Юрий Дьяконов - Алмаз — драгоценный камень
— Так ведь последняя, неначатая пачка осталась. За нее мне… — испуганно пробормотал начальник разведки.
— Выполняй! — злым шепотом приказал командир.
Ничего больше не сказав, Алекс вскочил и исчез в кустах. Потом появился запыхавшийся, с большой пачкой пороха в руках.
— Держи замок горизонтально, — командовал Ивас.
Из надорванного уголка пачки порох тонкой струйкой тек и тек в ненасытную утробу амбарного замка. Наконец наполнился. Ивас сунул в отверстие для ключа конец смоченного керосином шпагата, плотно обмотал замок изоляционной лентой и скомандовал:
— Все в укрытие!
Бойцы кинулись назад и залегли за деревьями. Они видели, как вспыхнул конец фитиля. Подбежал командир и лег рядом.
Дымок полз по фитилю. Все ближе, ближе. И вдруг у самого отверстия замка исчез. Неужели потух?!
Они зашевелились. Кое-кто хотел уже подняться. Но тут у двери каземата полыхнуло багровое пламя. И тотчас ахнуло так, что заложило уши. Все ткнулись носом в землю. Над головами с визгом пролетели осколки. Посыпались срубленные ветки, листья.
Минуту никто не мог поднять головы. Потом увидели черный проем распахнутой взрывом двери каземата.
Время еще было. Они успели бы незаметно скрыться. Но подвели пленные…
* * *Через час все участники операции под конвоем старшеклассников были доставлены в кабинет директора школы.
— Все собрались? — спросил директор, когда, жалобно пискнув, дверь закрылась за вошедшей после всех учительницей второго «Б» Зинаидой Ивановной. — Так вот я вас спрашиваю: кто атаман этого налета?
Мальчишки опустили глаза и молчали.
— А что скажешь ты, Кислицын?
— Ивас обманул нас с Колькой… Говорил, что часовые мы только так… А потом вместе наступать будем. А сам в плен нас взял… Еще и руки выкручивают! — И, глянув на ободранные ремнем руки, Женька заплакал.
— Царапины тебе медсестра йодом смазала?… Так. Значит, заживет. Успокойся и будь мужчиной, — сказал директор и стал молча рассматривать мальчишек, сбившихся кучкой в противоположном углу кабинета.
Чуть впереди стоял смуглый скуластый мальчишка. Штаны серо-бурого цвета вздулись пузырями на коленях. Зато старенькая застиранная рубашка была лихо перехвачена в талии широким офицерским ремнем. Мальчишка то и дело шмыгал коротким облупившимся носом и проводил рукой по черным непослушным волосам. Взгляд темно-карих глаз перескакивал с предмета на предмет, упорно не желая встречаться с директорским.
За его плечом виднелась аккуратно подстриженная светловолосая голова другого мальчишки с нежным, похожим на девчоночье лицом. Он непроизвольно втягивал голову в плечи, чтобы стать меньше, незаметнее. Длинные светлые ресницы на мгновенье вскидывались, и в серо-голубых глазах мелькали то откровенный страх, то робкая надежда.
— Ивасечко, это ты командир Ивас? — спросил директор.
— Ну я. — Скуластый взъерошенный мальчишка поправил свой офицерский ремень и метнул злой взгляд на хнычущего Женьку Кислицына: — Еще и нюни распустил… предатель.
— Я не предатель! Я пленный! — возмущенно выкрикнул Женька. — А пленный на допросе только фашистам не должен признаваться. Сам ты… обманщик!
— Так, — невольно улыбнулся директор. — А кто начальник разведки Алекс? Наверно, ты Жуков?
Белоголовый мальчишка шатнулся за спиной Тольки Ивасечко и, не поднимая глаз, молча покивал головой. Он боялся раскрыть рот и хотел только одного: не дознались бы, кто принес порох.
Но директор будто прочел его тайную мысль и спросил:
— И порох, Алексей, конечно, принес ты.
Глаза Алешки испуганно метнулись, голова склонилась еще ниже.
— Так. С этим тоже ясно. А теперь скажите мне, зачем понадобилось взрывать двери кладовой?
— Кладовой? — удивленно повторил Толька. — А-а… Так это ж каземат был. Каменный мешок называется.
— Понятно, — помедлив, сказал директор. — А чем эта кладовая… извините, этот Каменный мешок вам помешал?
— Там… там были узники, — дрожащим голосом проговорил Алекс.
— Какие еще узники?
— Те… в тигровых клетках. С железными прутьями. А утром их должны были казнить. — И Алешка всхлипнул. То ли ему стало жалко узников, которых они так и не успели освободить, то ли — себя. Ведь дома за порох влетит обязательно.
От его громкого всхлипа сразу пошла цепная реакция: все одиннадцать участников штурма Каменного мешка отвернулись в разные стороны и стали тереть кулаками глаза.
— Вот тебе на! Что это вы в кабинете сырость разводите? Гляди, и я насморк схвачу, — усмехнулся директор. И уже другим тоном сказал: — Поздно хныкать. Теперь уже радоваться надо, что вам руки-ноги не поотрывало. А чтоб этого не случилось, я твой партизанский отряд, Ивасечко, распускаю. Точка!
Едва мальчишки вышли из кабинета, пожилая учительница, молчавшая до сих пор, всплеснула руками:
— Какой позор! Опять ЧП! И это после всех моих бесед о дисциплине!.. Обещаю вам, Михаил Иванович, что я приму самые строгие меры. Все родители…
— Зинаида Ивановна! — остановил ее директор. — Обождите со своими мерами. Злого умысла-то у них не было. Нам самим нужно хорошенько разобраться и…
— Помилуйте, чего тут ждать?! — воскликнула учительница. — Нахулиганили — пусть расплачиваются.
— И все-таки подождите, — настойчиво повторил директор.
* * *Проводив учительницу, Михаил Иванович решил сам пойти посмотреть место, где все произошло. Он шел по огромному школьному двору между деревьями и разросшимися кустами, ронявшими на землю прихваченные ночными заморозками разноцветные листья.
Каким-то особым чутьем, приобретенным во время службы на границе, он почувствовал, что на него смотрят. И обернулся. Из-за куста выглядывали головы Ивасечко и Жукова.
— Ну, что вы там прячетесь? Идите сюда, — сказал он.
Мальчишки нерешительно приблизились.
— Здравствуйте, Михаил Иванович, — растерянно произнес Алекс.
— Да мы сегодня уже как будто виделись, — ответил директор. — Ну, покажите, что вы там штурмовали. Пути подхода. Пункт сосредоточения. Рубеж атаки.
Ребята оживились и, видя его интерес и серьезность, все больше входя в свою роль, толково рассказали обо всей операции, начиная с данных разведки о патриотах, приговоренных к расстрелу и брошенных в тигровые клетки каземата, и кончая планом освобождения узников.
Остановились в кустах, на рубеже атаки, где два часа назад, ожидая сигнала, лежал отряд Иваса.
Директор глянул вперед и усмехнулся:
— Что-то я не вижу вашего каземата.
— Конечно. Вы же взрослый, — с сожалением сказал Алекс.
— Так разве ж так смотреть нужно! — сердито выпалил Ивас. — Михаил Иванович, вы лягте!
— Ты что?! — Алекс испуганно дернул своего зарвавшегося командира и тут же открыл рот от удивления: миг — и директор уже лежал на усыпанной листьями земле…
Как давно он не лежал на земле, не видел ее так близко! Теперь действительно все переменилось, выглядело совсем иначе, незнакомо и таинственно. Еще немного воображения, и можно поверить, что замшелая серая стена за дальними кустами и в самом деле стена каземата. Михаил Иванович поймал себя на том, что прислушивается, не донесутся ли оттуда крики людей…
И тотчас вспомнилась служба на границе. Сколько раз, сжимая автомат, вот так лежал он на земле, вглядываясь в темноту, вслушиваясь в шум леса. Не мелькнет ли легкая, едва различимая тень, не зашелестит ли трава под осторожными, крадущимися шагами.
Еще в первые месяцы службы от одной мысли, что он может оплошать и где-то рядом проскользнет через границу шпион, диверсант, становилось жарко даже в промозглую осеннюю стынь, а сердце сильно и часто толкалось в ребра.
Нет, он не оплошал. Ни сидя в секрете, ни в схватке с нарушителем, пробравшимся через кордон…
Мальчишки поднялись с земли и удивленно смотрели на директора: почему он лежит так долго? Что он еще там увидел?
Михаил Иванович ловко, неуловимо быстрым движением вскочил на ноги и, отряхнув приставшие листья, сказал:
— Пошли, ребята. Все ясно. Узников, конечно, освобождать надо. Это вы решили правильно. А вот взрывов при этом быть не должно. Запрещаю! — и, увидев вновь погрустневшие лица мальчишек, добавил: — Потерпите. С четвертого класса станете участниками «Зарницы». Там уж все будет: и штурмы, и взрывы, и выстрелы, как в настоящем бою.
Ивас с Алексом вслед за директором шагнули в вестибюль и… попятились. Рядом с Зинаидой Ивановной стояла мама Алекса, хмурый отец Женьки Кислицына и другие встревоженные родители.
— Извините, Михаил Иванович, — сказала учительница, — но я послала за родителями еще до нашего разговора. И вот…
Мальчишки пулей вылетели на улицу.
