Владимир Данилов - Магелланы с берегов Неженки
Павлик и Виктор Петрович спустились на болото. Под ногами оседали зыбкие кочки и хлюпала мутная жижа. Чем ближе они подходили к Толе, тем громче становилось чавканье.
Наконец путники, с трудом вытаскивая ноги из коричневого месива, добрались до Толи. И тут увидели такое, что мурашки по спине забегали.
Увязнув в ржавой болотной грязи, по пояс в воде стоял Венька Рюхин. Куртка и фуражка его были сплошь заляпаны тиной. Счастливая улыбка на Венькином лице ярче слов говорила о том, как он рад неожиданной подмоге.
Виктор Петрович тотчас подал Рюхину жердь и потянул за другой конец. Бочага запузырилась, захлюпала, неохотно освобождая пленника. И вскоре Венька очутился на кочке, где стояли его спасители.
— А теперь, голубчики, рассказывайте, что это за фокусы, — строго проговорил Виктор Петрович.
— Венька ночью в лагерь пришел, — начал Толя. — Я заметил и погнался за ним. А потом он провалился в трясину и стал вязнуть. Может, слышали, как он кричал. Я сразу жердей принес, стал тянуть, но силы не хватило, больно глубоко Венька завяз. А чтобы его не засасывало, я Веньке жердей накидал, и он на них грудью навалился.
А потом я говорю Веньке, что в лагерь пойду за подмогой, а он не отпускает меня. «Утону», — говорит. Я говорю, были бы с собой ракеты, мигом бы ребят вызвали, А Венька мне пару ракет из-за пазухи и достает.
Виктор Петрович укоризненно покачал головой.
— Ай, Рюхин, Рюхин.
— Виктор Петрович… С этого дня все кончено… Слово даю…
Ужас, который только что испытал Венька, лишил его былого красноречия. Он говорил путанно и сбивчиво.
— Виктор Петрович, это я в дуплянку лазил и форелевые самоловки тоже мои. Я вам все объясню, только скажите ребятам, чтобы меня в лесничество приняли.
— Ладно, Веня, идем, — ответил учитель. — Из-за тебя сегодня весь лагерь не спит. А вопрос о том, быть тебе в лесничестве или нет, ребята решат сами…
Уже солнце позолотило вершины деревьев, когда спасители Веньки Рюхина и он сам появились в лагере. Трубные звуки кричавших на заре журавлей неслись над сонными водами Сяргиламбы.
В лагере никто глаз не сомкнул в эту ночь. Чтобы разогнать знобящий холодок раннего утра, ребята набросали в костер побольше хвороста и расселись в кружок. Трудно передать, как все удивились, увидев Веньку.
— Ну, Рюхин, раздевайся, присаживайся к огню, а заодно и о своих подвигах расскажешь, — сказал Виктор Петрович и подошел к костру.
— По порядку рассказывать? — стаскивая с себя мокрую куртку, переспросил Венька.
Учитель улыбнулся:
— Давай по порядку.
— Ребята, я хочу жить в лагере… — начал было Венька, но чей-то возглас, хлесткий, как пощечина, прервал его.
— Платы потребуешь!
— Погодите, ребята, высказываться потом будете, — строго произнес Виктор Петрович. — Говори, Рюхин.
— А что говорить… Я как волк один вокруг лагеря рыскаю. Не могу больше. Не захотел тогда вместе с вами в лесничество записываться, а теперь локти кусаю. У всех — дело, один я, как тунеядец. Возьмите меня к себе.
— Самоловки твои? — спросил Володя.
— Мои, — тихо проговорил Венька. — Но я не браконьерил, а только чтобы в лесу поесть — рыбу ловил.
— А дуплянку кто разорил? — выпалил Сашка Тергуев.
— Не разорял я дуплянку, — ответил Венька, и в глазах его блеснул озорной огонек. — Я все девять яиц расселил по остальным дуплянкам. Хотел посмотреть, нанесет ли гоголюха новых…
— Будто тебя просили… — буркнул Павлик, а сам подумал, почему эта мысль не пришла раньше ему самому ведь так легко можно увеличить выводок в каждой дуплянке.
Венька разложил у костра шаровары, куртку, рубашку, майку и, оставшись в одних трусах, переминался с ноги на ногу, не зная, о чем еще говорить.
— А шишки, что зимой у Калитиной пропали, и срубленная сосна — твоя работа? — спросил Володя Мелькин.
Венька удивленно огляделся вокруг, ища взглядом Олави.
— Я думал, Олави вам еще тогда рассказал, — пожимая плечами, ответил он. — Да что вспоминать… Если б я знал тогда, что такое лесничество, так ни в жизнь… Не прогоняйте меня, ребята, — голос Веньки дрогнул, и он почти шепотом добавил: — Виктор Петрович сказал, вы будете решать…
Все взгляды разом устремились на учителя, а тот, как ни в чем не бывало, помешивал хворостиной угли в костре и молчал.
Ребята думали. Никто первым не решался быть Венькиным судьей.
Но когда молчание затянулось слишком долго, Виктор Петрович произнес:
— Решайте поскорей, нам еще выспаться надо.
— А что решать, конечно, пусть с нами будет, — отважилась наконец Таня Калитина. — Надо же человека воспитывать. Нам бы на его месте…
Когда девчонки брались кого-нибудь «воспитывать», мальчишки всегда поднимали их на смех. Но на этот раз никто даже не улыбнулся. Слишком горькими показались всем Венькины мытарства.
— Пусть к нам в бригаду идет, — предложил свои услуги Петька Тюрин.
— Значит, решено! — поднялся Володя Мелькин. — Только я предлагаю Рюхина пока в бригаду не включать. Мы должны испытать его на деле.
— Давайте любое! — с готовностью отозвался Венька.
15
Первые дни своей жизни в лагере Венька ходил в лес то с одной, то с другой бригадой лесоводов. Вместе с ребятами он расчищал квартальные просеки, собирал валежник в кучи, ходил ночью с добровольцами закапывать на вырубке ведра для ловли лесных мышей.
Рюхин ждал, какое испытание приготовят ему лесники. Ждать долго не пришлось.
Как-то, вернувшись из Ташкан, Виктор Петрович подозвал к Себе Павлика Тергуева.
— Был у меня в Ташканах разговор с дедом Тимохой. Дед просит подпаска. Уж больно козы у негр шкодливые.
— Я тоже с ним говорил, — воскликнул Павлик. — Он пасет свое стадо на полянах у Неженки. А это же наша территория. А знаете, какие твари эти козы. Нет, чтобы траву пощипывать — на дерево лезут.
Виктор Петрович рассмеялся:
— Прямо так уж и лезут?
— Честное слово! Сам видел, встанет эта рогулина бородатая на задние копыта, вытянет шею и рвет листья вместе с ветками. Я говорю деду: «Не видишь, что они делают?» А он поглаживает свою бороду и говорит: «Иди откуда пришел, мил человек. Козе тоже пропитание надобно». Но если эта орава и дальше так будет наступать, у нас все деревья посохнут. Ведь коз у деда штук пятьдесят, не меньше. А пес у него — Жук — почище всякой козы. Носится по лесу, всех рябчиков да тетерок перепугал.
— В общем, я вижу, ты со мной согласен. За дедом Тимохой нужен присмотр, — сказал Виктор Петрович. — Кого же из ребят ты предлагаешь в подпаски?
— Да я сам пойду!
— Сам еще успеешь, — Виктор Петрович хитровато улыбнулся. — В подпаски нужен кто-то другой…
Павлик с минуту подумал, перебирая в памяти имена ребят, и вдруг просиял:
— Венька Рюхин! Он не только за козами, но и за самим дедом присмотрит.
— Ну что ж, вот ему и испытание нашлось…
Веньку Рюхина Павлик отыскал на западной просеке лесничества. Вместе с Олави они сидели за стволом старой ели и о чем-то спорили.
— У меня дело к тебе, Венька. В пастухи к деду Тимохе хочешь?
И Павлик рассказал, почему именно его, Веньку, назначили в подпаски.
— Раз надо, так надо! — сказал Венька. — Пусть только Олави меня навещает, хотя бы через день, — А то с дедом-то не больно весело.
В первое же утро Венька проспал. Когда мать разбудила его, рогатое стадо уже пылило по дороге за поселком. Наскоро собрав в сумку провизию, Венька пустился догонять деда Тимоху.
Пастух оглядел с ног до головы своего помощника и сказал:
— Парень ты, вижу, шустрый, но на службу опаздывать не гоже. На первый случай я тебя прощаю, но наперед знай: проспишь — отправлю обратно. Пусть ваш учитель нового ищет.
Венька заверил деда Тимоху, что опаздывать больше не будет, а про себя подумал: «Больно нужны мне твои рогатые чудовища. Если бы не поручили мне это дело, я бы твое стадо за десять верст стороной обошел».
Едва стадо рассыпалось по полянке и дед со своим новым помощником присели на зеленый бугорок, как в лесу послышался звонкий лай Тимохиного Жука. И вдруг над головой у пастухов с тревожным квохтаньем пронеслась тетерка, а следом за ней на поляну выскочил черный пес. Проводив взглядом улетевшую птицу, Жук подошел к хозяину и прилег рядом на траве.
— Хорошая у меня собака, — поглаживая пса, хвастал дед Тимоха. — Есть всякие породы, а мой хоть и беспородный, да дело справляет. Вот на той неделе тетеру за крыло приволок…
— Ну и куда вы ее? — не выдержал Венька. — В торбу, конечно.
Венька ненавистным взглядом посмотрел на Жука и в сердцах подумал: «Чтоб тебя деревом где придавило!» А дед Тимоха продолжал нахваливать пса.
— Лучшей мне собаки и не надобно. Даже рябец, уж на что сторожкая птица, не сидит под собакой, а Жук посадит. Тихохонько заскулит — мне даст знать. Ну я, конечно, на мушку того рябца. По осеням мы с ним отлично охотимся. И тетеря садит и мошника — глухаря, значит.
