Георгий Шторм - Подвиги Святослава
— Вижу, что так! — грозно сказал Свенельд. — То-то вы в такие дебри забрались! Норовите от князя подальше?
Смерд кивнул головою:
— А ты думал как? Известное дело: не имей ржи близ княжьей межи.
— Разве князь ваш лют? — спросил Святослав. — И разве мало вам поля для пашен? Для чего по лесам таитесь?
Старик посмотрел на него, прищурясь:
— А ты о первом князе слыхал?
— Какой такой князь?
— Да тот, что первым в здешних местах укрепился. Имя мы его позабыли, а прозванье ему было Беличий Хвост.
— Не знаю такого.
— А не знаешь, так слушай… В старину люди как жили? Кто где расширится и завладеет местом, тут и живет. И у нас так было. Потом пришел к нам один новосел, начал жить да богатеть, и стали люди его бояться. Вот созвал он народ и говорит: «А что, люди, не возьмете ли меня к себе? Буду я над вами хозяин. Только платите мне за это половину беличьего хвоста». Обрадовались люди, что не много просит. «Ладно, — говорят ему, — хозяйствуй». И платили так малое время. Потом новосел опять всех созывает: «А что, люди, можете вы платить мне весь беличий хвост?» — «Что ж, — думают, — можно». А он вскоре опять спрашивает: «Можете платить мне и всю беличью шкурку?» И как согласились они на это, с той поры не стало от него житья…
— Смерд лукавый! — перебил Свенельд. — Ты сказки свои малым детям сказывай! Отвечай-ка лучше: вот придет с поля кочевник, ударит тебя стрелою и жито твое возьмет и кобылу, кто тебя защитит, если не князь?
— Или разорит пуще кочевников, — сказал старик, усмехнувшись. — Вон Игорь-князь ходил за данью к древлянам и доходился. А уж коли овцы волка зарезали, стало быть поделом.
— Овцы?! Такие, как ты! — крикнул Свенельд, ударил старика по лицу плетью и уже схватился за меч, но Святослав его удержал.
— Полно! — сказал он, взял Свенельдова коня за повод и властно потянул его за собой.
Старик, опустив голову, стоял неподвижно, пока они не съехали с пашни и не углубились в лес.
Столетние сосны обступили всадников, и вскоре снова укрыла их чаща. Оба молчали. Тени играли на их одежде и лицах. Ветви хлестали их по ногам.
Потом Святослав проронил чуть слышно:
— Правду сказал он — жаден отец был; по заслугам и смерть принял.
— Смердам не верь! — отозвался Свенельд. — Будешь щадить их — чем жить станешь? Лучше пойдем на них с дружиною, выбьем всех из лесов да посадим на ровные места!
— Нет! — сказал Святослав. — Не для единой корысти меч носим! Растет наше княжество, и врагов у нас год от году все больше. Со смердами сейчас биться не стану. Первое дело — за землю русскую постоять!
Самых сильных и храбрых людей набрал Святослав в свою дружину и, когда исполнилось ему двадцать два года, начал ходить с нею в степь.
Печенеги кочевали в степи. Питались они просом, а жили в двухколесных повозках. Оружием им служили кривой лук, стрелы, кинжал и трехгранный меч. Они угрожали Киеву и нападали на торговые караваны. У них было много скота, и они передвигались вместе со своими стадами. Их воины возили с собой на конях все, что имели: серебряные пояса, убогую утварь, сбрую и ножницы для стрижки овец.
Святослав быстро нагнал страх на кочевников. «Иду на вас!» — извещал он их перед каждым своим походом. И они стали бояться самого имени этого князя, который не знал ни страха, ни устали и ходил легко, как барс.
Он не брал с собой ни возов, ни котлов, чтобы не варить никакой пищи, но, нарезав тонкими ломтями мясо, сам пек его на углях. То же делала и дружина. В походах он спал под открытым небом, расстелив на траве войлок и подложив под голову седло.
Усмирив печенегов, Святослав пошел на Оку, где жили вятичи, и спросил их:
— Кому вы дань даете?
Они отвечали:
— Хазарам; платим дань от каждой сохи.
Святослав сказал:
— Вы — русское племя, платите дань Киеву!
Потом он начал строить ладьи и, когда они были построены, велел дружинникам сесть за весла и повел их вниз по Оке.
Он решил идти на хазар, владевших Волгой и не пускавших киевлян в восточные страны. И еще потому хотел он сразиться с хазарами, что брали они дань с русских, живших на Оке и на Дону.
Хазарское царство было обширно. Жили хазары на Волге, и на Кавказе, и по берегам Каспийского моря: владения их простирались до реки Яика и даже до Уральских гор.
В волжском устье стоял их главный город Итиль,[2] куда из разных стран приходили торговые караваны. Хазары разводили овец, иные же из них ремесленничали. Воины их сражались саблями — оружием, заостренным лишь с одной стороны.
Но хранилось на Руси предание, будто хазары, впервые увидев русский меч, сказали: «Наши сабли служат нам одной стороною, а у этих оружие с обеих сторон остро: будут брать они дань с нас и с других племен».
И вот киевский князь пошел на хазар.
Волга понесла ладьи Святослава. С пустынных берегов следили за ними люди. Они видели незнакомых воинов в острых шлемах и железных кольчугах: у всех у них были длинные красные щиты.
Ладьи задержались у города волжских болгар, издавна владевших устьем Камы. Болгары преградили русским дорогу, но те разбили их и продолжали свой путь.
По широкой реке понеслись дружинники к морю.
Просторы новых земель лежали за низкими берегами; в тихую воду гляделись зеленые крутояры; как полки, стояли на кручах леса.
В конце лета воины подошли к хазарской столице. Вихрем налетели они на ее крепкие стены, разорили дворец правителя, сожгли городские рынки и оставили только прах да горячий пепел там, где стоял шумный Итиль…
По Каспийскому морю, которое в те времена называлось Хазарским, направились русские к западным его берегам.
Разгромив там хазар и разрушив два их города на реке Куме, Святослав бросил ладьи и пошел на Кубань.
Тут встретили его кавказские племена — касоги и ясы[3] — и заставили снова взяться за меч.
С боем пробиваясь сквозь лесные завалы, вышел он на берег Азовского моря и там, в городе Тьмутаракани, встретил родных по крови людей.
То были русские, с давних пор обитавшие на прикавказских равнинах; они жили в мирном соседстве с ясами и касогами, не подвластные князьям Киевской Руси.
Но Святослав стал у Азовского моря, утвердил приморские земли под своею властью и сказал дружине:
— Тьмутаракань и Киев отныне будут одно!
Тогда Свенельд, бывший при нем безотлучно, спросил его:
— Как думаешь — отдыхать ли после дел, тобой совершенных, или поразмыслим, что надобно еще довершить?
— Не знаю. Жду слова старейшего, — сказал Святослав и посмотрел на Свенельда.
Старый воин стоял перед ним, скрестив на груди руки. Были они тверды, как серый днепровский камень, и могли еще крепко держать меч.
— Ты разрушил, — сказал он, — Хазарское царство, грозою прошел по Волге и сделал свободным для нас Волжский путь. Мы стоим в Тьмутаракани, ты теперь уже сосед Тавриды, а там находится Корсунь[4] — владение греческого царя…
— Да, — подтвердил Святослав, — теперь мы соседи Царьграда.
— Но Царьград, — продолжал Свенельд, — этого тебе не простит. Греки и новый их царь Никифор коварны — сами ищут корысти в чужих землях, а нам повсюду путь заступают. Не по нраву им будет такой сосед, как ты.
— Русский меча не боится. Говори прямо, к чему клонишь.
— К тому, что войны с греками нам не миновать.
— Каков князь — такова и дружина: я устали в ратном деле не знаю, не посрамят меня и воины мои.
— Тогда вели строить ладьи — и пойдем вверх по реке Дону. Есть там крепость Белая Вежа; строили ее цареградцы, помогая против нас хазарам. Возьмем эту крепость, пока греки на своих судах не пришли туда с войском.
— Будь по-твоему, — сказал Святослав. — Пусть дружина строит ладьи!
Когда ладьи были готовы, Святослав поднялся вверх по Дону, разрушил крепость Белую Вежу и возвратился в Киев.
А в Киеве уже ожидал его посол императора — Калокир…
В своей гриднице, с ближними дружинниками и Свенельдом встретил цареградского посла Святослав.
Он не надел для этого нарядной одежды и вышел к нему как простой воин, в кольчужной сетке поверх белой рубахи и в грубых кожаных сапогах.
Знатный грек долго восхвалял подвиги русского князя. Он до того усердствовал, восхваляя его ум и доблесть, что Святославу это наскучило, и он исподлобья взглянул на посла.
Калокир выдержал взгляд, не прерывая вкрадчивой речи.
У него была черная борода колечками, крючковатый нос и жгучие блестящие глаза.
Зеленая, шитая золотом епанча была накинута на его багряный хитон, ниспадавший пышными складками. Откинув епанчу левой рукой, он говорил:
— Богатые дары прислал со мною базилевс[5] Никифор. Он просит принять их как знак его дружбы, и да будет она между Русью и греками во веки веков!
