Валерий Роньшин - Корабль, идущий в Эльдорадо
— Извините, это квартира Зайцевых? — спросил ангельский голосок.
— Нет, девочка, — ответил Шпаков.
— А почему тогда ушки из трубки торчат?
Шмаков умилился…
— Лежу я, значит, в ванне, — снова начала адмиральша, — и думаю…
Тут опять звонок.
— Гриня, ты, что ль?! — какой-то алкаш интересуется.
— Вы ошиблись, — интеллигентно отвечает Шпаков. — Это не Гриня. Это писатель Шмаков.
— Ну и пошел ты тогда на…
Шпаков обиделся…
— Вот я и думаю, лежа в ванне, — раздраженно сказала адмиральша.
Но и на этот раз Шмакову не удалось узнать, о чем же думала адмиральша… В соседней комнате послышались шаги и злобное бормотание.
«Воры! — так прямо прокололо Шпакова насквозь. — А я единственный мужчина в доме! Вот гадство!.. Теперь придется вставать… идти…»
На душе у него стало тоскливо.
— Ой, мамочка, — испуганно прижался он к горячему бедру адмиральши.
— Не дергайся, суслик, — покровительственно обняла его адмиральша. — Это Коля.
— Какой еще Коля? — не понял Шмаков.
— Муж мой бывший. Адмирал. Душа его никак успокоиться не может. Как полночь наступает — он из гроба встает и все ходит… ходит… Крови на нем много. Знаешь, сколько он человек угробил, когда флотом командовал?!. Ему людей на смерть послать было, что тебе чихнуть.
— Душно мне, — с болью в голосе взвыл покойник. — Жжет! жжет!! все изнутри!!.
— А ты, Колюша, поди в холодильнике компотика вишневого возьми! — крикнула ему адмиральша. — Попей, милый, попей. Все легче станет.
Дверь в спальню отворилась, и вошел мертвец. Он подошел к кровати.
— Это кто? — уперся покойник в Шпакова оловянным взглядом.
— А тебе не все равно?! — сказала адмиральша. — Ты ж концы отдал.
— Я спрашиваю — кто это такой?! Шлюха!! — заорал адмирал и грохнул кулаком по ночному столику. Телефон полетел на пол.
Шмаков набрался смелости и говорит:
— Извините, что вмешиваюсь в ваши взаимоотношения, но боюсь, вы неверно понимаете ситуацию. Я, видите ли, писатель по фамилии Шпаков. И в этой постели — не в качестве любовника. Отнюдь. А исключительно в качестве писателя. Набираюсь, так сказать, жизненных впечатлений. Чтобы впоследствии создавать новые произведения на радость вам, читателям.
— Погоди… погоди… Шпаков… — наморщил лоб покойный адмирал. — А… а… Читал я твой рассказ, где герой Василий обращается к своей невесте: «Что-то ты, Ириша, больно мелкая. Боюсь, что у нас ничего не получится». А она ему отвечает с громким хохотом: «Что ты, Васенька, не боись, у меня т а м ведро со свистом пролетает».
— Да, — с достоинством подтвердил Шмаков. — Это мое произведение.
— Ну ладно уж, — посмотрев на жену, разрешил адмирал. — С этим можно. Пускай набирается жизненных впечатлений. — И, тяжко вздохнув, все же заметил: — А давеча, Катерина, ты только со мной спала.
— Нынеча не то, что давеча! — бойко ответила Катерина.
— Как это понимать? — нахмурился мертвец.
— А как хошь, так и понимай.
— Это не резон, — вдруг сказал адмирал Коля ни к селу ни к городу.
— Нет, резон, — тут же стала возражать адмиральша.
— Нет, не резон! — побагровел от злости покойник.
— Резон! резон! резон! — затараторила адмиральша.
— Ну хорошо, резон, — сдался адмирал.
— Нет, не резон, — сказала Катерина.
Помолчали. Прошло минут двадцать семь.
— Но ежели еще с кем-нибудь накрою! — по новой взорвался покойный адмирал и опять грохнул кулаком по столу, — Ох, гляди, Катерина… ох, гляди… Шкуру спущу, голой в Африку пущу. Я мертвый — мне ничего не будет!
— Ладно. Раздухарился тут, — прикрикнула и адмиральша. — Уж третий петух прокричал, а ты все тут торчишь, разоряешься.
— А?! — встрепенулся адмирал. — Правда, прокричал?!.
И бросился к двери.
Неизвестно, успел он там вовремя в гроб залезть или нет… Но Шмаков на Катерину залезть успел.
— Погоди-ка, Шпаков, — говорит она ему в последний момент. — Хочу тебя предупредить кой о чем на всякий случай. Чтоб меня совесть потом не мучила. Рискуешь ты очень.
— Ну что еще?! — с досадой произнес Шмаков. — С зубами она у тебя, что ли?
— Видишь ли, в чем дело, — серьезно так отвечает адмиральша. — Я — загадка природы.
«Так, понятно, — думает он. — На бесплатный комплимент девочка набивается».
— Я знаю, что загадка, — говорит. — В принципе, каждая женщина — загадка.
— Ты меня не понял. Я не в том смысле загадка… Скорее, я даже феномен. Тот, кто со мной переспит, тут же превращается в манекен.
— Так это что ж, — захохотал Шмаков, — манекены в той комнате — мужики?!
— Ага! — начала хохотать и адмиральша. — Всех предупреждала по-честному — никто не верил.
— Ой, не могу! — заливается пуще прежнего Шпаков. — Значит, они тебя э т о с а м о е и сразу — в манекена?! Да?!
— Точно! — хохочет адмиральша.
— А что ты с ними потом делаешь? — утирает он выступившие от смеха слезы.
— В частные магазины сдаю, ха-ха-ха… — прямо не может вся адмиральша. — Они на них иностранные шмотки напяливают и в витрины выставляют.
— Вот здорово! — восторженно бьет в ладони Шмаков. — И много тебе за это платят?
— На мочу хватает!
И они с новой силой заливаются.
Вдруг адмиральша резко оборвала свой смех.
— Ну так что, Шпаков?.. — мрачно спросила она и выжидательно посмотрела.
— Я готов рискнуть! — небрежно бросил Шмаков фразу из американского боевика.
Начали они заниматься любовью. И тут же кончили.
— Финита ля комедия! — молодцевато воскликнул Шпаков.
— Это уж точно, — вздохнула адмиральша, легко подняла его с кровати, одела, перебросила через плечо и отнесла в первую комнату.
К остальным манекенам.
Вскоре приехала машина из магазина. Грузчики погрузили товар в фургон и увезли. Адмиральша села у окошка, тихонькая такая, словно Аленушка на картине Васнецова, закурила папироску и стала глядеть на Невский.
По Невскому, как всегда, слонялась толпа. Туда-сюда, сюда-туда.
«Надо же, — про себя удивлялась Катерина, — сколько людей, а поговорить не с кем».
Между тем писателя Шмакова-Шпакова привезли в магазин мужской одежды, сняли с него отечественные тряпки, нацепили иностранные шмотки и выставили в витрину… Так он и не узнал, о чем же думала адмиральша, лежа в ванне.
И теперь уже не узнает н и к о г д а.
