Вера Иванова - Пари на любовь

— Ну? Как? Довольна? — Катя придирчиво, как скульптор, рассматривала свое творение, снимая несуществующие пылинки, взбивая мех и поправляя оборки.

— Ага… Кать, ты фея! — Оксана с восхищением разглядывала в пыльном зеркале очередную ожившую Барби — стройную, длинноногую, воздушную.

— А ты Золушка! — подхватила вновь подобревшая «мегера». — Только не вздумай никуда исчезать раньше двенадцати!

— То есть Золушка наоборот, — хихикнула Оксана, кружась перед зеркалом.

Потом спохватилась:

— А сумка? Куда ее девать? С собой нельзя, к такому платью она не годится. И здесь тоже не оставишь, — она озабоченно огляделась.

— Не волнуйся, — Катя выхватила у нее сумку. — Сберегу твои ценности в целости и сохранности.

И лишь когда Катя упорхнула вместе с сумкой, Оксана поняла, что оказалась в ловушке: у шустрой девушки остались документы, деньги и мобильник.

К счастью, профессор Мюэллин читал лекцию по-французски, поэтому Максим не только все понял, но даже и поправлял несколько раз переводчика — правда, тихо, так, что слышал один Костик. В остальное же время друзья сидели, не дыша и не спуская со сцены горящих глаз — лекция была потрясающе интересной, и аудитория ловила каждое слово.

На экране сменялись уникальные, отснятые самим профессором кадры из жизни диких животных африканской саванны, затем был показан фильм. Костик переживал, что не догадался захватить диктофон и видеокамеру, а Максиму было все равно — лекция так увлекла, что он запомнил ее почти наизусть, чуть ли не слово в слово..

После лекции к трибуне потекли записки с вопросами. Профессор оказался не только выдающимся ученым, но и остроумным, веселым человеком, поэтому некоторые ответы сопровождались взрывами смеха и бурными аплодисментами.

Максим сидел как на иголках. Написать профессору нечем и не на чем: ни у него, ни у Костика не оказалось ни ручки, ни бумаги. Однако и уходить вот так, не пообщавшись вживую, было обидно.

Поэтому, когда наиболее смелые уже тянулись к сцене для фото— и автографсессии, парень, набравшись духу, вскочил и громко, на весь зал крикнул:

— А можно мне?

— Ну… Давайте, — пожал плечами переводчик.

— Профессор, скажите… — по-французски начал Максим, вытирая вдруг выступивший на лбу пот.

Профессор Мюэллин вскинул голову, темные глаза, увеличенные стеклами очков, впились в лицо Максима.

Внимательно выслушав, он одобрительно кивнул и обстоятельно, с удовольствием ответил.

Максим задал следующий вопрос, потом еще — завязалась оживленная дискуссия. Поначалу переводчик пытался переводить, но разговор велся так быстро и с таким количеством терминологии, что тот махнул рукой. А знаменитый профессор и никому не известный школьник все больше и больше увлекались беседой, почти непонятной для непосвященных, но крайне занимательной для них обоих..

— Вы сами пришли к таким выводам или где-то прочитали? — спросил, наконец, профессор Мюэллин.

— Конечно, сам! — воскликнул Максим и, торопясь, принялся излагать самые сокровенные мысли.

Наверное, диалог двух единомышленников мог продолжаться еще долго, но переводчик тронул профессора за рукав и показал на часы: пора заканчивать.

Максим сел. Он ощущал опустошение и невероятный подъем — как будто победил в изнурительном кроссе.

— Ну ты зажег, — с восхищением посмотрел на него Костик. — Ну выдал!

— Да? — Максим очнулся и только сейчас заметил, как дрожат руки.

— Ага! Двинули за автографами?

— Нет. Мне надо бежать…

Он вдруг вспомнил про Оксану, в панике достал мобильник, набрал ее номер…

— Максим? Запоминай адрес! Когда подъедешь, вызови Екатерину Звягинцеву. Все понял? — ответил незнакомый женский голос.

— Да… — растерянно ответил он. — Но…

Однако договорить не успел: рядом возникла фигура переводчика.

— Молодой человек, вы очень заинтересовали профессора своими знаниями, и он предлагает продолжить разговор в неформальной обстановке за церемонией чаепития. — И он положил перед Максимом визитку.

— Но я… А завтра нельзя? — Максим удрученно уставился на белый прямоугольник.

— Выбор за вами, но сегодня ночью профессор возвращается к себе на родину.

ВЕЧЕР

Музыка заиграла знойное танго. Присутствующие жались к стенкам, танцевало лишь несколько пар, да и то неумело, неуклюже, просто топтались, стараясь не отдавить друг другу ноги.

Оксана в нетерпении поглядывала на дверь, ожидая Максима. Вот сейчас он войдет, пригласит ее, и они покажут всем, что такое настоящее танго!

— Разрешите?

Оксана стремительно обернулась… и охнула от разочарования: опять Шумейко!

— Пойдем, сбацаем? — предложил он, и Оксана не успела ответить, как оказалась в его объятиях. — Теперь не упорхнешь! — пророкотал он в самое ухо и повел партнершу в танце, умело лавируя между пар.

Сопротивляться было глупо, к тому же Оксане и самой хотелось блеснуть — и вскоре все взгляды в зале были направлены на красивую, слаженную, великолепно двигающуюся пару.

В том числе и взгляд Кати Звягинцевой.

«Так она еще и танцует!» Глаза организатора заблестели восторженно и немного хищно. Эх, ей бы фотоаппарат… Да, но ведь у нее же есть! Она заметила его, когда Оксана передала ей сумку. Недолго думая, девушка вытащила «Кэннон», быстро отсняла серию кадров.

Телефон в сумке зазвонил в тот самый момент, когда Катя делала последний снимок. Она вытащила трубку, взглянула на экран — Максим! Тот самый мальчишка, за которого просила Оксана.

— Максим? Запоминай адрес! Когда подъедешь, вызови Екатерину Звягинцеву. Все понял? — быстро проговорила она.

— Да, — ответил растерянный глуховатый басок. — Но…

Однако Катя уже не слушала. Она с облегчением отключилась и бросила телефон обратно в сумку. Ну вот! Просьба выполнена! Теперь можно с чистой совестью заняться делами поважнее…

И девушка побежала искать пресс-секретаря

Вечер в компании с профессором Мюэллином — это было что-то из области фантастики. Или мистики, потому что Максиму казалось, что он знаком с этим человеком уже давным-давно.

Знаменитый ученый испытывал те же чувства. В юноше, почти совсем мальчишке, он узнавал себя, свой юношеский пыл, ненасытную, нетерпеливую тягу к знаниям. Давно уже у него не было такого ученика!

Разговор снова велся по-французски, поэтому Костик вскоре заскучал. Он выпил немереное количество чаю и не мог уже смотреть на него, поэтому единственным развлечением стала игра на мобильнике.

Когда зажужжал телефон Максима, ответить тоже пришлось ему: друг, увлеченный беседой, лишь нетерпеливо отмахнулся. Поэтому Костик невольно стал «козлом отпущения» — именно на него обрушился гнев Оксаны.

— Ты где? Почему не приезжаешь? — голос звенел на волне обиды и нетерпения. — Я знаю, что ты звонил, мне Катя рассказала. Я уже заждалась… Или ты забыл про наше танго?

— Это не я… То есть я — это не он, — мямлил Костик, а уши ему било:

— Если ты сейчас же не приедешь, между нами все кончено!

По окончании тягостного разговора Костик осторожно, как раскаленную, отодвинул от себя трубку и тихонько вздохнул: да, Большая Наука определенно требует жертв! Вот только почему жертвой должен стать именно он?

Прощание с профессором Мюэллином было торжественным и церемонным, как будто осуществлялся важный ритуал. Но так оно и было — родственную душу встречаешь не каждый день, а настолько близкую — вообще почти никогда.

— Молодой человек, если путь когда-нибудь приведет вас в Серенгети, я буду рад приветствовать вас у себя в гостях, — с этими словами знаменитый ученый протянул Максиму визитку.

Союз единомышленников был скреплен крепким рукопожатием.

Эта мелодия — последняя. Оксана чуть не плакала: все, к чему она готовилась последний год, рушилось на глазах. «Предатель! Как он мог!» — мысленно ругала она Максима. И это после того, как она дозвонилась ему, добравшись до Кати и сумки!

— Пойдем? Ну, пойдем же, — теребил Шумейко, снова приглашая на танец, но Оксана и думать больше не могла о противном танго. Ни за что! Никогда! Она ни с кем больше не будет танцевать, каким бы Принцем он ни был!

И в этот момент Принц появился в дверях. Он был в джинсах, кедах и футболке, поэтому охрана не пропускала его, но он все-таки прорвался, подбежал к Принцессе и виновато проговорил:

— Извини, я опоздал! Потанцуем?

Волшебный миг искупил все. Успехи и неудачи долгого дня, ожидание целого года, сомнения, мучения, чувство вины — все отступило куда-то, едва лишь Оксана и Максим соединились в танце.