Люси Монтгомери - Анин Дом Мечты
Мисс Корнелия смахнула слезы с ласковых карих глаз и несколько минут продолжала шить в горестном молчании.
Ну и вот, — продолжила она. — Все было кончено — они похоронили маленького Кеннета на кладбище за гаванью, и спустя какое-то время Лесли вернулась в школу и к своим обычным занятиям. Она никогда не упоминала имени брата — во всяком случае с того дня и по сей день я ни разу не слышала, чтобы она произнесла его, хотя, без сомнения, та старая рана по-прежнему ноет, а порой обжигает болью. Но Лесли была всего лишь ребенком, а время, Аня, душенька, милостиво к детям. Шли дни, и она опять начала смеяться — у нее прелестнейший смех. Теперь его нечасто услышишь.
— Я слышала его один раз, когда разговаривала с ней, — сказала Аня. — В самом деле, очень красивый смех.
— После гибели сына Фрэнк Уэст начал хандрить. Он никогда не был сильным человеком, к тому же эта смерть оказалась для него тяжким ударом, так как он очень любил мальчика, хотя, как я уже говорила, главной его любимицей всегда оставалась Лесли. Он сделался угрюмым и подавленным и не мог или не хотел работать. И однажды — Лесли тогда было четырнадцать — он повесился… да к тому же в парадной гостиной — только подумайте, Аня, душенька! — прямо посреди парадной гостиной, под потолком, на крюке для лампы. А чего же еще ожидать от мужчины, не правда ли? Вдобавок это была годовщина его свадьбы. Хорошенькое, со вкусом выбранное время для самоубийства, не так ли? И ведь надо же было так случиться, чтобы именно бедная Лесли нашла его там! Она вошла в гостиную в то утро напевая, со свежими цветами для ваз, и там увидела отца, висящего под потолком, с лицом чернее угля. Это было что-то жуткое, поверьте мне!
— Какой ужас! — Аня содрогнулась. — Бедная, бедная девочка!
— На похоронах отца, так же как на похоронах Кеннета, Лесли почти не плакала. Зато Роза выла и стонала за двоих, и Лесли делала все, что могла, чтобы успокоить и утешить мать. У меня, да и у всех остальных, Роза вызывала раздражение, но Лесли никогда не теряла терпения. Она любила свою мать. Лесли предана своему семейству — в ее глазах родня всегда права… Ну и вот, они похоронили Фрэнка рядом с Кеннетом, и Роза поставила ему большущий памятник… Памятник явно был больше, чем личность Фрэнка, поверьте мне! И, во всяком случае, куда больше, чем Роза могла себе позволить. В результате ферма оказалась заложена и долг был больше, чем ее стоимость. Но вскоре после этого умерла старая миссис Уэст и оставила Лесли небольшую сумму, достаточную для того, чтобы в течение года пройти обучение в учительской семинарии в Шарлоттауне. Лесли решила, что постарается получить учительскую лицензию, а потом заработает на то, чтобы пройти курс в Редмондском университете. Таков был замысел ее отца — он всегда хотел, чтобы она получила высшее образование, которое он сам не смог получить. Ни ума, ни честолюбия Лесли было не занимать. Она поступила в семинарию, прошла за один год два курса и получила учительскую лицензию первой категории, а когда она вернулась домой, ей дали должность в школе в Глене. Она была так счастлива, так полна надежд, жизни, энергии. И когда я думаю о том, что она представляла собой тогда и что представляет теперь, я говорю: пропади они пропадом, эти мужчины!
Мисс Корнелия с такой свирепостью перерезала нитку, словно, подобно Нерону[19], желала этим взмахом ножниц перерубить шею всему мужскому полу, вместе взятому.
— Дик Мур вошел в ее жизнь в то лето. Его отец, Эбнер Мур, держал в Глене лавку, но у Дика была тяга к морю, которую он унаследовал от предков матери. Так что летом он обычно уходил в плавание, а зимой торговал в отцовской лавке. Это был крупный, красивый малый с мелкой, отвратительной душонкой. Ему всегда не хватало чего-нибудь, пока у него этого не было, а как только он получал желаемое, так оно ему становилось не нужно. Чего же еще ожидать от мужчины? О, он не жаловался на погоду, когда было ясно, и оставался очень приятным и любезным, когда все шло хорошо. Но пил он изрядно, и рассказывали какую-то гадкую историю про него и одну девушку из рыбачьей деревни. Короче говоря, он не заслуживал, чтобы Лесли и ноги-то об него вытерла. И к тому же он был методистом! Но он по ней с ума сходил — из-за ее красоты, в первую очередь, ну а во вторую из-за того, что она даже разговаривать с ним не желала. Он поклялся, что добьется руки… и добился!
— Как ему это удалось?
— О, это была отвратительная история! Никогда не прощу Розе Уэст то, что она сделала. Понимаете, душенька, ту закладную на ферму Уэстов держал Эбнер Мур. Роза несколько лет не выплачивала проценты, и Дик просто взял и припугнул ее, что если Лесли не выйдет за него замуж, он заставит отца лишить их права выкупа фермы. Роза совсем потеряла голову — падала в обморок и плакала, и умоляла Лесли не допустить, чтобы ее выгнали на улицу. Она твердила, что умрет от горя, если ей придется покинуть дом, в который она когда-то вошла новобрачной. Я не осуждала бы ее за то, что она так убивалась… но кто бы мог подумать, что она окажется настолько эгоистична, чтобы пожертвовать ради своего благополучия родной дочерью, не правда ли? А она такой оказалась! И Лесли уступила — она так любила свою мать, что была готова на любой шаг, лишь бы избавить ее от страданий. Она вышла за Дика Мура. Тогда никто из нас не знал почему. Только много месяцев спустя я узнала, как ее мать не давала ей покоя, до тех пор пока она не согласилась. Я, однако, с самого начала была уверена, что происходит что-то неладное, так как знала, как она то и дело его отбривала, а круто менять свои взгляды — это так не похоже на Лесли. К тому же я знала, что Дик Мур, несмотря на его приятную внешность и показную удаль, не тот человек, каким Лесли могла бы увлечься. Разумеется, венчались они не в церкви, но Роза позвала меня в их дом на свадьбу. Я пошла, но пожалела об этом. Я видела лицо Лесли на похоронах ее брата, а потом отца — теперь же, мне казалось, я вижу его на ее собственных похоронах. Но Роза улыбалась во весь рот, поверьте мне!.. Молодые поселились на ферме Уэстов — Роза ни за что не хотела расстаться со своей дорогой доченькой! — и прожили там зиму. Весной Роза заболела воспалением легких и умерла — на год опоздала! Лесли была совершенно убита горем. Разве это не ужасно, что некоторые недостойные люди горячо любимы, в то время как к другим, которые, казалось бы, заслуживают этого в гораздо большей степени, никто никогда не проявляет особой нежности? Что же до Дика, то ему быстро наскучила тихая супружеская жизнь. А чего же еще ожидать от мужчины? Он поехал в Новую Шотландию навестить родных — его отец был выходцем из тех мест — и написал Лесли, что его двоюродный брат Джордж Мур отправляется на торговом судне в Гавану и он, Дик поплывет вместе с ним. Корабль называлось «Четыре сестры», и им предстояло отсутствовать девять недель… Лесли, должно быть, вздохнула с облегчением. Но она никогда ничего не говорила. Со дня своей свадьбы она была точно такой, как сейчас — холодной и гордой, — и держала всех, кроме меня, на расстоянии. Уж я-то не допущу, чтобы меня держали на расстоянии, поверьте мне! Я просто всегда оставалась рядом с ней, так близко, как могла, несмотря ни на что.
— Она сказала мне, что вы лучший друг, какой только есть у нее на свете, — заметила Аня.
— Да? — воскликнула мисс Корнелия обрадованно. — Мне очень приятно это слышать. Иногда я спрашиваю себя, действительно ли ей нравится, что я рядом, — она никогда не дает мне повода думать, что это так. Должно быть, вы смягчили ее куда больше, чем вам кажется, иначе она не сказала бы вам и этого. Ах, бедная, убитая горем девушка! Всякий раз, когда я вижу Дика Мура, мне хочется проткнуть его ножом насквозь!
Мисс Корнелия опять вытерла глаза и, отведя душу в этом выражении пугающей кровожадности, продолжила рассказ.
— Ну и вот, Лесли осталась одна. Дик, прежде чем уехать, засеял поля, а старый Эбнер присматривал за ними. Лето было на исходе, а «Четыре сестры» все не возвращались. Родня Муров в Новой Шотландии навела справки, и выяснилось, что судно пришло в Гавану, разгрузилось, взяло на борт новый груз и ушло домой. Это все, что им удалось узнать. Постепенно люди начали говорить о Дике Муре как о покойном. Почти все полагали, что он погиб, хотя никто не был вполне уверен в этом, поскольку не раз случалось, что мужчины, считавшиеся погибшими, неожиданно возвращались домой после нескольких лет отсутствия. Лесли никогда не верила в то, что он умер, — и она была права. И жаль, очень, очень жаль! Следующим летом капитан Джим оказался в Гаване — разумеется, это было прежде, чем он перестал ходить в плавание. Он решил, что попробует разузнать что-нибудь о команде «Четырех сестер», — капитан Джим всегда лез не в свои дела. Но чего же еще ожидать от мужчины? Он принялся наводить справки во всех меблированных комнатах и прочих подобных местах, где обычно останавливаются моряки. Ну и вот, пошел он в одно из таких уединенных мест и нашел там человека, в котором с первого взгляда признал Дика Мура, хотя у того была огромная борода. Капитан Джим сбрил ему бороду, и тогда не осталось никаких сомнений — это был Дик Мур… во всяком случае, это было его тело. Его ума там не осталось… Что же до его души, так ее, по моему мнению, он никогда и не имел!
