Костик из Солнечного переулка. Истории о самом важном для маленьких взрослых и огромных детей - Елизавета Николаевна Арзамасова
В беседке было классно! С одной стороны в неё попадал свет фонаря, а с другой светила луна. И всё равно было довольно темно, поэтому я почти наугад смешивал краски и рисовал не так, как дома бы при электрическом свете, а так, как было на самом деле, – загадочно. И дедушка точно знал, как поддержать, он просто рядом сидел и только краски и стаканчик с водой мне подавал, потому что краски у меня все в маленьких пластмассовых баночках, а палитру мне пока не купили. Рисую я по-своему: сначала кисточку делаю очень мокрой, чтобы краски прямо на бумаге красиво смешивались, а потом, когда первый слой подсыхает, я люблю почти сухой кисточкой взять краски пожирнее и вторым слоем пройтись по рисунку.
Когда я почти закончил, во двор подъехала машина, и я услышал мамин смех. Вернулись. И позвонить забыли, что домой едут, а у меня ещё рисунок совсем мокрый и незаконченный был. Я же ещё хотел комара на луне нарисовать. Пока я выбирал место для комара, дедушка сказал: «Это почти Шагал», – и я подумал: значит, ему понравилось. Это у нас с ним код такой. Но когда повернулся на него, увидел, что смотрит он не на мой рисунок, а в сторону – на папу с мамой.
Папа нёс маму на руках… И шёл не к нашему подъезду, а кружился по детской площадке. А потом на вытянутых руках поднимал её, маленькую такую, почти у себя над головой, а мама смеялась и руки расставляла, как птица. Я такого никогда не видел. Видимо, мама так летает, только когда никто не видит, даже я.
И можно было бы не смотреть на них, то есть не подглядывать, получается, но невозможно было глаз отвести. Я подумал, что вместо комара на луне нарисую маму.
А дедушка повернулся ко мне и сказал шепотом: «Костик, вот это самое главное мужское занятие – носить свою женщину на руках. Понял?»
Понял. Я понял, почему меня папа по утрам на зарядку каждое утро выводит.
15. Про войну
Я понимаю, почему на фильмах и передачах ставят отметку, с какого возраста ребёнку можно их смотреть. Мне всегда интереснее взрослые фильмы, но однажды я после одного такого просмотра переживал так, что несколько ночей спать не мог.
Дома я телевизор редко смотрю, и перед компьютером мама сильно засиживаться не разрешает, но когда сижу в беседке долго один, начинаю рыться в телефоне. Чаще всего играю в какую-то игру. В Инстаграме и ТикТоке мне уже не очень интересно, хотя по привычке всё равно листаю ленту. Ну а что? Все же смотрят. На Ютюбе люблю короткие смешные ролики.
Мама, когда смотрит на меня из окна, почему-то потом никогда не ругается, что я в телефоне сидел. Может, потому что радуется, что я хотя бы так гуляю и всегда на одном месте. За меня можно не волноваться, что я убегу с пацанами шалаш строить на соседнюю улицу или на крышу какую-нибудь заберусь. А у наших соседей бывало такое. Они пацанов потом с этой крыши с пожарными снимали, потому что выход на чердак заклинило – дома у нас старые.
Наверное, я бы тоже хотел на крышу, и чтобы потом меня оттуда снимали, но меня с собой никто не позвал. Все уже привыкли, что я всегда на своём месте. Ленка-соседка мимо идёт и здоровается: «Привет, дед, опять на посту?» Ну и ладно.
Как-то раз я болел целую неделю и во двор не выходил. А когда вышел, ко мне пацаны сами подошли и спросили: «Чего это тебя не было давно? Мы уже волновались. Всё нормально, Костян?» Я ответил, что нормально. Может, правда уважают за что-то? Может, знают, что справедливый. Они как-то в футбол на площадке играли и так увлеклись, что счёт забыли и начали страшно спорить, так что дело к драке шло. Пока один из пацанов не сказал: «Давайте у Костяна спросим, он же всё слышал». И как только я сказал, что счёт 3:4 и в чью пользу, они спор прекратили. Хотя я за ними не наблюдал, я кино смотрел. Мне попался фильм про Афганистан. Это было очень страшно. Я даже пожалел, что посмотрел, но когда начал, оторваться уже не мог…
Это был не фильм с актёрами, а настоящие съёмки. Мне нравится слово «документальный». Получается, фильм-документ. Я некоторые самые страшные моменты пересматривал несколько раз. В основном потому, что я хотел лучше рассмотреть лица солдат. Но съёмки были какие-то не очень чёткие, сейчас даже на телефон можно лучше снять. Я лиц так и не разглядел. Всё смазано. Но от страха за то, что что-то такое может повториться, у меня стали липкими руки, а во рту, наоборот, – сухо.
Я погуглил и понял, что и сейчас всё время где-то в мире идёт война. Постоянно. А я живу тут в своём дворе и ничего об этом не знаю. То есть вообще про войну знаю. Что она была давно, но что она и сейчас где-то есть… Я об этом не задумывался. Родители стопроцентно о таком знают, но со мной про войну не разговаривают. То ли они не хотят меня пугать, то ли тоже не смотрели новости давно. Хотя папа должен всё понимать. Он в армии служил и всегда говорит о том, что мужик должен быть защитником.
Может, поэтому папа всё время меня хочет спортом заставить заниматься и дико расстраивается, что я спорт не очень люблю. На зарядку с ним по утрам хожу, не убегать же. Но я хожу только потому, что привык, а не потому, что мне нравится.
В ту ночь после просмотра фильма про Афганистан мне приснился совершенно кошмарный сон. Я даже не знал, что такие сны могут человеку сниться. Проснулся оттого, что мокрый весь и воздуха не хватает. Наверное, теперь я знаю, что такое паника. Я почти ничего не соображал и сделал то, что раньше делал, только пока в садик ходил. Я вскочил с кровати и побежал в комнату к родителям, забрался к ним в постель и крепко-крепко обнял маму. «Ты чего это, Костик? – Мама сильно удивилась. –
