Что будет, если я проснусь - Анна Монахова
– Какой удивительный ребёнок, – смеялась Алина Витальевна, – любит играть гаммы. Другие дети их терпеть не могут.
А я действительно люблю играть гаммы. Мне нравится их порядок и гармоничность. Но почему-то, когда я их долго играла, к нам в стену начинал стучать сосед. Тот самый, что отдал нам пианино. Стучал и кричал:
– Танька, прекрати, а то отберу инструмент.
Я в ответ ненадолго замолкала, а потом начинала наигрывать тихонько снова. Иногда я решала, что сосед и впрямь сейчас зайдёт к нам в квартиру, поднимет на плечо шкаф с зубами и унесёт его навсегда. Тогда я отходила от пианино и тихо сидела на диване, с тоской глядя на лакированный бок.
Раньше, когда я была маленькой, все учителя приходили ко мне на дом. Одна учительница была с пустотой внутри. У меня в комнате есть спортивный уголок со шведской стенкой. Как только эта женщина заходила к нам в дом, я забиралась на стенку, и сидела на ней под самым потолком. Мама пыталась стащить меня оттуда, учительница уговаривала спуститься, но это было очень трудно сделать.
Я видела, что маме был очень неудобно перед учителем. И я сама понимала, что веду себя нехорошо. Но я не хотела спускаться вниз и приближаться к этой пустоте. В ней было слишком много холода.
Вскоре эта учительница сдалась и перестала к нам приходить. Её сменила другая. У неё был весёлый голос и длинные светлые волосы, почти такие же, как у меня. Меня эта женщина просто завораживала. У неё внутри жила горячая точка, как маленький реактор. Я чувствовала это тепло. Мне хотелось побыть рядом с ней. Эта учительница придумывала самые разные игры, чтобы привлечь моё внимание.
Тогда я очень мало говорила, а рядом с ней мне вообще хотелось замереть, прикрыть глаза и слушать, слушать её теплый, мягкий голос, который будто гладит по голове.
– Таня, ты опять в облаках? – весело спрашивала учительница. – Вернись на землю. Давай поговорим.
Я знала, что, если заговорю, волшебство улетучится. И поэтому я долго не хотела даже раскрывать рот. Но учительница не отставала. Она знала целую кучу способов разговорить кого угодно, даже дерево. А я так хотела её порадовать, что начала отвечать.
– Это что, Таня?
– Это что?
– Скажи, как называется предмет? Повтори. Это что? Это шкаф!
– Это что – шкаф, – бормотала я. – Это что? Лиса. Это что? Сердце.
Иногда мы с ней вместе шли в парк, садились на скамейку под деревьями и просто называли все предметы вокруг их именами. Я часто думала, кто дал животным, растениям, предметам их имена? Подходят ли им их названия? Подходит ли мне моё имя? И что изменится, если я назовусь по-другому.
А теперь я думаю о том, как меняюсь внутри, в душе, когда меня по имени зовёт Федя. Как там, в груди, разгорается горячая точка и жаром заливает всё внутри.
Феде очень подходит его имя. И я так рада, что у него внутри нет места пустоте.
Глава 4
– Какие ещё характерные особенности человека с Аспергером вы можете выделить?
– Общее офигевание от этого мира.
Из интервью с девушкой с синдромом Аспергера
Когда я была маленькой, мы с мамой часто лежали в больнице. Мне там нравилось. Там всегда одни и те же люди, строгое расписание и тишина. Я люблю заранее знать, что произойдёт. Конечно, я понимаю, что это нереально. Мир полон неожиданностей. Разве я могла себе представить, что однажды полюблю? И разве я смогу сказать об этом Феде?
Это как прыжок в воду. Многие боятся прыгнуть. Многие не видят, что в глубине. Прыгают лишь уверенные в себе или глупые. Ты же не глупая, Таня. Почему ты никак не решишься? Почему не скажешь ему, что он тебе нравится?
Сегодня я задержалась в классе после уроков. Никак не могла найти наушники. Я всегда кладу их в боковой карман рюкзака, чтобы после занятий сразу включить музыку и слушать по дороге. Но сейчас в кармане их не было. Я обшарила все карманы, нигде нет. Две девочки, которые тоже остались в классе после урока, стояли у окна и о чём-то тихо разговаривали с Борей Мушинским и ещё каким-то парнем из нашего класса. Я долго собиралась с духом, прежде чем подойти к ним:
– Девочки, вы мои наушники не видели? – нерешительно пробормотала я.
У Риты вытянулось лицо. Её подруга Лена посмотрела на меня так, будто увидела что-то противное.
– Ты что, крыса? – протянула Рита. – Может, ты думаешь, что это мы твои наушники взяли?
– Я не крыса! – ответила я. – Меня зовут…
– Ты думаешь, кому-то интересно, как тебя зовут? – Рита удивлённо приподняла брови. – Ты такая тупая? Не в курсе, что за своими вещами следить надо?
– Я просто хотела узнать…
– Отвали, слышишь?! Пошла отсюда! – выкрикнула Рита.
Я не понимаю намёков. Мне трудно понять завуалированный смысл. Мои отношения с обычными людьми чаще всего – настоящее испытание. Когда я пытаюсь общаться с новым для меня человеком, это можно сравнить с изучением иностранного языка. И сейчас я не вполне понимала, что происходит. Да и не слишком хотела понимать. Я просто не могла уйти, думала о том, как расстроится мама, когда узнает, что я потеряла наушники. Они же совсем новые, мама мне их только на прошлой неделе подарила. Я заглядывала под парты, искала на полу. И не заметила, как Рита взяла со спинки стула мой школьный пиджак. Я выпрямилась, повернулась, глядя на девочек. Рита приподняла пиджак на согнутой руке, зачем-то его понюхала:
– Фу! Кажется, помойкой пахнет? Чуете? Крыса, ты что, живёшь на помойке?
– Нет, – растерянно ответила я. – Я живу на…
Рита кинула пиджак на пол и вдруг наступила на него ногой в белой кроссовке.
– Отдай! – сказала я.
– Что отдать? – усмехнулась Рита. – Эту вонючую тряпку? Слышите, ребята. Она просит отдать ей это. Что, отдадим?
– Конечно, – поддакнула Лена, – только сначала хорошенько вытрем ноги об тряпку.
И они встали на мой пиджак и начали его топтать. Я просто задохнулась от шока. Не зная, что делать, повернулась к парням. Они смеялись и хлопали девочкам в такт. В голове зашумело. Я почувствовала, как на глаза навернулись слёзы. И тут в класс вошёл Федя. Он не сразу понял, что здесь происходит. Я даже объяснить ничего не успела. Но он меня просто спас. Когда он помог мне забрать пиджак и оттолкнул девочек, а потом мы шли рядом
