Эдуард Веркин - Друг-апрель
В форме сердца.
Коробку склеил из березовой коры, потом гвоздиком раскаленным рисунок выжег. Цветочек. Хотел тюльпан, а получилось что-то так, непонятное, с листьями. Но ей очень понравилось. Через четыре дня, уже в городе, он заглянул к Ульке домой. Подарок стоял на столе. И ручки в нем торчали, и карандаши, и даже скальпель, настоящий медицинский.
А тогда она даже почему-то заплакала. Ну, не заплакала, а так, две слезины. Аксён поцеловал ее в щеку, слезы были соленые на вкус.
В три часа остановились, и Аксён заварил бичпакеты. С сушками. А потом чай. С таком. Она тоже любила сушки крошить. И в борщ, и в лапшу, и в харчо, она даже в школу всегда таскала мешочек с этими сушками. А он ей их ломал, крепкие они были, Улька даже двумя руками не могла с ними справиться. И он тоже приучился суп так есть, с сушками.
А чай она любила простой, не зеленый, просто кипяток, и все. Кипяток, ложка меда или варенья, вот и чай…
– Все равно есть охота, – вздохнул Тюлька. – Детям надо есть каждый день яйцо, и тогда они вырастут. А я не ем яйцо, у меня рахит будет.
– Не будет, – заверил Аксён.
– Почему это?
– Был уже. – Аксён выдал Тюльке еще один шоколадный батончик.
– Дай бичпакет, а?
– Зачем?
– Погрызу. С шоколадом вкусно.
Аксён выдал. Тюлька захрустел. Откусывал, размачивал слюной, заедал шоколадом. Молчал. Аксён подумал, что надо было побольше взять бичпакетов, чтобы Тюлька не компостировал мозги.
После обеда отправились дальше, скоро Тюлька запнулся и скатился в шиповник, застрял в колючках и стал вопить и вертеться, вылез исцарапанным и в мелких острых шипах. Пришлось его раздевать и доставать колючки по одной. Тюлька орал и дрыгался, Аксён сказал, что если он будет так орать и дальше, то обязательно прибудут волки.
– А может, даже оборотни, – устрашил Аксён.
Тюлька продемонстрировал серебряный крестик.
Черная речка, петлявшая по лесу, сделалась вдруг прямой, спокойной, вода стала еще чернее, Аксёну даже показалось, что она вовсе остановилась. Он поднял шишку и бросил ее в воду, шишка отскочила от поверхности так, будто вместо воды была смола.
– Все, – сказал Аксён. – Прибыли.
– Это же река…
– Это уже не река – она не течет уже. Озеро началось.
Через полкилометра озеро стало похоже на озеро, вода разошлась, дышать стало легче. Тюлька принялся швырять в воду палки и улюлюкать, и швырял до тех пор, пока не потянул плечо.
– Почему говорят «озера»? – спросил он, поглаживая руку. – Озеро одно ведь.
– Не знаю. Просто так называют…
– А там что? – Тюлька указал пальцем. – Вон то, темное? В воде?
– Ты что, не знаешь?
– Нет…
– Ты действительно не знаешь? – Аксён изобразил удивление.
Тюлька помотал головой.
– Это очень интересное место. Вон, посмотри. На дереве.
Тюлька поглядел на дерево:
– Это крюк… какой-то…
– Багор. Тут надо тихо. Это нерпы.
– Кто? – не понял Тюлька.
– Нерпы. Такие тюлени пресноводные. Очень редкие. Они водятся только в двух местах на Земле – в озере Байкал и здесь. Но про здесь никто не знает.
– А как они попали сюда? Как динозавры, по подземным рекам, да?
Аксён зевнул.
– Не, – сказал он. – Не по рекам. Их сюда Секацкий выпустил.
– Тот, который на метеорите улетел?
– Ага. Он ведь сначала в Иркутске был в ссылке, а затем его сюда перевели. И он с собой привез несколько нерп. Выпустил сюда. Прижились.
– Они же не шевелятся…
Аксён согласно кивнул:
– Конечно, не шевелятся. В спячке. Еще весна, и они дрыхнут. Все лето запасают жир, а потом спят, спят. И не замерзают совсем. Вон видишь, багор? Сейчас подцепим одну и шашлыков нажарим.
– Шашлыков? – радостно подпрыгнул Тюлька.
– Ага. Они по вкусу совсем как свинина…
Аксён достал зажигалку, вручил Тюльке и стал раздеваться.
– Ты давай, костер разводи, а я сейчас притащу…
– Не надо! – Тюлька схватил Аксёна за руку. – Не надо! Пусть живут! Я вообще есть не хочу, честное слово, я смолы пожевал! Аксён, пусть они плавают…
– Это не тюлени, – успокоил Аксён. – Это бочки.
– Какие бочки?
– Деревянные. Давай, разводи костер, будем рыбу жарить. Посильней разводи только, я околею в этом озере…
Вода на самом деле была холодная. Аксён ойкнул, скрипнул зубами и двинул к бочке. Она плавала от берега метрах в двадцати, пришлось погрузиться в воду почти по грудь. Затем Аксён выкинул перед собой багор, подцепил бочку за край и потянул. Бочка перевернулась днищем вниз, внутри забулькало, полетели брызги ила. Аксён быстро приволок бочку к берегу, отбросил багор.
– Что там, Аксён? – пискнул любопытный Тюлька.
– Огонь разводи! – рявкнул Аксён.
Сунул руку в бочку. Пальцы наткнулись на толстую холодную спину. Спина тут же дернулась в сторону, рыбина плеснула хвостом, Аксён изловчился и прижал ее ко дну, сунул руки под жабры, резко вырвал из воды и выкинул на берег.
Карп шмякнулся на землю и принялся медленно болтать хвостом, шевелить жабрами и лупать глазами. Тюлька выкрикнул что-то восторженное.
Аксён подцепил второго, чуть покрупнее. А затем и третьего. В бочке еще шевелилась рыба, но Аксён не стал доставать, больше трех все равно не съесть. Он развернул бочку в озеро и толкнул ее посильнее. Чтобы подальше отплыла.
Тюлька воевал с карпами, они старались скатиться к воде, а Тюлька их не пускал, прикрикивал и строил страшные рожи.
– Оставь рыбу, давай костер! – крикнул Аксён.
Он отряхнулся и стал, не снимая, выжимать трусы и напрягать мышцы, чтобы не замерзнуть.
Тюлька вернулся к костру и принялся щелкать зажигалкой. Он сложил на берегу настоящий вигвам из сухих прошлогодних веток и даже успел окружить его невысокой изгородью, чтобы было похоже на стену.
Аксён накинул куртку и подошел к костру.
– Я хотел по-индейски развести… – виновато сообщил Тюлька. – В «Туристе» писали, что так костры разжигают…
– А в «Светлой Силе» их разжигают с помощью молний из пальца. – Аксён отобрал у брата зажигалку. – Нельзя всему верить. Дуй, обдирай березу.
Тюлька дернул к березе, Аксён разрушил произведение костровой архитектуры и сделал все по-нормальному, чтобы загорелось. Когда Тюлька вернулся с куском коры, огонь уже хрустел ветками, Аксён подкинул в костер бересту и завалил все дровами покрупнее. Через минуту можно было греться.
– А тут хорошо. – Тюлька поплотнее закутался в пальто и подвинулся к огню. – Так бы и жил всю жизнь…
– Это тебе кажется только, – сказал Аксён. – Так прожить тяжело. Ты бы уже через неделю завыл и сбежал. Даже на нашем разъезде лучше.
– Наш разъезд – это дыра просто. Я, когда вырасту, стану…
Тюлька принялся рассказывать, кем он станет. В этот раз он собирался в машинисты, хотел поездить, посмотреть, как там все, может быть, даже за границу.
Аксён повернулся к теплу спиной, живот всегда мерзнет гораздо меньше, слушал. Ему было, конечно же, неинтересно, он это уже сто сорок раз слышал, менялись только профессии. Но в сентябрьском номере «Прикладной Психологии» было написано, что младших надо слушать. Это создает в них уверенность в том, что они нужны. Там еще было много полезных советов, умный журнал, жаль, выкидывают редко.
Тюлька рассказывал и рассказывал, так что очень скоро Аксён перестал понимать, о чем именно идет речь, а когда между лопатками стало горячо, Аксён ойкнул и вернулся в мир.
– …Там такая селедка, что просто некоторые даже часть языка по ошибке откусывают, – сказал Тюлька.
– Где такая селедка?
– В Исландии, где еще. Там день селедки проходит каждый год, они ее глотают не жуя.
– Ты же машинистом хочешь стать?
– Ну да, – подтвердил Тюлька, – машинистом…
– Поезда в Исландию не ходят – это остров.
Тюлька нахмурился.
Аксён поднялся.
– Ладно, пора к ночи собираться, – сказал он. – День кокнули. Будем ужинать и спать, я устал, как двадцать негров.
– А я – как собака, – вставил Тюлька.
Аксён вооружился топором и направился к деревьям, надо было наломать лапника – на голой земле даже летом лучше не спать, не то что в марте. Елки были непривычные, мягкие, с запахом и круглыми шишками поверху. Аксён подумал, что это, наверное, кедр, он рос по самым глухим местам и иногда даже дарил орехи.
Других елок вокруг не наблюдалось, Аксён пожал плечами и нахлопал мягкого и душистого кедрача, рассудив, что человек – венец природы и природа должна ему служить. К тому же немного и надо.
Лапник был душистый и пружинил, как перина, Тюлька сразу принялся строить из хвои гнездо, а Аксён набрал еще кедра, уже для себя. Потом занялся ужином.
Карпы уснули, оранжево поблескивали в отблесках костра, казались отлитыми из меди. Чистить чешую Аксёну было лень, поэтому он поступил просто – выпотрошил, промыл, посолил изнутри, насадил на острые пруты и поставил с правой стороны костра, где появились первые угли. Почти сразу запахло рыбой.
