Алиса и Диана в темной Руси - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова
– А что ты пьешь, добрая девочка?
Алиса вспомнила, каким отваром угощала ее баба Яга и быстро ответила:
– Иван-чай, просто иван-чай.
– Гы-гы-гы! – заржали Водяные и выхватили котелок из рук Алисы.
«Глыть, глыть, глыть!» – напившись, нелюди сорвали несколько ягодок с головы Алисы, закусили ими, повесили пустой котелок на голову ребенка и удалились к воде – орать свои дурные песни и охранять родное озеро от варваров и хорошеньких девочек.
Но их веселье длилось недолго. Сонная трава уморила злую силу, и чета караульщиков захрапела.
Убедившись, что Водяные спят богатырским сном, Алиса сорвала с себя костюм индейца и бросилась в воду, позабыв о вороне и кошке. Ох с каким удовольствием она напилась, накупалась, а потом подобрала обмылок с губкой, намылилась, смыла с себя всю грязь и снова намылилась. Труднее всего отмывались свалявшиеся в колтуны волосы, усыпанные смородиной. А как деточка заблестела, как новенький самовар, то вышла на бережок и задумалась: «Я, вроде, должна была увидеть свою сестру? … Дурья башка! – вспомнила Алиса. – Царь Иван сказал, чтобы я непременно с Динкой в озеро залезла, тогда и увижу сестренку».
Поискав глазами Динку и не найдя ее, Алиса поплелась к своему рюкзаку ждать проказницу киску и Тимофея. Громко звать их она не решилась, а вдруг разбудит спящую нежить?
– Дина, Дина! Ворон Тимоша! – вполголоса звала она, жадно поедая смородину, вновь созревшую на своей шевелюре.
Потом она вспомнила о том, что у нее есть термос, подаренный все тем же царем-самодуром.
«А может быть, все-таки дедом Ваней?» – и, вытащив посудину из кармана портфеля, поднялась и, кряхтя, как старая бабка, пошла пополнять запасы воды.
Глава 14. Возвращение сестры Дианы
Не успела Алиса затолкать термос в портфель, как к ней подбежала, подгоняемая вороном, кошка. Динка соскучилась и ждала новую порцию ласки, но коварная хозяйка схватила ее и помчалась к озеру.
– Бух! – они обе оказались под водой.
И тут начались самые настоящие превращаки: девушка почувствовала, что обнимает вовсе не кошку, а тигра или даже льва. Вынырнув, Алиса увидела, что перед ней стоит ее любимая кошка Дина, но нереально огромная, всего лишь на полголовы меньше хозяйки. Девочка опешила и выпустила животное из рук. А потом боком, боком вылезла на берег. Машинально напялив на себя юбочку из сена, села, сидит, смотрит.
А внезапно выросшая Динка от «нечего делать» тоже стала выходить на сушу. И, о боже! У этой кошки ноги и руки оказались человеческими, но сзади болтался огромный хвостище.
– Приплыли! – воскликнула шокированная малолетка.
– Алиса! – закричало кошмарное кошарище человеческим голосом, кинулось к девочке и чуть не задушило ее в объятьях. – Это я, Диана, твоя сестра!
– Диана? – пробурчала девчушка, отбиваясь от монстра. – Моя сестренка, вроде, не так должна выглядеть. Насколько я помню.
Кошко-человек сел и зарыдал девчачьим голосом. Алисе пожалела, подвинулась к Динке поближе и попробовала погладить ее по мохнатой спине:
– Не плачь! А давай ты мне всё расскажешь! Хочешь ежевичку? – деточка сорвала с кошкиной шерсти почти все ягодки и угостила ими Динку.
– Спасибо, – хлюпая и давясь черненькими плодами, промяукало непонятное создание. – Я всё-всё помню, каждый день, каждый шаг, людские слова понимать научилась в кошачьем теле: чему ты меня учила и то, о чем наша бабушка говорила, дед, папа, мама.
На слове «мама» получеловек-полукошка заплакала еще сильнее, а за ней заревела и Алиса.
Наплакавшись, поев ежевики, обе успокоились. Дина продолжила свой рассказ:
– Когда я вылезла из той ямы много-много лет назад, то попала в какой-то другой лес. Кажись, в этот. Тут я наелась всяких разных ягод! Со мной даже попытался поговорить смешной старичок. Ягодник! Да, это был он. Он непонятно ругался, и я ушла от него, плохой он! Потом забрела в болото: хлюп-хлюп. Помнишь, мы с тобой лазили по такому, когда я кошкой была, в Мгачах наших. Бабушка еще переполох подняла, когда ты рассказала, что мы по болоту шлялись.
– Помню. А дальше что было?
– Вот, а на кочке сидела и полоскала белье безобразная женщина с большой головой, отвисшими грудями, вздутым животом, кривыми ногами и клацала черными клыками! Я не успела даже испугаться, как она сорвалась с места и налетела на меня. Мой разум отключился, а когда включился, я уже была маленьким котенком и ни капельки ее не боялась. Она хохотала надо мной, нависнув черной тучей, и кричала: «Запомнишь, запомнишь Богинку навсегда!» Но мне в тот момент было все равно, я обнюхивала траву. Все вокруг так сильно и непривычно пахло, трава превратилась в деревья, а божьи коровки в летающих поросят! Потом злая тетка схватила меня и понесла, донесла до той норы, откуда я вылезла и кинула меня в нее обратно. Ну, я и потопала туда, где пахло родным домом. Так я и стала с вами жить.
Алиса не смогла сдержать слез, она обняла свою сестренку:
– Всё будет хорошо. Мы выберемся отсюда, и ты превратишься в обычную девочку. И ягоды на наших волосах перестанут расти. Помнишь, что Грибнич сказал?
– Правда? – у Дианы вдруг кошачья мордочка стала превращаться в девичье личико.
– А может и раньше… – пролепетала Алиса, зачарованно наблюдая за процессом.
Но сказочная темная Русь никак не хотела дать детям расслабиться и помечтать о хорошем: окаянный змей Горыныч оторвался от сопки Горюхи и летел прямо к озеру Чудесяки-Превращаки. Вскоре девочки услышали шум его крыльев, обернулись и от ужаса встали в ступор. Первая очнулась Диана, которая в кошачьем теле еще и не от таких ужасов научилась скрываться: одни только мальчишки, несущиеся на нее с рыболовным сачком, чего стоили! Динка схватила за руку сестру и потащила в кустарник, где они спрятались понадежнее.
А Горыныч, сделав круг над озером, шумно приземлился как раз на том бережку, где купались малышки. Девочки сидели, дрожа в кустах, не решаясь даже высунуться из укрытия и посмотреть, что делает дракон. Но они слышали, как чудовище шлеп-шлеп в озерцо да хлюп-хлюп по водице.
– Купается, – прошептала Алиса.
– Вымоется и улетит, – пискнула Дианка.
– Не улетит! – услышали они голос Лешего.
Сестрицы подняли головы, над ними и правда завис их вчерашний спаситель, а на его плече сидел ворон Тимофей и сладко улыбался настолько, насколько смог своим толстым
