Андрей Жвалевский - Правдивая история Деда Мороза
Вообще-то, Ваня был по фамилии не Морозов, но дядю не поправлял. Ему приятно было чувствовать себя повелителем морозов.
* * *Ване страшно нравилось, когда в гимназию его отводил любимый дядя. Он по дороге всегда рассказывал потрясающе интересные истории, таких не услышишь больше ни от кого. Особенно интересно было, когда Сергей Иванович рассказывал «про город» или «про работу». К сожалению, от дома до гимназии умещалась всего одна история, так что тему приходилось каждый раз выбирать.
— Давай сегодня про город, — попросил Ванечка после недолгого колебания.
Сказал и сразу немного пожалел, потому что работа у дяди удивительно интересная. Не работа — мечта любого мальчишки. Пару раз дядя брал с собой племянника к себе в депо. А там машины всякие! Чертежи! И дядя там самый главный, если что непонятно, все сразу к нему бегут. А Сергей Иванович даже и не задается, а спокойно все объясняет.
Год назад дядя сводил Ваню на железнодорожную выставку. Выставка эта была совсем рядышком, чуть не в соседнем доме с гимназией. Ваня еле оттуда ушел, так заворожили его маленькие паровозики и настоящие модели поездов. Казалось, как только люди уйдут из зала, из паровозика повалит дым и маленькие пассажиры побегут заполнять маленькие вагоны.
А еще дядя брал с собой Ваню смотреть на аэропланы. В гимназии мальчишки обзавидовались! Ване внутри аэроплана посидеть не дали, зато ему удалось потрогать это чудо летучее за крыло.
Но лучше всего Сергей Иванович разбирался в трамваях, его работа в том и заключалась — трамваи обслуживать. Дядя много про трамвай рассказывал, но, честно говоря, Ваня понял не все. Ну, конка, это понятно — ее лошади везут, а трамвай как едет? Куда лошадей-то запихали? Или его кто за веревочку тянет?
От размышлений Ваню оторвал голос Сергея Ивановича:
— О чем задумался, детина?
— Дядя Сережа, а ты трамвай придумал, потому что тебе лошадок жалко?
Ваня с дядей пересекали Кирочную улицу, и Ваня наткнулся взглядом на конку. Две лошади тянули на себе переполненный вагон, который подозрительно поскрипывал и потрескивал.
— Ну и лошадок тоже жалко. А еще с механизмом внутри быстрее получается, чем с лошадками. Ты ж просил сегодня про город рассказать?
Ваня подумал и кивнул, тем более что историю о том, как дядя помогал придумывать трамвай, он знал уже почти наизусть.
К тому времени они быстрым шагом вылетели на Литейный.
Здесь вовсю кипела жизнь и было такое оживленное движение, что о рассказе речи не шло, дай бог живыми дорогу перескочить.
По Литейному проспекту конка не ходила, тут уже был трамвай, а кроме трамвая еще извозчики и машины. Людей куча, и все так и снуют под колесами туда-сюда!
Ваня перевел дух только на другой стороне проспекта.
— Рассказывай! — потребовал он.
— Ну что, Ванечка, тебе рассказать? По какой мы с тобой улице идем?
— Пантелеймоновской!
— Точно! А знаешь, почему она так называется? Видишь ту церковь? Это церковь святого Пантелеймона. Знаешь, кто ее построить велел? Царь Петр. В благодарность за победу над шведами в одной битве. Царь лично в той битве участвовал. И решил он построить на том месте, где сейчас Соляной городок, верфь для гребных и парусных судов…
— А почему городок Соляной?
— Это он сейчас так называется, потому что после верфи в этих зданиях были склады соли…
— Наверное, земля здесь соленая, да?
— Не знаю, не пробовал…
— А давай попробуем, а?
— Ну разве только под музей подкопаемся…
— А ты меня еще в музей сводишь?
— Свожу, свожу…
— И все-все-все расскажешь?
Сергей Иванович расхохотался.
— Ну, все-все-все тебе только Господь Бог расскажет, я не смогу. Но что знаю, расскажу.
* * *Технический музей был для Вани как медом намазан. Один раз дядя затащил его в соседний, сельскохозяйственный, музей, но там была скукота. Кроме модели паровой машины, Ваня не нашел там ничегошеньки интересного.
За рассказом о соленой земле Ваня не заметил, как они дошли до гимназии. А это означало окончание экскурсии.
Заметив кислую мину на лице мальчика, Морозов утешил его:
— Вот завтра пораньше выйдем из дома, я тебе про Пантелеймоновский мост много интересного расскажу. Он же раньше цепной был, красивый! — Сергей Иванович мечтательно улыбнулся: — Он на цепях висел, представляешь? Идешь по нему — а он качается… Эх, такую красоту разрушили! А это же уникальный мост был, другого такого не встретишь. Но тут как раз собирались трамвайные пути проложить, так что пришлось его убрать. Видишь, от трамвая не только польза. Ладно, дружок, беги, а то опоздаешь.
* * *Сдав племянника усатому замотанному в платок швейцару, Сергей Иванович зашагал по улице не так весело. Спешить ему сегодня некуда, на работу можно немного припоздниться.
И племянник тоже как-то сдулся. Улыбка с лица слетела, он угрюмо стоял и ковырял ногой комочек грязного снега, глядя вслед уходящему дяде.
— Ну что грустный такой, а? — Швейцар Митрофан Игнатьевич (гимназисты звали его за низкий рост просто Митрофанчик) похлопал Ваню по плечу. — Иди уже. Через пяток минуток и молитва начнется.
— Не пойду, — из глаз у Вани неожиданно брызнули слезы, — не пойду туда больше.
— Да что ты! Негоже так говорить. Вырастешь, ученым станешь…
— Я инженером стану! И не буду писать диктанты… Никогда!
— А-а-а, понятно… У вас, что ль, грамматика первая?
Ваня всхлипнул и кивнул.
— Коренные с «ять» писать будете?
— А ты откуда знаешь?
— Ой, Ванюша, я тут уже пятнадцать годков стою. Я уже эту вашу «ять» как «Отче наш»…
Митрофанчик подобрался и начал нараспев:
Бѣдный, блѣдный, бѣлый бѣсУбѣжалъ бѣдняга въ лѣсъ:Лѣшимъ по лѣсу онъ бѣгалъРѣдькой съ хрѣномъ пообѣдалъИ за горькiй тотъ обѣдъДалъ обѣдъ надѣлать бѣдъ.Вѣдай, братъ, что клѣть и клѣтка,Рѣшето, рѣшетка, сѣтка,Вѣжа и желѣзо с ЯТЬ
— Еще рассказывать?
Ваня только кивнул.
— Слухай, — довольно сказал Митрофанчик.
Замѣшу посѣвъ въ мѣрило,Ѣду грѣхъ исповѣдать.Мѣдь, желѣзо всѣхъ плѣнило.Днѣпръ, Днѣстръ посѣщать.Приобрѣлъ, расцвѣлъ, загнѣдка,Вѣсь, Апрѣль, успѣх, сѣдло,Зрѣть, прорѣха, вѣха, рѣдко,
Мѣтко, вѣстовать, сосѣдка,Крѣпокъ, спѣлъ орѣхъ зѣло!Бѣсы, сѣни, цѣпи, вѣжа,Лѣвый, нѣкий, прѣсный, цѣлъ,Дѣти-свѣтъ! Болѣйте рѣже.Печенѣгъ плѣнять умѣлъ…
— Уф, — Митрофанчик перевел дух, — ну как? Я много таких знаю. Час могу рассказывать. Вишь, я старый, и то сдюжил, а ты молодой, тебе сам бог велел…
— Ну какой же вы старый, Митрофанчик?!. — Ваня прикусил язык. — Игнатьевич… Вы же молодой еще!
— Ты, гимназер, хвостом-то не мети! — пробурчал Митрофанчик. — Бегом в класс, а я пошел звонок давать…
Ваня рванул раздеваться.
* * *А в это время Сергей Иванович уже выходил у своего дома из коляски извозчика. Он решил, что перед работой не грех еще раз попить чайку.
— Так и знала, что вернешься, — засмеялась его любезная Марья Владимировна, — самовар уже сердится!
— Успокоим, успокоим, — загудел инженер Морозов. — Мы из него пар-то выпустим!
Пар выпустили, выпив по три чашки обжигающего ароматного чаю. Маша умела его готовить особенным способом, с добавлением корешков и трав. Наконец Сергей Иванович откинулся на стуле, извлек из кармана часы и покачал головой.
— Пора мне идти, Машенька. Утро я себе освободил, но через полтора часа мне надобно в депо быть. Как бы не наломали дров там без меня.
Супруга вздохнула и улыбнулась. Нужно было прожить с ней много лет, чтобы уловить тоненькую нотку тоски.
— Что такое, Маша-простокваша? Киснуть будем?
— Да нет, все хорошо… Только скучно очень. Что-то мы давно ни к кому не ходили.
— Ничего, на Рождество походим! Ты же знаешь, нас везде привечают.
— А сегодня? Опять целый день тебя ждать…
Морозов на секунду нахмурился, но вмиг просветлел.
— Зачем ждать? Пошли гулять прямо сейчас?
Госпожа Морозова удивленно прищурилась. Сколько лет живет она с этим большим мальчишкой, а все никак не привыкнет к его фокусам.
— Так тебе же в депо?
— Ничего страшного! Немного прогуляемся, а потом я поеду в депо. А тебе возьму лихача, доедешь в тепле.
Марья Владимировна была не из балованных барышень, собралась в две минуты. И вот уже шла под руку с дорогим мужем по скрипучему снегу. Шла и смеялась тихо, непонятно отчего. И ей тоже было совсем не холодно рядом с повелителем морозов.
Сначала они думали пешком дойти до Николаевского вокзала, где и работал Сергей Иванович. Однако, выйдя из дома, не сговариваясь, свернули в другую сторону и пошли не к Невскому проспекту, где шумно и людно, а тихими улочками к Сергеевской, мимо дома сестры и любимых племянников на Фурштатской.
