Элинор Портер - Возвращение Поллианны

Все то время, пока сестра говорила, миссис Кэрью нервно перебирала пальцами.

— Ты все сказала? Так вот, я еще раз повторяю, что я не такая, как ты. В моей жизни не надо делать революций, меня не надо мирить с бывшими возлюбленными, и если я от чего-то хочу избавиться, так это от примерных девочек с вытянутыми лицами, которые всем и за все благодарны.

Ответом ей был заливистый смех Деллы:

— Ой, я не могу, Руфь! Это Поллианна-то примерная девочка? Ты бы видела ее! Впрочем, я понимаю: описать ее словами просто невозможно. Примерная девочка!

Делла опять рассмеялась, но тут же решила настроиться на серьезный лад:

— Независимо от Поллианны — с тобой надо что-то делать, Руфь. Перебори себя наконец, начни встречаться с людьми.

— Ты ведь знаешь, что я всегда тяготилась общением.

— Ну хорошо. А работа? Благотворительность?

— Делла, я никогда не отказывалась давать деньги. Пожалуй, моя щедрость была даже излишней. Я не верю, что в Бостоне существуют нищие.

— Нищие едва ли, но бедные, обездоленные… Если бы ты могла отдавать и саму себя с такою же щедростью. Тебе надо вырваться за пределы своего замкнутого мира.

— Ах, Делла, я очень тебя люблю, люблю твои приходы. Но только не надо меня поучать. Тебе нравится быть ангелом, поить жаждущих, перевязывать разбитые головы. Ты таким образом забываешь Джейми. Если он жив, то кто теперь заботится о нем и перевязывает его раны?.. И потом, знаешь, мне претит общаться со всеми без разбору!

— А тебе когда-нибудь приходилось общаться со всеми без разбору?

— Слава богу, пока нет.

— Как же тебе претит то, чего ты не знаешь?.. Но прости, мне уже надо бежать. Девчонки меня ждут на Южном вокзале. Извини, если я нашумела.

— Ты не нашумела, нет. Но ты не хочешь меня понять. Делла прошла через анфиладу мрачных комнат и выбежала на авеню. Но в ней не было теперь ни уверенности, ни бодрости.

«Задержись я в этом доме на неделю, я, пожалуй, сошла бы с ума или умерла, — думала она. — Боюсь, что и Поллианна тут бессильна, она не захотела бы с ней остаться».

И все же на другой день она позвонила сестре из санатория.

— Послушай, у меня возникла отличная мысль! Пусть Поллианна погостит у тебя эту зиму, а заодно походит в школу в Бостоне.

— Что за вздор! С какой стати я должна возиться с ребенком?

— Совсем тебе не придется с ней возиться. Она почти уже девушка. Ей тринадцать лет, и она все на свете умеет делать.

— До чего это скучно, когда подросток уже все на свете умеет делать! — проворчала Руфь и вдруг рассмеялась.

И этот смех вселил надежду. Делла решила, что надо продолжать натиск. Наверно, все же история Поллианны запала сестре в душу. Все ее протесты — лишь из желания противоречить. Ей нужна эта девочка.

Однажды Руфь сама позвонила в санаторий:

— Хорошо, можешь привезти ко мне твою чудодейственную Поллианну. Но учти, что как только она начнет меня поучать, я в тот же день отправлю ее обратно.

Мисс Уэтербай поняла, что половина дела уже сделана. Теперь надо только, чтобы Поллианну отпустили в Бостон, и она не откладывая села писать письмо к миссис Чилтон.

2. СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ

А в Белдингсвилле тем временем дела обстояли так. Миссис Чилтон подождала, пока Поллианна ляжет в постель и заснет, а потом попросила, чтобы муж отвлекся от всех своих дел и обсудил с ней письмо, пришедшее утренней почтой. Однако у доктора были посещения и приемы, так что тете Полли (которая теперь была уже миссис Чилтон) пришлось ждать еще часа два.

Доктор радостно улыбнулся ей навстречу, но, заметив на ее лице тревогу и печаль, не на шутку перепугался.

— Тут одно письмо… Я только не хочу, чтобы ты на меня так смотрел.

— Ты сама своим видом даешь повод, — улыбнулся доктор. — Ну рассказывай, в чем дело.

Миссис Чилтон помедлила, прежде чем достать письмо.

— Я сама тебе это прочту. Мне пишет мисс Делла Уэтербай из санатория доктора Эймза.

— Отлично. Я весь внимание, — доктор растянулся на кушетке, а тетя Полли села на стул рядом с ним. Прежде чем приняться за чтение, она укрыла мужа серым вязаным платком.

Ей было сорок два года. А замужем она была всего год. Казалось, что за этот год из тети Полли выплеснулся наружу весь запас любви и ласки, на которые она была способна. Правда, эта нежность распространялась не только на мужа. Однако доктор не роптал. Он лишь старался сдерживаться, чтобы не слишком пылко откликаться на нечастые проявления ее ласки, не то можно было услышать в ответ: «Отстань ты, болван!» И вот когда она укрыла его платком, он лишь слегка прикоснулся губами к ее запястью:

— Читай, девочка!

Моя дорогая миссис Чилтон,

я уже раз шесть начинала к Вам писать и каждый раз рвала письмо. А сегодня я решила, что не буду ничего начинать, а сразу скажу напрямик, чего бы мне хотелось. А хотелось бы мне заполучить к себе Поллианну. Вот и все.

Я говорила с Вами и Вашим мужем прошлой весной, в марте, когда Вы приехали в санаторий за Поллианной. Впрочем, едва ли Вы меня помните. Я решила обратиться к Вам и в то же время попросила доктора Эймза написать Вашему мужу, чтобы Вы отпустили к нам Вашу удивительную племянницу, на которую я возлагаю огромные надежды.

Насколько мне известно, Вы едете в Германию вдвоем с мужем, а Поллианну оставляете дома. Поэтому я беру на себя смелость просить, чтобы Вы отпустили ее к нам. От этого у нас многое зависит. Сейчас я Вам все объясню.

У меня есть старшая сестра, миссис Кэръю, существо одинокое, сломленное, разочарованное, несчастное. Она живет в своем замкнутом мире, куда не пробивается свет. И вот я думаю, что Ваша Поллианна помогла бы ей по-новому взглянуть на мир. Пусть она попытается. Позвольте ей! Я рассказала бы Вам, что она сотворила в нашем санатории, но об этом просто невозможно рассказать. Это надо было видеть. Я уже давно убедилась, что даже Вы не можете объяснить, что представляет собой Поллианна. Из Ваших рассказов о ней явствовало, что она какая-то педантка и зануда, стремящаяся всех поучать. Но мы ведь с Вами знаем, что она вовсе не такая! Вы должны передать мою просьбу Поллианне: пусть она сама решит, как ей быть. Я хочу, чтобы она погостила немного у моей сестры. Пусть девочка сама ответит, согласна она или нет. Разумеется, Поллианна продолжит посещать школу и заодно, общаясь постоянно с моей бедной сестрой, она будет лечить ее истерзанную душу.

Я не знаю, чем закончить мое письмо. Заканчивать всегда труднее, чем начинать. К тому же я боюсь ставить последнюю точку. Мне хочется болтать без остановки, уговаривая Вас. Потому что, прервись я на мгновение, в этом самый момент Вы скажете «нет». Если Вас одолевает искушение произнести это ужасное слово, умоляю Вас, переборите себя! Я уже дала Вам понять и готова еще раз повторить: Поллианна нам очень нужна!

— Вот! — воскликнула миссис Чилтон, вкладывая письмо обратно в конверт. — Надеюсь, ты никогда не получал подобных писем! Что за нелепая, абсурдная просьба!

— Ну я не совсем согласен, — улыбнулся доктор, — они хотят, чтобы Поллианна им помогла, что же тут абсурдного?

— Да один стиль чего стоит! «Лечить истерзанную душу» и прочее… Понимаешь, наш ребенок для них своего рода лекарство!

Доктор вскинул брови, звонко рассмеявшись:

— А ты можешь с уверенностью утверждать, Полли, что это не так? Я и сам кому-то говорил, что нашу Поллианну надо прописывать как снадобье. А от Чарли Эймза я слышал, что в санатории вошло в поговорку: «назначим больным дозу Поллианны».

— Тоже еще выдумали! — проворчала миссис Чилтон.

— Итак, ты не хочешь ее отпустить…

— А с какой стати? Почему я должна потакать разным чудачкам? Я оставляю в доме живого ребенка, а вернусь из Германии и обнаружу вместо девочки флакон с этикеткой!

Доктор опять запрокинул голову, готовый рассмеяться. Но вдруг он посерьезнел, нахмурился. В руке у него жена увидела еще одно письмо.

— Делла заметила в своем послании, что доктор Эймз будет о том же самом писать ко мне. Так что дай-ка и я теперь кое-что тебе прочту.

Дорогой Том,

мисс Делла Уэтербай просила меня дать «характеристики» — ей и ее сестре. С радостью исполняю эту просьбу. Девочек Уэтербай я знал с тех пор, когда они еще были совсем маленькими. Они принадлежат к старинному роду и получили превосходное воспитание. Никаких сомнений на этот счет у Вас быть не должно.

Их у родителей было трое — Дорис, Руфь и Делла. Старшая, Дорис, вышла замуж: против воли домашних. Дело в том, что ее избранник Джон Кент, хотя и принадлежал к хорошему роду, был странным человеком. Подчас он вел себя невероятно эксцентрично, и с ним просто невозможно было общаться. Он был страшно рассержен на всю семью Уэтербай за пренебрежительное к нему отношение, и ни он, ни Дорис почти не появлялись в доме, пока у них не родился ребенок. Дед и бабушка очень полюбили этого мальчика, Джеймса. Ласково его обычно звали Джейми. Когда мальчику исполнилось четыре года, внезапно заболела и умерла Дорис, его мать. Дедушка и бабушка стали уговаривать отца, чтобы он отдал мальчика им на воспитание. И он как будто бы не возражал, но в один прекрасный момент Кент исчез и увез с собой Джейми. Их разыскивали буквально по всему свету, но тщетно.