Януш Корчак - Лето в Михалувке
Все так странно и ново, все так не похоже ни на Гусью, ни на Крахмальную, ни на Драконову улицу…
Одноэтажный дом в лесу, ни двора, ни сточной канавы. Какие-то странные деревья с колючками. Кровати стоят не у стены, а рядами, не в маленькой комнатушке, а в большом зале, вроде того, где свадьбы играют. На обед дали какой-то зеленый суп, а потом молоко. Полотняные шапки и штаны с помочами. Вечером моют ноги в длинном железном корыте. В постели надо спать одному, подушка набита соломой. И окна открыты, — ведь вор может забраться! А мама с папой далеко.
И Левек Рехтлебен в первый же вечер расплакался.
Правда, плакал он недолго, потому что как не уснуть после дня, полного таких необыкновенных событий!
Но и на другой день, когда после завтрака осталось немного свободного времени, Левек снова стал плакать.
Домой!
Почему Левек хочет домой? Может быть, Левек голоден?
— Нет, не голоден.
Может быть, ему холодно?
— Нет, не холодно.
Может быть, боится один спать?
— Нет.
Может быть, дома у него больше игрушек?
— Нет, дома совсем нет игрушек.
Левек знает, что тут хорошо, ему об этом и двоюродный брат и мальчишки со двора говорили, но дома — мама.
Ну ладно: Левек поедет домой, только завтра, потому что сегодня суббота, а в субботу уезжать нельзя. Но и в воскресенье Левек не смог уехать: брички не было. Но завтра, завтра-то он уж наверняка уедет.
В понедельник Левек не плачет, но все еще хочет домой.
— Ладно, поедешь после обеда, только, если ты вернешься домой, мама будет огорчена.
— Почему мама будет огорчена?
— Потому что она должна будет оплатить дорогу.
А отец как раз сейчас не работает, — мастер уехал, — мама больна, потому что родилась маленькая сестричка, и доктор дорого стоил.
Левек тяжело вздохнул и согласился играть в домино.
А вечером он снова принимается потихоньку плакать, но вдруг вспоминает, что на вокзале на нем была новая шапка, которую отец взял с собой домой. Отец, наверное, потерял новую шапку, а шапка стоила полтинник. И Левек диктует письмо к отцу: домой ему не хочется, он не плачет и по дому не скучает, потому что ему хочется быть здоровым и чтобы у папы не было неприятностей. А что с шапкой?
Отец написал в ответ, что шапка цела и что он принесет ее на вокзал.
Левек много раз брал у воспитателя письмо отца и снова отдавал его на хранение, он совсем перестал собираться домой, и колония ему нравилась все больше и больше.
Но один раз у Левека случилось горе: он потерял носовой платок. И как не потерять, когда карманы у него всегда набиты камнями и шишками! Платок скоро нашелся.
А в другой раз Левек ходил весь день как в воду опущенный, но уже по своей вине: вечером в спальне он свистел и щелкал пальцами. Когда на другой день за завтраком спросили, кто вчера свистел в спальне, Левек сразу сам признался.
— И щелкал пальцами, — добавил он и показал, как щелкал.
Левек загорел, прибавил в весе целых три фунта, и когда уезжал домой, то пообещал, что на будущий год снова приедет и тогда уж ни разу не заплачет…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Крепость. Яичница. Грозя. Пожарная команда
Где сто пятьдесят мальчишек, там война. Где война, там должна быть крепость.
От прежней крепости за лесом почти ничего не осталось, потому что она была низкая и маленькая. Теперь будут заново построены четыре боковых форта, высокий вал для госпиталя, площадка для военнопленных и окопы. А два главных вала, которые защищают вход в крепость, должны быть не меньше четырех локтей в вышину.
У нас двенадцать лопат. Землекопы сбрасывают куртки, засучивают рукава и принимаются за работу. Каждые десять минут рабочие сменяются.
Силачу Корцажу и старшему Пресману поручен первый форт; Херцман с Фриденсоном и Плоцкий с Капланом, в две лопаты, трудятся над вторым; Грозовский, Маргулес, Рашер и Шидловский насыпают крепостной вал.
Ребята поменьше и послабее строят боковые форты. Безногий Вайнраух на костылях несет вахту в левой части крепости, следит, чтобы Беда не подрался с товарищами, — всякое бывает за работой.
Повозки нам сделал Юзеф: распилил на куски доски, просверлил дырки и продел в них веревки; неказисты повозки, зато прочные. А экономка, добрая госпожа Папеш, дала несколько старых ведер под песок.
Все шишки — боеприпасы — пока идут в общую яму, после их поделят поровну между воюющими сторонами.
Из деревни пришли маленький Ясек с Зосей и Маня с беленьким Стахом. Они помогают собирать шишки.
Туда, где работа не ладится, спешат на подмогу новые партии рабочих.
Горн. Десять минут прошло. Вторая смена берется за лопаты.
Для утрамбовки земли хороши большие камни. Направление, длину и ширину рвов указывают бечевки, натянутые между колышками, вбитыми в землю, а чтобы выровнять вал, берут длинную доску, горизонтально кладут ее на землю и водят ею вверх и вниз; доска срезает песок, точно острый нож. Остается утоптать вал босыми ногами.
Сегодня только начало работ, а продлятся они недели две.
Раз, два… Все дружнее поднимаются и опускаются лопаты. Стой! Отдых.
Прибывает последний транспорт камней, ссыпают в яму последние пригоршни шишек. Ребята снова надевают куртки, усаживаются подле крепости и слушают интересный рассказ о маленьком итальянце из хорошо знакомой всем книжки Де Амичиса(1). -(1) Автор имеет в виду книгу известного итальянского писателя Де Амичиса (1846–1908) «Сердце». -
Скоро четыре. Рабочие становятся парами и с инструментами на плечах под звуки веселого марша возвращаются домой, чтобы подкрепиться. Дежурные выносят на веранду тазы с водой и полотенца. Полдник нравится всем.
Да и как не понравиться! Ведь сегодня яичница с картошкой! Одни сгребают яичницу в сторону и едят сначала картошку — она не такая вкусная, а яичницу оставляют на закуску. Другие, менее дальновидные, едят сначала яичницу, а потом уж картошку. И, наконец, третьи не без основания утверждают, что самое лучшее есть все вместе, потому что тогда у картошки такой вкус, как у яичницы. Каждый способ имеет своих сторонников и противников, и за столом не смолкают оживленные споры. Иногда за решением спора обращаются к сторожу: он человек взрослый, опытный и, наверное, лучше знает, как есть яичницу с картошкой. Кое-где спор переходит в ссору, а если уж говорить начистоту, кое-кто пытается убедить соседа с помощью кулаков. Вот какие удивительные в колонии нравы…
А вечером разразилась гроза.
Вслед за молнией ударил гром, и лес отвечает сердитым шепотом. Оконные стекла беспокойно дрожат; ветер бьет по стеклу крупными дождевыми каплями.
Казалось бы, ребятам должно быть страшно — гроза в лесу. Но они спокойно засыпают: они знают, что в колонии не случится ничего плохого. Может быть, кто и вздрогнет при раскате грома, но вот уже все спят, утомленные работой и спорами о том, как есть яичницу с картошкой.
А на другой день снова светит солнце. После ливня валы стали ниже, но зато прочнее. Малыши тоже получили лопаты и копают под надзором старших. Корцаж присматривает за маленьким Вайцем, Фромом и Фишбином. Фриденсон копает с Наймайстром, который всегда кашляет. На помощь прибывают Ротберг и Кулиг.
Из Костельных Заремб пришла мать с бледным мальчиком, который учится на раввина. Она хочет посоветоваться насчет здоровья сына: ей говорили, что в колонии слабые дети становятся сильными. Она удивлена, что мальчики так тяжело работают, а такие веселые.
А колонисты веселы потому, что спят на соломе и пьют молоко, и потому, что так чудесно пахнет лесом и светит солнце…
Когда через неделю земляные работы заметно продвинулись, пришло время подумать о строительстве железной дороги. Юзеф дал ребятам негодную метелку и старые грабли.
Железнодорожная насыпь, аккуратно выложенная камнями и палочками, тянется до самого шоссе. Стрелочник — Сикора, потому что у него больное сердце и он не может бегать; паровоз — Гудек Гевисгольд, потому что он свистит как настоящий паровоз.
На стройке скопилось много леса, — как бы не случился пожар. Пришлось организовать пожарную команду.
Каски сделали из носовых платков.
Каждая дружина получает флажок и горн. Есть и лестница, и тачка, и веревки, а вот резинового шланга нет, и его заменили длинным корневищем.
Господин Мечислав сложил в поле большущую печку с высокой каменной трубой. Ребята натаскали хвороста и устроили пробный пожар.
В разных местах располагаются пять пожарных дружин. Каждая дружина — под деревом, на дереве — сторожевая вышка.
Из трубы уже валит дым, трещат сухие ветки. Мчатся дружины, выстраиваются пожарники с топорами, подкатывает первое ведро воды, запряженное четырьмя ретивыми мальчишками.
А полиция с криком разгоняет зевак:
— Куда лезете? Назад!.. Тебе чего надо?
