щелкнул вдруг соловей.
Руджиеро с ужасом взглянул на него.
– Мне послышалось.
И он продолжал думать:
«Ни огонь, ни вода, ничто не может вернуть Розамунде человеческую прелесть».
– А поцелуй? – щелкнул соловей.
Закатился трелью, словно расхохотался, и упорхнул, прежде чем Руджиеро успел опомниться.
Руджиеро повернулся и подошел к плачущей Розамунде, с дрожью взял ее за твердые, деревянные плечи. Она с глубоким страданием взглянула ему в глаза. Он нагнулся и долгим, долгим поцелуем поцеловал ее в уста. И вдруг почувствовал он сквозь платье, что под его руками затрепетало мягкое, теплое, человеческое тело.
– Розамунда! – радостно вскрикнул он и безумно стал целовать губы, теплые, влажные, открытые. – Розамунда!
Она трепетала всем телом, гибким, мягким и нежным. И они смеялись от радости, как дети.
– Давно бы ты поступил так! – говорила Розамунда, отвечая на поцелуи Руджиеро.
– Но почему ж ты мне не сказала?
– Я не знала!
А соловей, где-то в пахучих ветвях кудрявого апельсинного дерева, закатывался трелью за трелью, – словно умирал от хохота над недогадливостью людской. А луна лила свой яркий свет, и цветы благоухали. И казалось, что это благоухает лунный свет. Так была исцелена принцесса Розамунда, герцогиня Руджиеро.
Я записал эту легенду так, как ее только что слышал, так, как она выросла вместе с другими цветами на этом прекрасном острове, под голубым небом и горячим солнцем.
