Анна Сьюэлл - Черный Красавчик
Эту гневную речь слышал один только я. При конюхах или вообще на людях Йорк никогда бы себе не позволил отзываться неуважительно о хозяевах. Продолжая ворчать, он внимательно ощупал мне ногу. Удар Горчицы пришелся между плечом и коленом. Теперь там была шишка. Как только кучер дотронулся до нее, мне стало больно. Тогда Йорк велел одному из конюхов промыть мою ногу теплой водой, и потом сам смазал ушиб какой-то лечебной мазью. Стало немножко легче. От сбруи и мартингала меня тоже избавили, и я чуть-чуть успокоился.
Потом в конюшню пришел хозяин. Он и впрямь начал сурово отчитывать Йорка. По мнению графа, кучеру сегодня не надо было подчиняться хозяйке. Тогда Йорк сказал, что теперь во всем, что касается лошадей, будет слушать только хозяина. На том они и договорились. Только, увы, ничего из этого уговора не вышло. Во всяком случае, лошади никаких перемен не почувствовали. Хозяйка по-прежнему раздавала свои приказы, а Йорк не решался ей возразить. Мне кажется, ему следовало быть потверже. Впрочем, как говаривала моя дорогая матушка, мы, лошади, не всегда понимаем людей.
С того дня Горчицу перестали запрягать в экипаж. Когда ее синяки и ссадины зажили, младший сын графа взял ее, чтобы охотиться. Он не сомневался, что из Горчицы выйдет превосходная охотничья лошадь. Мне же пришлось по-прежнему служить в экипаже. Нового моего напарника звали Максом. Этот конь с юности привык к мартингалу и во время работы не выказывал никакой неприязни.
– Как тебе удается это терпеть? – удивился однажды я.
– Сделать-то все равно ничего нельзя, – спокойно отвечал Макс. – Конечно, я знаю: мартингал укорачивает мне жизнь. И тебе тоже укоротит. Вот бы действительно от него избавиться. Только как?
– Неужели людям неясно, что от мартингала нам один вред? – возмутился я.
– Про наших хозяев сказать ничего не могу, – медленно проговорил Макс. – Но торговцы, которые лошадей продают, и наши тренеры, и лошадиные доктора отлично всё понимают. Жил я до этих хозяев у одного тренера. Он учил меня ездить в упряжи парой с другим конем. Мартингал каждый день подтягивали сильней. Шеи у нас выгибались и от неподвижности прямо ныли. Как-то один джентльмен поглядел на нас и спросил у тренера, зачем ему это нужно? Тут я и услышал, почему нас мучают. Оказывается, в Лондоне всем вдруг потребовалось, чтобы лошади выгибали шеи вопросительным знаком. «Иначе, – объяснял джентльмену торговец, – их просто не покупают. Конечно, сэр, от такой неестественной позы лошади тяжко работать, и здоровье ее очень скоро подрывается. Зато для торговли полезней некуда. Никогда еще раньше хозяева не меняли лошадей так часто». Можешь себе представить, Черный Красавчик, что со мной делалось, когда я это слушал, – с грустью произнес Макс.
Еще целых четыре месяца мы с Максом возили хозяйку.
Еще целых четыре месяца мы с Максом возили хозяйку. Мартингал меня страшно измучил! Продлись это дольше, здоровью моему и характеру точно несдобровать. Не помню, чтобы до службы у графа У… на моих губах во время работы когда-нибудь выступала пена. Теперь из-за мартингала я был постоянно в пене. Сколько раз за это тяжелое время я слышал, как разные люди, глядя на меня и на Макса, говорили с восторгом: «Какие горячие лошади! Даже на губах пена!» Много они понимали! Любому настоящему знатоку лошадей известно: если у кого-то из нас на губах появится пена, это тревожный сигнал. Он свидетельствует, что лошадь больна или в плохом настроении. Но мы с Максом жили не у настоящих знатоков лошадей. В этом и заключалась беда.
Помимо других неприятностей, от неподвижного положения шеи становилось трудно дышать. Я возвращался с работы измученный и подавленный. Грудь и шея болели. Губы и язык – тоже. Каждый раз я теперь засыпал с одной мыслью: «Еще немного, и мне настанет конец».
Иногда я видел во сне старый дом сквайра Гордона, и конюшню, и Джона, и Джеймса, и Джо. В таких случаях я просыпался наутро счастливым. Потому что на прежнем месте все люди вокруг меня были друзьями. Тут, конечно, тоже неплохо кормили, а Йорк и хозяин даже вроде бы разбирались, насколько вреден лошадям мартингал. Но бороться за нас они даже не думали. Вот почему я все отчетливей с каждым днем понимал: в этом роскошном доме и в этой роскошной конюшне лошадь не сможет найти ни единого друга среди людей.
Глава XXIV
Леди Энн и нервная лошадь
В самом начале весны лорд У… с женой и некоторыми детьми перебрался в Лондон. Нас с Горчицей и еще несколькими лошадьми оставили под присмотром старшего конюха. Нам надо было служить оставшимся молодым хозяевам и их кузенам. Всем, за исключением леди Харриэт. Она была так больна, что никогда не показывалась на улице, и мы ее не возили. А вот леди Энн обожала прогулки верхом.
Эта прелестная девушка отличалась жизнерадостностью и добротой. Для верховой езды она сразу остановила выбор на мне. Я ей настолько понравился, что она даже называть меня стала по-своему – Черным Ветром.
Наездница леди Энн была очень хорошая. После всех мук с мартингалом и упряжью я испытывал особенное удовольствие от прогулок верхом. Как было приятно нестись галопом по прохладному свежему воздуху!
Иногда с нами вместе на прогулку верхом отправлялась Горчица с каким-нибудь братом девушки или кобыла по имени Лиззи, на которой очень любили ездить все взрослые джентльмены. В особенности она понравилась одному из старших кузенов моей молодой хозяйки, которого звали мистер Блентайр. По-моему, Лиззи была действительно симпатичной лошадью ярко-гнедой масти и почти чистых кровей. Однако Горчица мне как-то сказала, что эта кобыла весьма нервозна.
Мистер Блентайр до такой степени расхваливал эту лошадь, что мисс Энн однажды решила сама попробовать на ней прокатиться. Конюху было приказано надеть на Лиззи женское седло, а на меня – мужское. Так нас и подвели к дому. Увидав свою любимицу с женским седлом, кузен Блентайр удивился.
– Что случилось? – спросил он кузину. – Неужели вам надоел Черный Ветер?
– Нет, – покачала головой девушка. – Черный Ветер по-прежнему мой любимец. Прокатитесь на нем сегодня, кузен. Уверена, вы сами поймете, как он хорош. А я хочу испытать вашу Лиззи.
– Советую вам прежде подумать, – встревожился мистер Блентайр. – Лиззи, конечно, прелестная лошадь, но она очень нервная. Попросили бы лучше конюха переставить седла по-прежнему.
– Напрасно вы за меня так волнуетесь! – засмеялась моя молодая хозяйка. – Я езжу верхом почти с тех самых пор, как умею ходить. Даже охотилась много раз, хотя, как вы знаете, я не одобряю этой забавы. Неужели вы думаете, что меня застанет врасплох горячая лошадь! Нет уж, садитесь на Черного Ветра, а я хочу, наконец, понять, отчего все мои знакомые джентльмены так Лиззи расхваливают.
Кузен со вздохом подсадил леди Энн на Лиззи и вспрыгнул ко мне в седло. В это время появился лакей с запиской от леди Харриэт. Она просила леди Энн и кузена заехать в деревню. Там жил доктор Эшли, у которого она хотела проконсультироваться по поводу какой-то новой своей болезни.
Отпустив слугу, мы тронулись в путь и весьма резвым галопом прогулялись до дома доктора, стоявшего на самом краю деревни. Мистер Блентайр спешился. Он уже подал руку кузине, но та возразила:
– Пожалуй, я подожду вас в седле. Повод Черного Ветра накиньте на столб калитки. Он будет смирно стоять, пока вы не вернетесь.
– Ладно, – недоверчиво поглядел мистер Блентайр на Лиззи. – Постараюсь вернуться как можно скорее.
И он пошел к дому доктора по дороге, обсаженной зелеными елями.
– Можете не спешить! – вновь засмеялась моя молодая хозяйка. – Мы с Лиззи не убежим от вас!
Я слышал, как мистер Блентайр приблизился к дому, постучал в дверь, и его впустили. Лиззи стояла спиной ко мне на обочине грунтовой дороги. Леди Энн, опустив повод, о чем-то задумалась. Как раз в этот миг с луга по другую сторону от дороги выбежали ломовые лошади и жеребята. Их сопровождал мальчик, который время от времени громко щелкал кнутом. Жеребята были совсем невоспитанные. Один из них бросился через дорогу и налетел Лиззи на задние ноги.
Может быть, Лиззи не понравился звук кнута, которым по-прежнему щелкал мальчик. А может быть, поступок невоспитанного жеребенка. Внезапно она рванула с места галопом. От неожиданности леди Энн едва удержалась в седле, но моментально обрела равновесие. Остановить Лиззи уже было невозможно. Поднимая копытами пыль, она мчалась на бешеной скорости.
Я несколько раз громко позвал мистера Блентайра. Он хорошо разбирался в голосах лошадей и поспешил к воротам. Я уже нетерпеливо топал ногой, пытаясь самостоятельно отвязаться. Мистер Блентайр мне помог это сделать, и мы ринулись вслед за стремительно скачущей Лиззи. Погонять меня было излишне. Я беспокоился за жизнь леди Энн не меньше, чем мой наездник. Он тут же понял мое состояние. Ослабив повод, он нагнулся немного вперед. Я поскакал со скоростью просто необычайной.
