Ксения Драгунская - Лекарство от послушности (сборник)
И ушла.
А гномик превратился в самого себя, в гномика на красном автомобильчике, и сказал:
– Знаете, ребята, скажу вам честно, я – гномик.
– Гномиков не бывает, – хором сказали примерные дети.
И тогда гномик совсем обиделся. Ещё бы не обидеться – ты спешишь на помощь в красном автомобиле, смотришь, слышишь, разговариваешь и превращаешься изо всех сил, а тебе говорят, что тебя не бывает.
«Ну хорошо же!» – подумал гномик и превратился в дождь. Дождь намочил детей, и они превратились в маленьких лягушат.
– Дети, идите есть клубнику с молоком! – позвала воспитательница Алла Потаповна и вышла на крыльцо.
Но никаких детей не было.
– Куда же они подевались? – удивилась Алла Потаповна. – И откуда вдруг столько лягушат?
– Это мы! Это мы! – закричали лягушата и стали подпрыгивать, чтобы Алла Потаповна их получше разглядела.
– Что за шутки? – строго спросила Алла Потаповна и прибавила жалобно: – Дети, перестаньте безобразничать.
Она наклонилась и увидела, что у одного лягушонка веснушки, у другого – очки, а третий – с бантиками.
Она схватилась за голову:
– Кто вам разрешил превращаться в лягушат?! Нет, это не санаторий для примерных детей. Это просто зоопарк для безобразников! Сию минуту превращайтесь обратно!
– Мы не можем! – завопили дети. – Нас заколдовали!
– Не выдумывайте! – рассердилась Алла Потаповна. – Превращайтесь обратно! Считаю до трёх! Раз! Два! Два с половиной! Два и три четверти! Три!!!
Но никто не превратился.
Алла Потаповна всплеснула руками и побежала звонить доктору Пяткину. А лягушата прыгали парами и хором пели песню «В траве сидел кузнечик».
«Так вам и надо!» – сердито подумал гномик. Он превратился в еловую шишку и смотрел на лягушат с высокой-высокой ёлки.
Приехал доктор Пяткин.
– Здравствуйте! – хором закричали лягушата.
Доктор надел очки, наклонился поближе к лягушатам, снял очки и упал в обморок.
Но тут же вскочил на ноги и сказал:
– Случай очень сложный! Необходимо посоветоваться с заграничными докторами и знатоками лягушек. Я немедленно увожу лягушат в Америку. Алла Потаповна, вызывайте вертолёт!
– Не хотим в Америку! – захныкали лягушата. А один, самый большой и толстый, стал плакать и звать маму.
«Ну ладно. Так уж и быть», – подумал гномик. И как был еловой шишкой, так и свалился с ёлки.
Шишка упала на лягушат, и они опять превратились в детей. Дети стояли и чихали, чихали, чихали. Из их носов вылетали очень красивые разноцветные бабочки.
Когда бабочки кончились, доктор вытер лысину платком и спросил:
– А бабочки-то как у вас в носах очутились?
– Это всё он, он! – закричали дети. – Такой меховой, маленький, с бородой и в красной шапочке. То в мяч превратится, то в котёнка. На красном автомобиле приехал. Гномик, в общем!
– Но ведь гномиков не бывает! – сказал доктор Пяткин.
– Ещё как бывают! – закричали дети. – Да вот он, вот он!
На дороге сидел маленький и толстый щенок с висячими ушками.
– Какой же это гномик? – удивился доктор. – Это щенок.
– Он только притворяется щенком. А сам сейчас ка-ак превратит нас опять…
Доктор Пяткин взял щенка под пузико и внимательно рассмотрел. Щенок тявкнул и лизнул доктора в щёку.
– Наверное, он есть хочет, – догадался толстый мальчик.
– Надо было его сразу накормить, когда он в котёнка превратился, – сказала девочка с бантиками.
– Давайте же скорее его кормить! – крикнул мальчик в веснушках. – Я ему свой суп отдам.
– А я – компот!
– А я положу его спать к себе на подушку!
Дети схватили щенка и потащили в дом.
«Удивительно! – подумал доктор Пяткин. – Без всякого лечения за несколько дней примерные дети стали самыми настоящими выдумщиками!»
И правда, с тех пор дети перестали ябедничать, полюбили котят и щенков и верят в гномов.
А гномик уехал на красном автомобильчике обратно в лес, спрятался в тёплый мох и спит, пока не придёт время снова появляться, если кому-нибудь понадобится.
А щенок был настоящий щенок, а не гном. Щенок давно вырос и стал здоровенным барбосом.
День рождения Дерева
* * *Приятно поутру встретить добрую умную собаку с тёплыми ушами. Вот Тёме сегодня повезло. Идёт через двор, а навстречу – собака. Уши тёплые-тёплые. Тёма специально потрогал. И она ему ничего не сказала. Посмотрела своими умными глазами с пониманием и пошла, мохнатая, дальше. И Тёма тоже дальше пошёл. Вдруг слышит, кто-то вздыхает. Сначала один раз, а потом и второй. Так печально и тихо: «Ах ты, боже мой, ах ты, ох-ох-ох…» Тёма оглянулся. Вокруг никого не было. Только старое чёрное Дерево росло себе и росло.
– Дерево, – спросил Тёма строго, – это ты тут охаешь?
– Я, детка, – ответило Дерево и опять вздохнуло.
– Что же ты вздыхаешь? – удивился Тёма. – Или тебе не нравится жить в нашем чудесном городе, где столько всего интересного?
– Очень нравится, детка, – ответило Дерево. – А вздыхаю я потому, что у меня сегодня день рождения.
– Вот это да! – удивился Тёма. – А я и не знал, что у деревьев бывают дни рождения.
– Сегодня мне исполняется двести тридцать два года, – грустно сказало Дерево и вздохнуло ещё раз.
Тёма даже отошёл подальше и запрокинул голову, чтобы оглядеть Дерево со всех сторон.
– Значит, ты старше меня на двести двадцать пять лет, – сосчитал он. – Пожалуй, я буду называть вас на «вы». Вы как мой прапрапрадедушка.
– Да, – вздохнуло Дерево. – Я было совсем маленьким ростком, когда в этом городе и вообще на всём белом свете не было ещё ни жвачки, ни электричества.
– Что же вы вздыхаете, если у вас день рождения?! – воскликнул Тёма. – Вам, наверное, надарили кучу подарков! А какие подарки дарят деревьям?
– Никто мне ничего не подарил. Никто не знает, что у меня день рождения.
– Давайте я вам что-нибудь подарю! – предложил Тёма. – Хотите толстый зелёный фломастер? Или апельсин? Или…
– Скажи, детка, а хорошо ли ты учишься? – спросило Дерево.
– Хорошо, хорошо! – похвастался Тёма. – У меня только по пению четвёрка, потому что я громче всех пою. А остальные пятёрки, все до одной.
– Значит, ты не безобразник? – догадалось Дерево.
– Нет, что вы! Я – командир всех пускателей бумажных корабликов.
– Какая неприятность, – сказало Дерево и вздохнуло совсем грустно. – Куда же подевались настоящие безобразники? Или хотя бы просто озорники? Раньше их было хоть пруд пруди. А теперь – кот наплакал. Ах, какие раньше были замечательные безобразники и озорники. Они всё залезали на меня и сидели на моих ветках. Это было так здорово, так приятно. А одна девочка даже построила дом во-он там, наверху, между теми ветками. Это была самая большая безобразница. Когда её ругали дома, она прибегала, вскарабкивалась на мои ветки и пряталась. А потом её родители стояли внизу и упрашивали спуститься. И тогда она кидала в них шишками. А потом девочка выросла и забыла меня.
– Какими шишками? – удивился Тёма. – Разве же вы ёлка?
– Я? – задумалось Дерево. – Нет, я не ёлка. Значит, она кидала в них желудями.
– Но вы совсем не похожи на дуб! – воскликнул Тёма.
– Да, пожалуй, – согласилось Дерево. – Знаешь, детка, я так давно живу на свете, что даже не помню, дуб я, или тополь, или ещё кто-нибудь. Но это не важно. Главное, что я очень скучаю без озорников. Вот если бы кто-нибудь сидел на моих ветках и болтал ногами – я бы так обрадовалось, так обрадовалось.
Тёма подпрыгнул, чтобы ухватиться за самую низкую ветку, но так и не дотянулся.
– Ладно, не грустите, – сказал Тёма. – Стойте и ждите. А я что-нибудь придумаю.
Тёма побежал в школу. Пока он разговаривал с Деревом, уже давно начался урок. И Тёма опоздал. А учительница Лизавета Андреевна была очень строгая. Она была до того строгая, что её боялись не только ученики, но и всякие вещи. То доска перепугается и спрячется, то сумка исчезнет. Тёма прибежал в класс, а Лизаветы Андреевны ещё не было. Она сама опоздала. Ждала трамвай на остановке, и, когда трамвай приехал, она так строго на него посмотрела, что трамвай испугался, попятился и уехал задним ходом. А строгой Лизавете Андреевне пришлось идти в школу пешком.
Тёма первым делом спросил у главного двоечника Чмокина:
– Чмокин! Можешь на одно дерево залезть?
Чмокин говорит:
– Я куда хочешь залезть могу, но не могу никуда лезть – я слово дал, честное благородное слово, вести себя прилично.
Маня Симпатягина сказала:
– Тёма, если тебе очень надо, то я могу на дерево залезть.
