Роальд Назаров - Витька с Выборгской
— Ты, конечно, ответишь ей? — спросила Александра Михайловна, подождав, пока Витька прочтет это письмо. — По-моему, ты должен ответить. Во всяком случае, я сообщу Лене Измайловой, что ее просьба выполнена и письмо вручено. Я обязана это сделать. Остальное уж зависит от тебя.
— Чего от меня зависит? Я не просил, она сама накатала, — буркнул Витька, которому все это было ни к чему.
— Не накатала, а написала, — поправила его Александра Михайловна и ушла.
В классе никого не было. Витька посмотрел в окно — там сеял дождик, на спортплощадке стояли лужи, в них плавали желтые листья.
«Вот свалилось на мою голову, — подумал Витька о письме от какой-то неизвестной Лены Измайловой. — Делать ей больше нечего!»
Настроение у него стало серым, как погода за окном. В своей жизни он не написал и не получил ни одного письма. И не испытывал в этом решительно никакой потребности. А тут вдруг нате вам — переписывайся, да еще и по обязанности! Охота была!
Витькино решение было окончательным и бесповоротным. Он сделал из письма птицу и пустил ее под потолок. Птица совершила плавный круг и вернулась на парту. Как бумеранг. Витька скомкал птицу, сунул в карман. В другой карман запихнул конверт. Взял портфель и вышел из класса.
От школы до дома рукой подать. Тем более — бегом, под дождем, прыгая через лужи. В подъезде на лавочке сидит старик Никитин. Дышит воздухом. Дождь мешает Никитину проявлять активность, а так он всегда возле дома, с утра до вечера. То сгребает листья в кучу, то окапывает молодые деревца, то красит снаружи окна своей квартиры на первом этаже. Пенсионер, делать ему нечего, все ему не так, все не по нему! Нельзя бегать, нельзя шуметь, нельзя держать на лестнице детские коляски, ничего нельзя!
Витька заранее знает: сейчас этот Никитин обязательно к чему-нибудь придерется, начнет зудеть, морали читать. Значит, надо изловчиться и прошмыгнуть мимо так, чтобы старикан рта не успел раскрыть.
Витька прибавляет скорости и, перемахнув через лужу у подъезда, летит к двери. Именно — летит! Запнувшись за поребрик, он плашмя растягивается прямо у ног Никитина, фуражка в одну сторону, портфель в другую.
Никитин заливается ехидным смехом:
— Так тебе и надо, не будешь бегать как оглашенный!
Смех у него переходит в кашель, кашель опять в смех — весело ему, слезы утирает!..
Поднявшись, Витька подбирает портфель и фуражку, входит в подъезд. Боль в коленке, ладони саднит да и вообще удовольствие маленькое — шмякнуться на ровном месте, на глазах изумленной публики!
Грохнув за собой дверцей лифта, Витька нажимает кнопку девятого этажа.
А у нас есть возможность обогнать лифт и проникнуть в шестьдесят девятую квартиру до того, как Витька отопрет дверь.
Так и сделаем.
В квартире две комнаты, балкон и кухня. В комнате с балконом живут Витька и мама, в другой — Зоя Терехова. Двери в комнаты не заперты — здесь это не принято. Да и никаких замков нет. В передней на столике стоит телефон, а в кухне — телевизор «Ладога», купленный сообща. Как выразилась мама, «на две семьи». «Хотя, — подумал Витька, — какая же из Тереховой семья? Никакая Зоя не семья».
С появлением телевизора жизнь, конечно, стала краше.
Правда, если мама в рейсе, Зоя на фабрике, по телефону никто не звонит, а по телевизору ничего не передают, то кругом вообще ни души, не считая голубей, которые то и дело садятся на балконные перила, косят глупым глазом через стекло, а как только их пугнешь, лениво и недовольно взлетают, громко хлопая крыльями.
Еще год назад, когда Витька с матерью жил в старом облезлом доме, в огромной коммунальной квартире, стоило ему лишь высунуться из своей комнатенки и — его уже встречали, ждали, звали. Да и ребята какие были! С первых, можно сказать, шагов вместе. В одном дворе гуляли, в одну школу пошли, пять классов вместе отсидели. Все друг о дружке знали, все на глазах, в открытую. Уж коли товарищ, так товарищ — не выдаст, не продаст. А уж если недруг, то ему же хуже!
Теперь всех расселили по новым адресам, кого куда — в Купчино, на Гражданку, на правый берег Невы, а старый дом-громадину пустили на капитальный ремонт, выпотрошили, одни стены остались, в окнах небо просвечивает.
В новой квартире, конечно, стало удобней, просторней. И ванна есть, и лифт, и мусоропровод, но зато ребята незнакомые, все надо начинать заново, с имен и фамилий, и школа тоже новая, и учителя, и сам себя чувствуешь новеньким в классе!
Витьку посадили за одну парту с Федей Победимовым. Парень как парень, только суматошный очень — за все хватается, ничего до конца не доводит. Купили ему велосипед — гоняет на велосипеде. Купили фотоаппарат — щелкает, снимает, житья никому не дает. А потом вдруг бац! — марки собирает, одни марки на уме. И так все время, сплошные хобби, сегодня сам не знает, чем увлечется завтра.
Нет, Витьке не по душе такая целеустремленность в разные стороны. Семь пятниц на неделе! Может, поэтому и не завязывается у него с Победимовым узелок настоящей дружбы?
А вот с Зоей Тереховой совсем другое дело. Казалось бы — что общего? Она много старше — двадцать с лишним лет, вполне взрослая, работает на трикотажной фабрике, выступает в самодеятельности. Какое ей дело до шестиклашки? Просто соседи. А вот нет, оказывается, не просто соседи. Тут тебе и дружба, и равноправие, и полное взаимное доверие! Разве не равноправие, если Зоя с каждой получки покупает две карточки спортлото, одну себе, другую Витьке, и вечером оба они сидят за столом и, загородясь ладошками, чтобы не подглядывать, зачеркивают номера. Потом отсылают карточки и ждут не дождутся, когда в газете объявят результат тиража.
Правда, пока ни он, ни Зоя еще ни разу не угадали даже трех цифр.
«Опять не обрыбилось!» — смеется Зоя, и каждому ясно, что со следующей получки она снова приобретет две карточки. «Ну не дураки?» — беззлобно говорит Ольга Ивановна, а Зоя обнимает ее, хохочет, кружит по кухне: «Теть Лель, вот выиграю пять тысяч, разделим на двоих и уж так развернемся, так развернемся!» Витька, сияя, смотрит на мать, на Зою, шмыгает носом, рот до ушей, а в уме прикидывает, как бы сам он, Витька, развернулся с такой кучей денег? Планов у него на этот случай множество. Одно плохо, он сам чувствует, — все эти планы какие-то нетвердые, похожие на увлечения Федьки Победимова. Сегодня то, завтра это. Не годится так. Несерьезно. В жизни нужно крепко стоять на ногах и быть готовым заранее ко всему. Даже к выигрышу в спортлото!
Знать надо, чего ты хочешь в жизни…
И вдруг в передней звонит телефон.
— Вить, — говорит Зоя. — Если опять этот, меня нет дома и неизвестно, когда буду, ладно?
Мать качает головой и грозит ей пальцем.
Есть такой тип, который все время звонит. Кто он, откуда, какой — Витьке неведомо. Ни имени, ни фамилии, просто — Этот. Как кличка. Один только голос известен — бархатный, медовый басок.
И разве, скажите, не признав это величайшего доверия, если Зоя обычно поручает Витьке отвечать ему по телефону?
То-то же!
Витька не спеша идет к телефону. Пускай подождет, потерпит пускай, нам не к спеху.
— Витька! — кричит мать. — А если кто по делу?
Витька срывает трубку.
— Алло?
— Будьте любезны, попросите Зою, не голос, а мед из трубки.
— Ее нет дома, — неколебимо отвечает Витька, подмигивая стоящей поблизости Зое.
— А когда она будет? — горчит мед из трубки.
— Неизвестно.
Витька кладет трубку с чувством исполненного долга. Отшил Этого, выручил Зою, Зоя благодарно кивает, дарит улыбку, но улыбка почему-то не веселая, а глаза будто и не видят Витьку, смотрят мимо.
Был случай — Витька спросил прямо:
— Чего ему надо от тебя? Чего он пристает?
Зоя как раз была на кухне, гладила что-то, а заодно и Витькины брюки с отвислыми коленками. Гладила и как всегда пела:
Зачем мне это горедано судьбой?На ты со мною в ссоре,а я с тобой…
Может, эта самая песня и навела Витьку на мысль спросить Зою в лоб:
— Чего он к тебе пристает?
Зоя не ответила, отмахнулась.
— Фантомас какой-то! — рубанул Витька.
— Вот именно что Фантомас, — усмехнулась Зоя.
И плотно замолчала.
Витька не в обиде. Понимает, не маленький, — есть вещи, куда нечего совать свой нос. Другое дело, он не из праздного любопытства, а из желания помочь, из чувства солидарности с Зоей. Но взрослым это невдомек — все равно не пускают туда. Что ж! Им же хуже…
Между тем Витька давно поднялся на девятый этаж, вышел из лифта, отпер шестьдесят девятую квартиру, разделся, отмыл руки, измазанные и ободранные об асфальт. Потом разогрел обед, поел, вымыл за собой тарелку. Так уж у них заведено с матерью. «Нянек нам с тобой, парень, по штату не положено», — эти слова Ольга Ивановна сказала раз и навсегда.
