Астрид Линдгрен - Приключения Эмиля из Леннеберги
— Вот он и достанется Салии Амалии, хотя, по правде сказать, глядеть на него страшновато. Ты не против, Эмиль?
— Нет! Пусть ей достанется поросенок, — сказал Эмиль. Все вдруг почувствовали себя такими усталыми, что просто не в силах были пошевелиться. О том, чтобы им самим добраться до дому, не могло быть и речи.
— Давайте возьмем сани! — предложил Эмиль.
Сказано — сделано. В Катхульте были огромные нелепые сани. На них вполне можно было разместить всех этих бедных стариков и старушек, хотя за этот вечер они стали заметно упитаннее.
Стемнело. На небе зажглись звезды. Взошла луна и осветила свежевыпавший рыхлый снег. Что может быть лучше, чем кататься на санках в тихий, безветренный вечер?
Эмиль с Альфредом помогли всем гостям поудобнее усесться. Впереди посадили Вибергскан, в руках она держала жареного поросенка. За ней — остальных. А сзади всех примостились сестренка Ида, Эмиль и Альфред.
— Поехали-и-и! — крикнул Эмиль.
Сани покатили с горы, да так, что ветер в ушах засвистел. Старики и старушки завопили от радости, они ведь уже столько лет не катались на санках! Как все веселились! Как хохотали! Молчал только жареный поросенок.
Ну а Командирша? — спросишь ты. Она-то что делала все это время?
Сейчас тебе расскажу. Ах, как бы мне хотелось, чтобы ты взглянул на нее хоть одним глазком!
Вот она важно идет из Скорпхульта с сырным пирогом в руках, идет, закутавшись в серый платок. Какая она толстая, какая довольная! Вот она вынимает ключ и вставляет его в замочную скважину. Слышишь, как она злобно хмыкает?
"Какие они стали кроткие и молчаливые, — думает она. — А может быть, они уже легли спать на голодное брюхо?" Лунный свет заливает пустую комнату. Позвольте, да тут никого не видно! Это почему же? Да просто потому, что тут нет ни души! Представь себе, злобная Командирша, ни души!
Теперь ты понимаешь, отчего она вся затряслась? Конечно, от гнева. Ух, как она разозлилась! Наверно, она так не злилась еще ни разу в жизни. Кто может уйти из дома сквозь запертые на замок двери? Не иначе как ангелы вывели всех бедняков, а ее, несчастную, оставили одну в приюте, в нищете и горе… Ай-ай-ай! Ой-ой-ой-ой! И Командирша завыла, как волк на луну.
Но тут тихонько скрипнула какая-то кровать. Командирша пригляделась и увидела, что под одеялом лежит сухонькая старушка.
— Что это ты так громко воешь? — раздался голос Салии Амалии.
Командирша тут же взяла себя в руки, успокоилась и принялась выпытывать у Салии Амалии что да как. И все быстро выяснила, на то она и Командирша. Недолго думая она помчалась в Катхульт, чтобы немедленно пригнать назад всех беглецов. Тогда все будет шито-крыто, а то еще, пожалуй, в Леннеберге узнают, тогда разговоров не оберешься.
Как красив хутор Катхульт в лунную ночь! Только одно окошко светилось в доме. Это было окно кухни, и светилось оно так ярко, словно там горели тысячи свечек. И вдруг, представь себе, Командирше стало стыдно.
Да-да-да, она не смогла заставить себя отворить дверь дома и решила сперва поглядеть в окно, чтобы удостовериться, что и вправду там все ее подопечные. А для того чтобы заглянуть в окно, нужно было взгромоздиться на ящик или на бревно, иначе не дотянуться. Командирша пошла к сараю поискать что-нибудь подходящее. И знаешь, она там и в самом деле кое-что нашла, но не ящик, и не бревно, а домашнюю колбасу. Уму непостижимо, но факт: на снегу, освещенном лунным светом, у сарая, Командирша увидела маленькую колбаску, насаженную на заостренный колышек. Правда, сейчас Командирша была сыта, она до отвала наелась сырным пирогом, но, как знать, может быть, ей скоро снова захочется подкрепиться? Грех пренебречь такой удивительной находкой! И Командирша, увязая в снегу, решительно двинулась к заостренному колышку с насаженной на него колбасой. И вдруг — трах!..
Так в Смоланде в старину ловили волков.
Как раз в тот момент, когда Командирша рухнула в волчью яму, праздник на хуторе Катхульт подошел к концу, гости с веселым гомоном высыпали на двор и стали рассаживаться в санях, чтобы ехать домой, в приют. Из волчьей ямы не доносилось ни звука. Командирша молчала, она решила, что выберется сама, без посторонней помощи.
Старички с хохотом съехали на бешеной скорости с холма и оказались возле дверей дома для бедных.
Дверь почему-то была отперта. Они вошли, шатаясь от сытости и усталости, добрались до своих постелей и легли. Уже много-много лет у них не было такого счастливого дня.
А Эмиль и Альфред поволокли сани вверх по холму, в Катхульт. Луна и звезды освещали им дорогу, бегущую по крутому склону. Эмиль и Альфред тащили сани за веревку, а маленькая Ида сидела в санях. Они не высаживали ее даже на самом крутом подъеме.
Если бы ты лунной зимней ночью прошел по дороге, ведущей из Леннеберги в Катхульт, ты поразился бы безлюдью и тишине, и тебе показалось бы, что весь мир сейчас спит крепким спокойным сном. Поэтому неожиданно раздавшийся крик, да какой там крик — вопль потряс всю округу.
Эмиль и Альфред не спеша тащили сани, в которых сидела сестренка Ида, и уже благополучно взобрались на последний бугор, когда раздался этот леденящий кровь вой. Маленькая Ида побледнела как полотно и стала тихонько звать маму. Эмиль же ни капельки не испугался, наоборот, он запрыгал от восторга.
— Волк! — радостно воскликнул он. — В волчью яму попал волк! Ой, где мой ружарик!
А вой, по мере того как они приближались к яме, становился все ужасней. Эхо множило эти дикие звуки, и казалось, не один волк, а целая стая голодных хищников рыщет по лесам вокруг Катхульта.
Альфред послушал-послушал и сказал:
— Какой-то странный вой, волки так не воют… Эмиль, Альфред и Ида стояли на горе, освещенные яркой луной, и напряженно вслушивались.
— Караул!.. — явственно донеслось до них. — Помогите!.. На помощь!..
— Оборотень! — завопил Эмиль вне себя от радости. — Вот повезло, нам попался оборотень! — И он со всех ног бросился к яме.
Да, уж это был оборотень так оборотень! В яме сидела, скрючившись, злобная Командирша и вопила не своим голосом.
И тут уж Эмиль по-настоящему разозлился. Чего эта противная тетка сидит в его волчьей яме? Что она там делает? Ведь он-то надеялся поймать настоящего волка! Но потом он немного поостыл и подумал, что, пожалуй, неплохо, что Командирша угодила в волчью яму. Давно пора поговорить с ней начистоту, припугнуть ее, заставить быть подобрее. Короче, наконец-то представился случай как следует проучить Командиршу.
— Эй, Альфред, Ида, идите сюда! — крикнул Эмиль. — Хотите поглядеть на самого жестокого зверя? Ух, какой лохматый!
И вот они уже втроем стоят над волчьей ямой и глядят на Командиршу. В серой шерстяной шали она и впрямь похожа на матерого волка.
— Эмиль, а Эмиль, — тихонько позвала сестренка Ида, — а она вправду не оборотень?
— Оборотень и есть! — сказал Эмиль. — Злая старая волчица-оборотень. Из всех волков такие самые злобные…
— Точно, — подхватил Альфред. — Не только самые злобные, но и самые прожорливые.
— Глядите на нее! — сказал Эмиль. — Как отъелась! Поживилась, и будет! Альфред, тащи-ка сюда мой ружарик!
— Да что ты, милый Эмиль! — взвыла Командирша дурным голосом. — Неужто ты меня не узнаешь?
Она перепугалась до полусмерти, когда Эмиль заговорил о ружарике, ведь ей было невдомек, что это игрушечное ружье, которое Альфред выстругал для Эмиля.
— Альфред, может, ты понимаешь язык оборотней? Я не понимаю.
Альфред покачал головой:
— И я не понимаю.
— Да в конце концов, какая разница, что она там лопочет! — воскликнул Эмиль. — Тащи-ка лучше сюда мой ружарик.
Тут Командирша снова как заорет:
— Это я! Вы что, не видите, что это я?
— Ничего не понимаю!.. Может быть, она спрашивает, не видели ли мы ее тетку?
— Тетки не видели, — сказал Альфред.
— Верно, — согласился Эмиль. — И племянницы тоже не видели. Знаешь, если бы мы видели и тетку, и племянницу, наша волчья яма была бы битком набита оборотнями… Давай ружарик, Альфред! Скорей тащи ружарик!
Командирша заревела.
— Вы злые!.. Вы безжалостные!.. — выкрикивала она.
— Я стал ее понимать! — сказал Эмиль. — Она говорит, что любит свиную колбасу!
— А кто же ее не любит! — воскликнул Альфред. — Только вот где ее взять?
— Да нигде! Не только у нас, но и во всем Смоланде сейчас не найти ни куска, — подхватил Эмиль. — Командирша все сожрала.
Командирша ревела в голос, она поняла, что Эмиль уже знает, как она поступила со Стулле Йоке и всеми остальными бедняками. Она так горько рыдала, что Эмилю даже на какое-то мгновение стало ее жалко. Он же был добрый мальчик. Но Эмиль ясно понимал, что так дело кончиться не может, так они ничего не добьются для бедняков из приюта, и он сказал:
— Посмотри-ка, Альфред, получше. Тебе не кажется, что этот оборотень чем-то похож на Командиршу из приюта?
