Мигель Делибес - Опальный принц
Его танцуют нынче старики и молодежь,
это новый танец,
заменивший рок;
блондинка и брюнетка, давай, давай, давай,
единственное — помни:
такта не теряй.
Твист, твист, все танцуем твист,
твист, твист, наш любимый твист,
ритм, ритм в себе ты ощути,
и счастье ждет нас впереди…
Вдруг Мерче заметила его, подбежала, подхватила и закружила в воздухе:
— Ну что, карапуз? Это правда, что ты проглотил гвоздь?
Кико кивал головой. Все окружили его — Тете, Маркос и Хуан. Хуан сказал, растянув во всю длину большой и указательный пальцы:
— С ума сойти, вот такой длиннющий!
— Доктор мне его вытащил, — сказал Кико.
Проигрыватель гремел в полную силу. Вошла Доми с Кристиной на руках. Она поставила девочку на пол.
— Ну-ка, золотце, пойди спляши туис с Кико, — сказала она.
Девочка неохотно задвигала попкой, а Кико радостно пустился в пляс, он тряс руками, присаживался и поднимался, стараясь попадать в ритм. Доми ворчала:
— Прямо засыпает у меня на руках. И что это с ней, ничем не развлечь.
Все оцепенели, когда в комнату вихрем влетела Мама.
— Вы что, с ума все посходили? Не знаете, что мальчику нельзя двигаться? Кико, прекрати танцевать и иди со мной в гостиную, ты должен сидеть спокойно, слышишь?
Кико покорно пошел вслед за ней, туда же отправился и Хуан. Войдя в гостиную, Мама дала Кико гору открыток и усадила на стул под лампой.
— Посмотри их, — сказала она. — И чтобы ты сидел тихо, пока не пойдешь спать.
Хуан спросил:
— Это открытки, которые бедные рисуют ногами?
— Бедные и богатые, — сказала Мама. — Ногами рисуют те, у кого нет рук, — и вышла из комнаты.
Кико искоса посмотрел на брата.
— Ногами, Хуан, — повторил он и засмеялся.
Одну за другой Кико просматривал открытки, Хуан тоже смотрел, перегнувшись через его плечо. Закончив, Кико перетасовал их. Наверху оказалась открытка, изображающая узкую речушку и перекинутый через нее деревянный мостик. Лицо Кико прояснилось.
— Помнишь, Хуан, — спросил он, — как я свалился в речку и меня никто не укусил? Помнишь?
— Ага, — ответил Хуан.
Из задней комнаты доносились ритмы твиста, мэддисона и рока. Хуан схватил открытку и перевернул ее.
— Я напишу письмо Марилоли, — сказал он.
Кико, подражая брату, перевернул другую.
— Я тоже, — сказал он.
— Ты не умеешь.
— Умею.
— А вот и не умеешь.
— Умею!
— Не умеешь, потому что ты малявка.
— Я не малявка!
— Малявка!
— Нет! — захныкал Кико.
— Малявка, и в школу не ходишь, и никуда.
— Нет, нет!! — Кико разразился сердитым плачем. В дверях немедленно появилась встревоженная Мама.
— Что тут происходит?
Всхлипывая, Кико начал объяснять:
— Хуан говорит, что я малявка и не умею написать письмо Марилоли и что…
Недолго думая Мама отвесила Хуану две пощечины. После второй она замерла, подняв руку, и пробормотала: «Еще один опальный принц, — она покачала головой и недовольно добавила: — Не знаешь, что тут у нас — королевский дворец или сумасшедший дом». Она протянула Кико шариковую ручку.
— Возьми и пиши, — сказала она.
Розовая щечка Кико почти касалась открытки. Улыбаясь, он неуклюже вычерчивал палочки и загогулины под презрительным и придирчивым взглядом Хуана.
— Это О, — сказал он.
— И А? — спросил Хуан.
— Эту я не знаю.
— Гляди, если к О прибавить хвостик, получится А, вот так, — и он вернул ручку брату.
— Так, Хуан?
— Ага.
Кико начертил кривую вертикальную палочку и увенчал ее точкой.
— А это И, — сказал он.
Между буквами он изобразил несколько закорючек и с гордостью показал открытку входившей Маме.
— Письмо для Марилоли, — сказал он.
— Как хорошо! — сказала Мама. — Ты пишешь уже очень хорошо.
Она убрала открытки. И добавила дрогнувшим голосом, ставя тарелку на низенький столик:
— А теперь мой мальчик будет умницей и съест немножко спаржи, правда, родной?
Кико сердито насупился:
— Тогда пусть они замолчат!
— Кто замолчит? — терпеливо спросила Мама.
— Пусть они там не танцуют!
— Хуан, — сказала Мама, — пойди и скажи Мерче и ее подругам, чтобы они выключили проигрыватель.
— И пусть придет Вито! — добавил Кико.
— И скажи Вито, чтобы пришла сюда, — прокричала Мама вслед Хуану.
— И пусть… и пусть…
Мама пихнула ему в рот стебель спаржи. Кико укусил конец вилки. Мама мягко сказала:
— Так делают только маленькие дети, Кико. Ну, ешь.
Он долго не глотал. Вошла Вито. Музыка уже прекратилась.
— Ну, голубь, давай посмотрим, как ты съешь всю тарелку, точно взрослый, — сказала Вито.
Следом вошла Доми, неся Кристину, прижимавшуюся головкой к ее плечу, за ними шел Хуан.
— Сеньора, — сказала Доми, — прямо не знаю, что мне с ней делать, она засыпает на руках, ее не расшевелить.
У Крис тяжело закрывались веки, она никак не могла поднять темноволосую головку. Как только Доми пыталась посадить ее прямо, Крис тут же откидывалась на плечо старухи. Мама сказала:
— Дайте ей стакан молока и укладывайте. Она мало спала днем, верно?
Доми злопамятно указала на Кико:
— Да эти вечно ее будят.
Мама безостановочно понукала Кико, но мальчик гонял волокна от щеки к щеке, и при каждой попытке проглотить этот твердый комок кожа вокруг рта у него краснела, глаза наливались слезами, к горлу подступала тошнота.
— Мне это не нравится, — сказал он наконец.
— Нравится или не нравится, но тебе придется съесть, — нетерпеливо сказала Мама.
— А волокна затем, чтобы обмотать гвоздь? — спросил Хуан.
— Вот именно, — ответила Мама. — Ну глотай же.
Едва только шарик доходил до гортани, Кико сгибался в приступе тошноты и принимался судорожно кашлять; комок возвращался назад, и мальчик продолжал жевать, непрерывно двигая челюстями. Мама бормотала: «Боже, что за наказание», потом говорила: «Глотай же», и потом: «Кико, я дам тебе по песете за каждый кусок, который ты проглотишь». Но все было напрасно, и когда раздался звонок и в гостиную вошла тетя Куки, мальчик воспрял духом, чувствуя, что спасен, соскочил со стула и подбежал к ней.
— Тетя Куки, пистолет принесла? — спросил он.
Тетя Куки протянула руки ему навстречу, подхватила мальчика, обняла и запричитала:
— Бедный мой Кико, тетя Куки совсем забыла о пистолете, у тети Куки такая плохая память.
Она опустила мальчика на пол и поцеловала Маму: «Как дела, дорогая?», взглянула на Хуана: «А ты уже здоров?», а Кико тем временем рылся в кармане штанишек, говоря:
— Ничего, у меня есть другой пистолет, правда, тетя?
— Другой пистолет?
— Да, смотри.
Он извлек наконец тюбик из-под зубной пасты, вывернув карман наизнанку; на светло-зеленый ковер упал гвоздь, и Мама завизжала:
— Гвоздь!
Кико замер, как пойнтер перед добычей, уставившись на блестящий гвоздик, с шариком непроглоченной спаржи за щекой. Продолжая твердить: «Гвоздь, это гвоздь!», Мама наклонилась, схватила его и поднесла к глазам.
— Конечно, это тот самый гвоздь, — повторяла она, и тетя Куки спросила:
— Да что же такое с этим гвоздем?
И Хуан поспешно объяснил:
— Он говорил, что проглотил гвоздь, и его возили к врачу, а теперь все это неправда.
У Мамы странно дергалось лицо, она то улыбалась, то поджимала губы и наконец принялась яростно трясти Кико, говоря:
— Убить тебя мало. Ты не понимаешь, что напугал Маму до смерти?
Тетя Куки кротко улыбалась.
— Он еще маленький, — сказала она. — Он не понимает.
Хуан выбежал из гостиной и через несколько секунд вернулся в сопровождении Мерче, Тете, Маркоса и Виторы. Мерче спросила:
— Правда, что это неправда, что Кико проглотил гвоздь?
— Смотри, — сказала Мама, показывая гвоздик.
Кико продолжал неподвижно стоять в кругу под укоризненными взглядами домашних, и только ресницы, взлетая и опускаясь, жили на его лице.
— Ну и физиономия, сдохнуть можно! — сказал Маркос.
Витора встала на колени возле Кико и заглянула ему в глаза. Ее слова звучали лаской и упреком:
— Ох, что за ребенок! Почему же ты говоришь, что проглотил гвоздь, когда он у тебя в кармане? Отвечай!
Кико втянул голову в плечи и выпятил нижнюю губу в знак протеста. Он чувствовал, что попался.
— Доктор мне его вынул, Вито, — неуверенно объяснил он.
Тетя Куки засмеялась. Мерче сказала:
— Вот врунишка!
Вито тоже нервно хихикнула.
— У него на все есть ответ, — заключила она.
Кико, потупив глаза, крутил в руках тюбик из-под пасты. Тетя Куки положила конец этой сцене, протянув ему руку.
— Оставьте его, — сказала она. — Мальчик будет теперь вести себя хорошо. Правда, ты уже хороший, Кико?
