Виталий Губарев - Павлик Морозов
Павел ногой нащупал под столом планку, соображая, будет ли она мешать, если понадобится бежать.
- Потому что...Зачем ты брал конфеты? - выпалил он, краснея ещё больше. - Взял, а денег не платил!
- А денег не платил... - слабо, как эхо, повторил Федя.
- Паша! - вскрикнула мать.
Дед Серёга зашевелился, покачал головой:
- Неладно ты, внучек, про отца говоришь!
- А пускай он не делает, что не полагается! Он думает, что председатель, так ему всё можно!
Трофим сурово сдвинул брови.
- Так... - заговорил он в тишине, растягивая слова. - Выходит, стало быть, по-твоему, я - вор?
Он рывком сдёрнул с рубахи ремень.
- Брось, Трофим! - Дед удержал его за рубаху. - Слышишь, брось! Мал он, зелен... Вырастет - поумнеет.
- Так я тебе покажу, какой я вор! - Трофим рванул затрещавшую рубаху из рук деда, шагнул к сыну.
Татьяна вскочила, стала перед мужем:
- Не тронь Пашку! Слышишь? Не тронь!
Он грубо толкнул жену, взмахнул ремнём.
Павел ждал этого движения и, согнувшись, скользнул в сторону. Ремень стегнул по скамейке. Мальчик распахнул окно, выпрыгнул в темноту.
С крыльца сбежал всхлипывающий Федя, подошёл к брату:
- Пашк... побил больно.
Потом вышел дед, окликнул Павла:
- Дурень, ведь отец-то пошутил... - Он протянул мальчику конфету: - Возьми. А ночевать, ребятки, вы нынче ко мне идите, а то прибьёт вас отец. Смотри - расходился... Да возьми конфету, ведь пошутил он.
Павел в нерешительности помедлил, но конфету всё-таки взял.
3
Высокий, широкоплечий Василий Потупчик вышел на крыльцо. Щуря глаз, взглянул на небо.
На крыльце сидела его дочка, тринадцатилетняя Мотя. Рядом с ней - на корточках Павел и Яков. Все трое что-то горячо обсуждали. Увидев Потупчика, они замолчали.
- Папанька, ты чего смотришь? - спросила Мотя.
- Снова дождь собирается. - Он почесал рыжую бороду - Хотел на ночь к озеру идти - не придётся. А вы чего тут заговорничаете?
- Да так, про разные дела.
- Дела! Смотри, какие люди деловитые! - Он басисто рассмеялся.
Ребята продолжали разговаривать вполголоса, нетерпеливо перебивая друг друга. Звякнула калитка. Босоногая Мотя прыгнула с крыльца навстречу вошедшему человеку.
- Товарищ Дымов!
- А-а, Мотя! - Человек улыбнулся, блеснув крепкими зубами.
Он был молод, плечист, в белой рубашке с расстёгнутым воротом, в скрипучих сапогах.
Из двери высунулся Потупчик, приветливо забасил:
- Вот хорошо, и квартирант пришёл! Как раз к ужину.
Павел выступил вперёд, сказал смущённо:
- Товарищ Дымов, мы к вам по одному делу...
- По какому, Паша? Я слушаю.
Он сел на порожек, забарабанил по холщёвому портфелю пальцами, с интересом посматривая на ребят.
- Мы про избу-читальню, - начал Павел. - Она всё равно сейчас заколочена. Как учительница на каникулы уехала, так её и заколотили. Мы хотим там пионерский клуб устроить.
- Клуб?
Дымов задумался. Два дня назад он приехал в Герасимовку из районного центра проверить, как сельсовет готовится к хлебозаготовкам. Он не собирался здесь задерживаться: в райкоме партии считали, что Трофим Морозов хороший председатель и сумеет сам объяснить населению, как важно продать государству хлебные излишки. Но оказалось, что дела в Герасимовке неважные. Обрадовались приезду нового человека, кажется, больше всего ребятишки. Славный народ!
- Так ты, Паша, говоришь - клуб? - Дымов снял кепку, задумчиво провёл рукой по волосам. Хорошее дело... Только нужно прежде всего открыть избу-читальню. Сколько у вас пионеров?
- Одиннадцать, - поспешно ответил Яков. - А вот он, Пашка, у нас, это самое, вожак.
- Ну вот, - улыбнулся Дымов, - вас только одиннадцать, а в деревне сколько народу! Как же всех оставлять без избы-читальни? Выбирайте на пионерском сборе толкового пионера, и пусть он открывает избу-читальню.
- Вот её, - Павел кивнул на Мотю.
- Мотю? Хорошо! Значит, будешь ты, Мотя, временно исполняющей обязанности заведующего избой-читальней. А? - улыбнулся Дымов. Он обнял Павла. - А вы помогайте ей, ладно? Дежурить по очереди - раз. Выпишем газеты, журналы, книжки - два. Ну, а в той же избе и вам, пионерам, можно собираться...
- Товарищ партейный, - позвал Потупчик, - ужин-то стынет... Ну-ка ребята! Совсем заговорили человека!
- Иду, иду, дядя Василь, - поднимается Дымов. - Так ты, Паша, скажи об этом отцу. Пусть поможет вам открыть избу-читальню.
Павел молчит.
- Не забудешь?
- А вы... товарищ Дымов... сами ему скажите...
- Почему так?
Павел снова молчит. Потупчик говорит негромко:
- Он с отцом не в ладах.
- Не в ладах?
- Да, ему от отца доставалось... Мне тут по соседству видно... Так, что ли, Пашка? Я помню, он тебя крепко отхлестал, когда ты в пионеры записался.
Дымов быстро обернулся к Павлу и внимательно посмотрел в большие чёрные глаза смущённого мальчика.
- Так он тебя бил, Паша? - тихо спросил Дымов.
Павел наклонил голову, невнятно пробормотал:
- Ничего не бил... дядь Вася... чего ты... - И вдруг оживился. - Товарищ Дымов, а вы вчера говорили, что дадите нам лозунги, чтобы мы написали. Помните, про хлебозаготовки и про колхозы?
Уполномоченный серьёзно посмотрел на Павла, соображая что-то.
- Дам, Паша... Вот поужинаю и напишу. Подожди минутку.
Ребята проводили глазами Дымова и Потупчика, уселись на крыльце. Уже совсем стемнело, в избах засветились окна. Тихо в деревне.
- А дождь и впрямь собирается, - вздохнул Яков и вдруг прислушался.
- Ой, ребята, пропал! Мать зовёт. Иду-у, маманька!
Он перемахнул через забор и скрылся в темноте.
Павел и Мотя сидят молча.
- Паш... - шепчет Мотя.
- А?
- Ты про что думаешь?
- Да так... - неопределённо повёл он плечом.
- А я тоже люблю думать... Про всё, про всё! Знаешь, когда хорошо думается? Когда спать ложишься... Правда? А тебе сны снятся?
- Снятся.
- Мне раз приснилось, что в Герасимовке дома стеклянные и электричество.
Павел с интересом взглянул на неё, убеждённо сказал:
- Электричество на самом деле будет. Помнишь, Зоя Александровна говорила, что в каждой деревне электричество проведут. Вот только колхоз сначала надо.
- Только домов стеклянных не будет - побьются... - Мотя глубоко вздохнула. - Паш, а один раз ты мне приснился...
- Я?!
- Ага. А я тебе никогда не снилась?
- Не... - помолчав, ответил он.
На огороде залаял пёс.
- На кого это Кусака? - Мотя вскочила, придерживая на коленях платье. Она исчезла за избой, но Павел слышал её тоненький голосок:
- Кусака, Кусака! На, на! Кому говорю!
В небе загромыхало. Тяжело дыша, девочка прибежала к крыльцу.
- Кто бы это был, Паш? По огородам пошёл, быстро так...
Павел приподнялся.
- Куда?
- Да разве ж разберёшь в темноте? Вроде к вашему огороду. Да ты сиди...
- Бежать пора, - он встревоженно вглядывался в темноту, - а то мать заругает.
На крыльцо вышли Потупчик и Дымов.
- Вот и я думаю, товарищ Дымов, - громко говорил охотник, - ежели у нас, как ты рассказываешь, колхоз будет да пни выкорчуют, так великое это дело!
- Переменим соху на плуг с трактором, дядя Василь.
- А я трактористкой буду! - сказала Мотя. - Только я трактора не видела.
- Увидишь, Мотя! Обязательно... Ого! - воскликнул Дымов, взглянув на загремевшее небо.
Девочка рассмеялась:
- И у Кулукановых никто батрачить не будет.
- У Кулукановых?
- Да, товарищ квартирант, - оживился Потупчик. - Арсений - последний из этого проклятого рода остался... Лучшую землю забрал себе, заешь его гнус! Такой кулачище! Я у него пять лет, почитай, за харчи батрачил... Да разве я один?
- Хм!.. - Дымов казался очень заинтересованным. - А ведь в сельсовете этот человек кулаком не числится. Так и записано: середняк Кулуканов Арсений Игнатьевич. Подожди-ка, у меня, кажется, список населения есть. Ну-ка, пойдём к свету, дядя Василь.
Они снова ушли в избу. Мотя взглянула на Павла.
- Ты слышал, Паш? Что это твой отец Кулуканова середняком считает?
- Сейчас хлынет, - уклончиво ответил Павел, глядя в небо. - Я побегу.
4
Среди ночи Василий Потупчик проснулся от стука в дверь. С фонарём вышел в сени, спросил сердитым басом:
- Кого там черти носят?
- Пусти, дядя Вася...
- Пашка?
- Я...
Потупчик загремел запорами и, осветив мальчика фонарём, качнул головой.
- Э, парень, да что с тобой? Белый, как смерть!
- Где... Дымов?
- Спит. Где ему быть?
Потупчик ввёл Павла в избу. Из соседней комнаты, наскоро натягивая рубашку, выглянул Дымов. Кутаясь в одеяло, пришла сонная Мотя. Все молча, с изумлением, смотрели на Павла. Дымов шагнул к мальчику:
- Что случилось?
Павел разжал кулак, протянул бумажку. Уполномоченный, нагнувшись к фонарю, быстро пробежал её глазами.
